Павел Цупко - Над просторами северных морей Страница 5

Под тенью южного берега показался вытянутый с запада на восток песчаный остров с небольшой деревенькой и редким леском на мысу. За деревней желтела длинная посадочная полоса. Вокруг нее топорщились скобы капониров с самолетами, бугры землянок, позиция зениток. У противоположного края полосы белело посадочное Т, зеленели силуэты остроносых одномоторных истребителей.

Усенко включил микрофон внешней радиосвязи:

— Беркут! Я — Сокол семь! Прошу разрешения на посадку.

Поблескивая короткими крыльями, Пе-3 медленно катился по глинисто-песчаному летному полю, и его тонкий, похожий на длинное веретено фюзеляж тускло посвечивал свежеголубой окраской и алыми пятиконечными звездами. Из-за валов капониров на крылатого собрата выглядывали одномоторные истребители и двухмоторные бомбардировщики. Краска на их бортах тоже была свежая — все самолеты были новыми. Возле них копошились люди. Они прервали работу и встречали прилетевших приветливыми взмахами рук.

— Морячки! — сказал Гилим, наблюдая за ними. — Значит, аэродром морской? Как много здесь скопилось самолетов!

В стороне от капониров рядом с большой группой холмов-землянок стройными рядами выстроились двухмоторные истребители. Оттуда призывно сигналили флажками. А за сигнальщиком стояла толпа. Бомбардир узнавал в ней сослуживцев.

— Весь полк собрался! — возбужденно говорил он. — Да не гони ты! Полковое начальство наблюдает. Вон сам Богомол-батя, инженер Белан, Михайлов, адъютант Диговцев…

Усенко тоже узнал их, но его глаза тянулись в другую сторону, где стояли друзья: Устименко, Шакура, Обойщиков, Зубенко, Костюк.

— Володя Цеха принимает! — прокричал пилоту Александров, силясь перекрыть гул моторов. Техник не усидел на месте, привстал, приник к козырьку переднего стекла.

Перед носом «Петлякова» возник высокий худощавый человек в фуражке и в синем комбинезоне с красной повязкой на рукаве. В разведенных в стороны руках он держал красный и белый флажки, показывая место остановки самолета. Костя без труда узнал в дежурном сослуживца, воентехника второго ранга Цеху. Подчиняясь его сигналам, он зарулил машину и нажал на тормоза. Дежурный поднял над головой скрещенные флажки: «Глуши моторы!»

Прогудев на высоких нотах, моторы смолкли. Неподвижно замерли трехлопастные винты. Летчик потянулся к приборной доске и защелкал тумблерами, выключая один за другим агрегаты и приборы. А Гилим уже открыл входной люк, и в кабину устремилась свежая струя воздуха. Прилетели!

Громыхнул, выдвигаясь, трап, и экипаж, разминая затекшие ноги, приветливо помахивая встречающим, прошел под острый, высоко поднятый нос «Петлякова» и построился в шеренгу. Усенко разыскал в толпе стройную фигуру командира авиаполка, скомандовал: «Смирно!» — и, поправляя на ходу поясной ремень с пистолетом, скорым шагом направился к нему.

Комполка уже за тридцать. Он выше среднего роста, худощав, лицо утомленное, с резкими складками у рта и крутым волевым подбородком; одет, как и окружающие, в поношенную армейскую суконную гимнастерку с двумя шпалами на голубых петлицах, с орденом Красного Знамени на груди, на ногах — новые хромовые сапоги. Поправив синюю форменную фуражку с летной эмблемой на тулье и лаковым козырьком, майор Богомолов пытливо вглядывался в подходившего улыбающегося летчика.

Тот, как положено, остановился в трех шагах от командира и, энергично вскинув руку к шлемофону, отрапортовал:

— Товарищ майор! Ваше приказание догнать полк выполнено! Перелет по маршруту Казань — Архангельск завершен без замечаний. Матчасть в порядке. Экипаж готов к выполнению заданий. Командир звена — Усенко.

Серые под припухшими веками глаза Богомолова потеплели, складки у рта расправились, лицо подобрело. Он с любовью оглядел плечистого лейтенанта, но спросил строго:

— Ты, Усенко, почему вчера над нашими головами цирк устроил? Разве радиограмму не получил, что аэродром закрыт? Ах, не поверил, решил проверить! Хотел умнее всех стать?.. Помолчи, когда командир полка говорит! Следующий раз, будь уверен, я тебя проверю… суток на пять! Чему улыбаешься? Радиограмма «земли» — это приказ летчику в воздухе!

— Товарищ майор! Я ж приказ выполнил. Но… метеорологи — они ж вроде гадалок при авиации: то ли будет, то ли нет!

— На Севере метеоданным надо верить, Усенко. Здесь крылья можно сложить гораздо быстрее, чем думаешь. Учти!

