Канта Ибрагимов - Прошедшие войны Страница 56

Весной 1929 года в селение Дуц-Хоте не засеяли ни одной десятины земли — нечем было сеять. Вся живность была поголовно описана, до сдачи годовых налогов, о возможности потребления мяса и думать было тяжело. Если вдруг скотина умирала по болезни или еще по каким-либо причинам, необходимо было представить акт ревкома, подтверждающий данный случай, и под ним двух соседей-свидетелей. Чтобы исключить сговор, все чеченские селения были разбиты на "десятидворки", находившиеся под наблюдением секретных агентов. Эту агентуру обычно выбирали из людей пришлых, не имеющих корней. Все эти доносчики пользовались определенными льготами и привилегиями. Известны случаи, когда агентами спецслужб становились по семейной традиции, и добровольно вербовались части одной фамилии, из поколения в поколение, до сегодняшних дней…

Кроме специальной агентуры, широко использовали шантаж. Приглашали в ГПУ жителя села и говорили, что его сосед — такой-то дал вот такие показания, и что вы можете сказать в свое оправдание, и как вы можете доказать его неправоту. Потом приглашали самого соседа… Короче — сеяли меж людей недоверие друг к другу, подозрительность, стукачество. При этом использовали самые низменные, подлые приемы и методы. Не брезговали ничем — лишь бы превратить людей в скот.

Весной 1929 года в Чечню, вслед за Россией, пришла нищета, голод, болезни. В Дуц-Хоте конфисковали для нужд Красной Армии всех более-менее пригодных коней. Когда выводили из сарая Баки-Хаджи его красавца — гнедого, несчастный старик плакал. Однако на этом беды муллы не кончились: в один из солнечных, весенних дней местная милиция под присмотром работников ГПУ подожгли мельницу Хазы. Небольшое сооружение горело весь день и всю ночь, озарив часть небосвода. Кесирт ночью наблюдала, как играет заревом небо над родником — плакала, по-женски чувствовала, что обрывается нить жизни, связывающая ее с детством, с матерью, с родником, с родимой памятью.

После этого последовало самое гнусное — у Баки-Хаджи забрали все улья, инструмент, остатки меда. После этого взвод солдат перекопал весь огород старика — кое-что нашли — кое-какое оружие, два мешка зерна, бутыль керосина.

В ту же ночь сгорел до тла дом местного секретаря Тутушева Харона, а через день арестовали Арачаева Баки-Хаджи. Сильно переживал за все происходящее Цанка. Большой груз ответственности лег на его молодые плечи. В начале лета родила сына Кесирт. Стал Цанка многодетным отцом, плюс к ним младшие брат, сестренка, мать — всего девять человек. Не знал он, чем кормить, что делать, а впереди надвигалась лютая зима, да еще Дихант снова была беременной.

Все лето косили, заготавливали сено для оставшейся скотины, и по возможности обменять его на зерно в равнинных селах. Женщины собирали травы, дикорастущие яблоки, груши, грибы. Благо, что лес изобиловал этим богатствам.

С наступлением осени Цанка, Курто, Басил и Ески каждый день ходили на охоту, приносили домой козлятину, мясо оленей, один раз убили медведя. Однако это тоже стало запретным. Объявили, что в Вашандаройской долине и во всех прилегающих окрестностях впредь открывается государственный заказник. Ходить в лес можно только по пропускам, охотиться по разрешению властей, а иметь огнестрельное оружие запрещено. В одну из дождливых ночей, одновременно арестовали всех четверых горе-охотников. Увезли в Шали — посадили. Через участкового милиционера передали, что будут освобождены только после сдачи всего оружия и боеприпасов. Косум ездил отдавал винтовки. Сказали, что этого мало — надо еще. Отвез еще два ружья и литр водки — только после этого освободили молодых людей.

В октябре-ноябре снова прибыли войска для сбора налога. Отбирали последнее, обнаглели до того, что стали конфисковывать даже сено и домашний скарб.

Людей обобрали, унизили, обезличили. Терпению масс настал предел. Вновь начались массовые восстания. Стихийные бунты вспыхнули в Шали, Беной, Гойти, Ачхой-Мартане, Алдах. Атагах. Самое жестокое по своим последствиям было восстание в Шалях под предводительством бывшего начальника милиции района — Истамулова Шиты. Позже говорили, что из-за хилого буйволенка расстреляли пятьсот человек, а на самом деле буйволенок был только поводом, злость к Советской власти дошла до предела, до той отметки, когда больше терпеть беспредел стало невозможным.

