Стефан Гейм - «Крестоносцы» войны Страница 55

Людей не было видно; только из одного здания появились несколько французов в огромных меховых шапках, в куртках и штанах на меху и в меховых шубах. Они глупо улыбались, попробовали выклянчить курева и исчезли, как только Фулбрайт крикнул:

— А ну, катись отсюда!

— Хороши зимние вещички, — сказал Лестер.

— Казенное имущество, — произнес Фулбрайт медленно и с сожалением. — Придется, видно, расставить часовых.

— Придется, — подтвердил Лестер. Его это не огорчало, — лишь бы часовые были из третьей роты. Они никого чужого не подпустят, а своим ребятам будет раздолье.

Мысли Фулбрайта, очевидно, шли в том же направлении, потому что он добавил:

— Вы там поаккуратнее, не наткнитесь на ловушку.

Шийл хитро подмигнул:

— Навряд ли, очень уж они быстро драпали. Я ловушку издали чую.

— Лейтенант говорит, что ловушки есть, — сказал Лестер, — значит, надо соблюдать осторожность. Ступай вон к тому зданию, видишь, где окна в нижнем этаже выбиты, будешь его охранять.

— Нашел дурака, — Шийл выплюнул кусок жевательной резинки.

— Бегом марш! — сказал Лестер.

Фулбрайт слушал эту перепалку молча, чуть заметно улыбаясь. Он не сразу, и то только с помощью Троя, разобрался в том, какие люди его окружают, и понял, что дисциплина достигается не изучением устава; но, раз поняв это, он сжился с ротой и стал ее неотъемлемой частью.

— Расставить остальных часовых! — приказал он.

Лестер назначил людей, а взводу крикнул: «Разойдись», и люди мгновенно исчезли, торопясь воспользоваться остатками дневного света.

Из полуразрушенного здания вышли Трауб, Черелли и Шийл — в черных галстуках и немецких матросских шапочках.

— Чего там написано? — спросил Шийл, разглядывая золотые буквы на черной ленте. — Ну и язык!

— «Kriegsmarine», — засмеялся Трауб, — это их военный флот.

— Выбрать якорь! — протяжно крикнул Черелли, балансируя на обломках бетона и покореженных стальных рельс. Он стал вертеть руками воображаемый штурвал. — Полный вперед! Огонь торпедой! Вззз! Есть! Пошел ко дну, чертов сын, со всем экипажем! — Он повернулся к Траубу. — Я к вам по ошибке попал. Я прирожденный моряк. — И добавил мечтательно: — Мне бы на корабль, в море…

— Заткнись, адмирал, — сказал Шийл. Он прислушался. В отдалении прогромыхала скрытая сумерками колонна танков. — Я эту шапку домой пошлю, пусть сестренка носит.

— Да она в ней потонет, — сказал Трауб. — Ей какой номер нужен?

— Вот черт, — сказал Шийл, — я забыл. Да нет, она теперь подросла, ведь у ребят головы тоже растут, а?

— Не так быстро, как ноги.

— Ей будет интересно, — упорствовал Шийл, — я ей напишу, что снял шапку с нациста.

— Детям врать — это не дело, — сказал Черелли. — Взрослым ври сколько влезет, а ребята и без того слишком быстро набираются скверных привычек.

— Так она же не будет знать, что я соврал! — сказал Шийл. Потом он швырнул шапку на землю. — Ну ее к черту, все равно не во что завернуть. Ни минуты свободной нет у человека…

— Ты лучше пройди вон туда, — посоветовал Черелли, — да «освободи» себе парочку меховых вещиц.

Им преградили путь четыре человека, внезапно выступившие из полутьмы. Одежда их — смесь гражданской и военной — была сильно поношена, за плечами винтовки.

Шийл первым увидел их и испугался. Он навел на них винтовку и крикнул:

— Стой!

Все четверо остановились. Первый протянул вперед руки ладонями вверх — либо в знак приветствия, либо чтобы показать, что в руках у него ничего нет.

— Здорово, американцы! — сказал человек, улыбаясь широко и радостно.

— Ни с места! — крикнул Шийл. Он сделал знак Траубу и Черелли заходить с флангов, в то время как неизвестный, видимо, главный в своем маленьком отряде, осторожно шагнул вперед.

Указывая на себя, он сказал:

— Русский! — Потом указал на двоих из своих товарищей и повторил: — Русский, — а о третьем сказал: — Поляк! — Потом опять улыбнулся и хлопнул Шийла по плечу с такой силой, что тот зашатался.

Шийл смущенно поглядел на русского; тот был немногим выше его, но какие плечи! Какие крепкие руки и ноги!

Русский ткнул себя в грудь и представился:

— Ковалев! Андрей Борисович Ковалев! — Потом вопросительно посмотрел на Шийла.

— Шийл, — ответил тот.

На этом разговор прервался. Продолжить его следовало Шийлу, а он не знал, что сказать.