— Так я верю, товарищ командир. Только поступаю как учит наш комиссар: доверяй, но проверяй!

Вокруг рассмеялись. Богомолов хмыкнул и обернулся к старшему политруку Михайлову, самому высокому из встречающих.

— Доволен, Леонид Васильевич? Радуйся! Любуйся!

— С удовольствием! Голова! — Улыбка тронула впалые щеки и тонкие губы Михайлова. Он с размаху пожал руку летчику. — Поздравляю, Константин Степанович, с благополучным прибытием на Север! Как экипаж? Пойдем к твоим орлам.

Командир и комиссар подошли к экипажу, тепло поздоровались сначала с кряжистым голубоглазым Гилимом, потом с худеньким Александровым.

— Как же вам удалось догнать нас так быстро? — удивился и откровенно радовался прибытию сильных летчиков командир полка. — Мы вас раньше чем через месяц и не ждали!

Расспросив о подробностях перелета, полковое начальство ушло, и прилетевшие попали в объятия друзей. Константин был глубоко тронут восторженной встречей, еле успевал отвечать на вопросы, рукопожатия, реплики и долго не замечал, что к нему пытается пробиться высокий, с широкими дугами черных бровей боевой командир с тремя кубиками в петлицах.

Наконец командир не выдержал и зычным голосом позвал:

— Лейтенант Усенко! Настройся на мою волну, а то, клянусь честью, останешься голодным. Давай продаттестаты!

Константин живо обернулся на голос, и радостная улыбка заиграла на его лице. Он вскинул руку в приветствии:

— Товарищ старший лейтенант! Задание выполнил…

— Слышал уже. Поздравляю, Костя! Жаль, не со мной.

Давняя служба, переросшая в дружбу, связывала этих двух людей — летчика Усенко и адъютанта (начальника штаба) эскадрильи Григория Диговцева. В конце июля сорок первого, когда в бою погиб стрелок-бомбардир Минайлов, на его место добровольно пришел адъютант и совершил девять боевых вылетов. Вместе с Диговцевым Усенко разрушил тогда переправу на Днепре, уничтожил вражеский железнодорожный эшелон в Ярцеве, танковую колонну и несколько артиллерийских батарей, взорвал два склада с боеприпасами. В тех боях храбрый адъютант сбил «мессершмитта», и только ранение не позволило ему продолжать полеты с Константином.

Друзья крепко обнялись. Летчик отдал документы, спросил:

— Здесь надолго? А куда дальше? В Мурманск?

Диговцев ответить не успел. До аэродрома донеслись частые залпы зенитных батарей, и высоко в небе над Архангельском появились облака от разрывов снарядов. С каждой секундой их число увеличивалось, отдельные шапки дыма быстро срастались между собой, и вскоре там образовалось большое, темное, полыхающее багровыми вспышками облако.

Летчики прекратили разговоры и, задрав головы, старались разглядеть цель, по которой зенитчики вели огонь. Они увидели маленькую черточку, удаляющуюся на запад.

— Никак «Хейнкель-111»?

— Он самый. Частенько наведывается — шесть раз в сутки по расписанию, хоть часы проверяй!.. Иди, тебя ждет комэск!

Капитан Щербаков, широколобый крепыш с глубоко посаженными глазами и открытым лицом, стоял, поблескивая медалью «За боевые заслуги», в стороне от толпы и исподлобья давно нетерпеливо поглядывал на прилетевшего летчика. Но затянувшуюся встречу не прерывал, дал возможность друзьям излить чувства, сам разделял их, так как по возрасту был старше своих подчиненных всего на два-три года.

Усенко по привычке одернул обмундирование и направился к командиру. Но — бывает же так! Перед ним вырос среднего роста, стройный и подтянутый штурман эскадрильи капитан Чернышев. Поводя жгучими черными очами, он потребовал:

— Доложи, как Гилим работал в воздухе! Человек после ранения, всякое может быть. Никуда его не заносило?

Вопросы штурманского начальника озадачили Константина. Подумав, он ответил с хитринкой:

— Замучился с ним, товарищ, капитан! Ужас! Все время норовил завести меня в… Турцию!

— Куда? Куда? — опешил Чернышев, и его симпатичное лицо вытянулось. — В какую еще Турцию?

— В турецкую, Василий Сысоевич!

— Разыгрываешь, негодник! — погрозил капитан. — Вот влеплю тебе двойку за перелет, научишься уважать!

— Так чего ж спрашивать, раз мы тут, а не в Турции? Саша Гилим — отличный штурман!

— Я тоже о нем такого же мнения. Мне важно было узнать твое: ты с ним не летал с июля прошлого года…

Иван Сергеевич Щербаков встретил летчика задумчивым взглядом.