А началось все с того, что у бедной одинокой соседки Шиты двое чеченцев-милиционеров стали забирать последнего буйволенка. На рев и крик соседки высокчили из дома Шита и его брат Хасим Истамуловы, отнял Шита у бывших своих подчиненных скотинку, да еще обоим дал пинка под зад. На этом может быть все и закончилось бы, однако братья догнали уходящих милиционеров, стали бить, и в конце концов отняли оружие. Это было ЧП. Районная милиция не решилась арестовать своего бывшего начальника, и в тот же вечер из Грозного выступила в сторону Шали регулярная армия.

Участник Гражданской войны, человек много сделавший для установления Советской власти в Чечне — Шита Истамулов не мог смириться с тем, что его сняли с поста начальника районной милиции. Был он человеком до отчаянности смелым, авантюричным. Именно под его руководством была захвачена и разграблена крепость Ведено в 1918 году. Только он, один-единственный, кто присвоил себе все пушки, находящиеся в крепости, и с помощью их он в 1919 году воевал под Мескер-Юртом против деникенцев… Через свои прежние связи Истамулов узнал, что для его ареста вызвали войска. Тогда Шита решил поднять обиженный народ, захватить власть, тем более, что он знал по сводкам, что весь Северный Кавказ и все казачество встали против большевиков. Шита начал организовывать сопротивление. Первым делом обратился за помощью к бывшему царскому офицеру — полковнику Эсембаеву Махме. Долго слушал кадровый военный Истамулова, потом сказал:

— Все это наивные ожидания. Советы окрепли. У них власть, войска… И вообще все это бесполезно… Я готов воевать в поле, хотя бы в лесу, но не среди мирных жителей… Безвинных жертв будет много…

Назвав Эсембаева трусом, Шита уехал и бросил клич по всему Шали и окрестным селам.

В тот же вечер более сорока вооруженных человек собрались во дворе Шиты. Наделы Истамуловых выходили к густозаросшим берегам реки Басс. Пришел на помощь и заклятый враг Истамуловых — кровник, убивший их племянника — бандит Дукани. Явился не один, а с небольшой группой таких же разбойников. На рассвете 3 декабря 1929 года квартал, где жил Истамулов, окружили регулярные войска. Начался штурм. Бой шел весь день. Солдаты не могли успешно атаковать, так как с тыла им в спину стреляли жители Шали, даже дети.

К обеду подогнали артиллерию, сделали несколько залпов, снаряды полетели мимо, разрушив близлежащие дома. Тогда, по предложению местного чеченца, подняли на минарет мечети, стоявшей на противоположном берегу реки Басс, пулеметы и открыли ураганный огонь сверху. Это надломило восставших, было много жертв, дальнейшее сопротивление стало невозможным.

Первым решил бежать со своей группой Духани. Из шести человек проскочил он и еще один. С приближением сумерек стали прорываться из окружения и остальные оставшиеся в живых. Шита и его брат Хасим сумели добежать до густых прибрежных кустарников и под прикрытием темноты и густого холодного дождя скрылись в горах.

Позже на Хасима была засада в Ведено, но он раненный сумел уйти. Говорили, что видели его в Грузии у чеченцев-кистинцев, что там он женился и впоследствии умер. Однако никто из родственников это подтвердить не мог. А Шита после встречи с посредником поверил слову своего бывшего друга Кудрявцева, пришел с оружием в Шалинское ГПУ через три месяца скитания по горам. Револьвер и винтовку у него забрали, а кинжал оставили. Вежливо попросили подняться в пятый кабинет на второй этаж для дачи показаний и составления протокола.

В кабинете сидел знакомый Истамулова — следователь из Дуц-Хоте Тутушев Салман. Они сухо поздоровались, и когда Шита стал садиться, чекист выстрелил в него два раза. От природы здоровенный Истамулов раненный вскочил, выхватил кинжал и ринулся через стол к убийце — не достал, свалился, встал и ринулся вновь к Тутушеву. Тот в испуге подскочил к двери, дернул раз-два, а она не поддается. повернулся он в ужасе к надвигающемуся острию смерти, еще пять раз, до окончания всего заряда, стрелял, не помогло, сумел вонзить Шита в предсмертной ярости клинок по самую рукоятку кинжала. Так и упали они в обнимку.

Позже над умирающим Тутушевым склонился Кудрявцев:

— Молодец, ты оправдал наши надежды… Получишь награду. — говорил он серьезно, веря в свои слова.

Шита Истамулов был далеко не единственной жертвой восстания. На следующее утро, после подавления мятежа, 4 декабря 1929 года всех мужчин Шали в возрасте от 15 лет погнали на край села, посадили в чистом поле на мокрую землю под проливным дождем. Один только завмаг Магомадов Тажу сидел на каком-то ящике. закинув ногу на ногу, постоянно махал рукой Кудрявцеву. Его одного через час отпустили.