Наконец он сообразил, что нужно известить Лестера или лейтенанта. Но когда он попросил Черелли сходить за ними, тот фыркнул:

— Где это я их буду искать? — и Шийл понял, что их действительно не найти, раз они охотятся за меховыми куртками в каком-то из полутора десятков домов.

— Нечего рассуждать! — крикнул он Черелли и Траубу. — Отберите у них винтовки, и пошли! — Он потянулся к оружию Ковалева. Большая рука русского крепко обхватила ствол винтовки.

— Давай, давай, — сказал Шийл и потянул винтовку к себе.

Русский, не разжимая пальцев, покачал головой, дружелюбно, но твердо.

Шийл растерялся. Без нужды лезть в драку с такими людьми ему не хотелось. Он нехотя отпустил винтовку, русский улыбнулся.

Шийл подтолкнул его вперед. Ковалев послушался: высоко держа голову, он двинулся с места легким шагом человека, привыкшего к большим переходам.

Командный пункт роты помещался неподалеку, в маленьком доме на дороге, ведущей к складам. В углу на скамье несколько солдат играли в карты. Трой накладывал в плиту дрова, а какая-то старуха в синем переднике суетилась с кастрюлями и чайниками, стуча деревянными подошвами по каменному полу.

Трой поднял голову, не выпуская из рук полена.

— Я к вам привел этих людей, сэр, — доложил Шийл. — Кажется, русские.

— Дело! — сказал Трой. — Пусть сдадут оружие старшине.

— Насчет этого, сэр, вы лучше сами с ними поговорите, я уже пробовал. — И озабоченный тем, как бы поскорее вернуться к меховым курткам, Шийл добавил, что он поставлен охранять склады.

— Ладно, — кивнул Трой. Шийл и Черелли ушли; Трауб остался, предвкушая тепло и кофе.

Трой оглядел четырех незнакомцев. По их измученным лицам видно было, что они много пережили. Недоверие Троя быстро растаяло. Немец, или человек, служивший немцам, не был бы таким тощим и не было бы у него в глазах такой спокойной уверенности и надежды, как у этих людей.

Трой выбрал из четверки того, в котором всего заметнее была военная выправка, и знаком подозвал его к столу.

Русский отдал честь:

— Сержант Ковалев, Андрей Борисович. — Потом, взяв протянутую руку Троя, пожал ее крепко и сердечно.

Трой указал на стул.

— Вы по-английски говорите?

Ковалев улыбнулся.

— Не понимаю.

— Как?

— Не понимаю. Nicht verstehe! — У-у… — Трой был озадачен.

— Deutsch! Ich spreche deutsch! — сказал Ковалев.

Из угла, где играли в карты, Трауб крикнул:

— Он говорит, что знает по-немецки!

— Так идите сюда! — нетерпеливо сказал Трой.

У Трауба с русским завязался оживленный разговор. Трой перебил их:

— Мне нужно узнать, как они сюда попали.

Трауб дал Ковалеву сигарету и продолжал его расспрашивать. Отвечая на вопросы, Ковалев достал из кармана большой нож, разрезал сигарету на три равных кусочка и отдал своим товарищам.

Трой посмотрел на русского, тот ответил на его взгляд и улыбнулся.

— Знаю, — сказал Трой, словно Ковалев мог понять его, — это свинство с моей стороны. — Он вытащил из вещевой сумки пачку сигарет и протянул Ковалеву.

— Спасибо!

— На здоровье… товарищ!… Как там кофе, готов?

Трауб пересказал Трою историю Ковалева.

Ковалев служил сержантом в русской морской пехоте, участвовал в обороне острова Эзель при входе в Рижский залив, был тяжело ранен и попал в плен к немцам. Он бежал и пробрался к своим.

— Как же он оказался здесь? — спросил Трой.

— Партизан, — объяснил Трауб. — Его послали за линию фронта партизанить. В Риге немцы схватили его и пытали.

— Заливает! — сказал Трой.

Он привык к иной войне — более упорядоченной, более цивилизованной. Пленных не пытают! Партизаны — это романтика, пропагандистская выдумка в советских киновыпусках последних известий, которые он смотрел в Штатах.

Трауб сказал что-то Ковалеву. Тот снял свою тонкую, заплатанную на локтях куртку. Под ней оказалась чисто выстиранная полосатая тельняшка. Он стянул ее через голову и повернулся к Трою спиной. Спина тоже была полосатая, только полосы были не синие, а красные.

Трауб поглядел на эту спину. Из угла подошли картежники и тоже стали смотреть.

Трой судорожно проглотил слюну.

— Скажите ему, пусть оденется. Скажите, что я ему верю.

Трауб перевел:

— Он хочет, чтобы я вам сказал, капитан, что он убил много немцев. Они работали в шахте в Лотарингии. Они оттуда бежали и голыми руками убили нескольких немцев. Потом взяли у них оружие и этим оружием убили еще много немцев.