Белькампо - Современная нидерландская новелла Страница 16

Он лучший ученик гимназии, а с ним обращаются хуже, чем с другими гимназистами.

Отец на это отвечал: недоставало только, чтобы Роналд учился не в полную силу. Учеба — его священный долг перед отцом, который день и ночь надрывается, чтобы заработать необходимые для этого деньги. А то, что он так говорит о своих родственниках, просто позор. Ему даже не пришло в голову написать письмо и поблагодарить за подарок, полученный ко дню рождения.

— Но ведь они всегда дарят мне ненужные вещи вроде дешевой папки для писем, купленной на благотворительном базаре. Я сам могу сделать гораздо лучшую. Кстати, я никогда не получаю писем.

— Заткнись, я еще не кончил. Попробуй найти другую тетю, которая делала бы для тебя столько, сколько тетя Энгелтье. Не так уж много людей, разбогатев, как твоя тетя, продолжают заботиться о своих бедных родственниках. Но ты на все благодеяния отвечаешь черной неблагодарностью. Почему у других детей есть друзья, а у тебя нет? Лишь потому, что у тебя скверный характер, потому, что ты законченный эгоист, вот почему.

Роналда выпороли так, что отбили всякую охоту говорить, и в семье воцарилось молчание, продолжавшееся целую неделю. Отец дремал в большом кресле, из-под его верхней губы, поросшей рыжими вьющимися волосками, торчала сигара, дым которой был едким, как пары серной кислоты. Только когда отец начинал ходить, раздавался глухой и зловещий звук его тяжелых шагов.

Мать тоже не разговаривала с Роналдом. Она редко соглашалась с мужем, но никогда ему не перечила. Как она относилась к мужу на самом деле, Роналд не знал. Она боится отца, думал Роналд. Пироги у нее всегда подгорали, потому что, смазывая стенки формы, она слишком экономила масло. После этого она часто плакала. Она начала учить меня музыке, думал Роналд. Может быть, со временем он найдет в ней поддержку или хотя бы сочувствие. Как-нибудь возьмет да и расскажет ей все по-хорошему. Что ему неприятно постоянно ссориться с отцом, ведь другим мальчикам не приходится ненавидеть своих отцов. Что не такой уж он никчемный. Что он, вероятно, когда-нибудь сделает карьеру, станет крупным ученым, знаменитым изобретателем. Что тогда его родители смогут им гордиться и что он, собственно, ничего другого не желает, кроме как сделать им приятное. Возьмет да и расскажет. Ведь другие мальчики все рассказывают своим родителям. Но он не решался. Мать наябедничает отцу. Она всегда так делает! А отец скажет: «Ах, молодой человек еще и фантазирует! Взгляни лучше на своего отца, знаменитый изобретатель! Благодари судьбу, если тебе удастся достичь хотя бы половины того, чего достиг твой отец, если тебе не придется сидеть на шее у других».

После каждой стычки Роналд все больше уходил в себя. У него стало возникать ощущение, что на самом деле он не тот, кем кажется. Может быть, он приемный сын или подкидыш? Ведь невероятно, что именно у него такой отец, с которым нельзя поговорить, который не способен ответить ни на один вопрос, заданный сыном, которому все равно, чем занимается Роналд, что читает. И Роналд продолжал фантазировать, забивая себе голову мыслями детскими и наивными, он сам это понимал, но верить в них было приятно. Например, он воображал себя сыном богатого и знатного человека, графа или барона. Барон отдал его этим людям на воспитание и платил им большие деньги. Они были обязаны послать его в гимназию. Остатки же денег они присваивали.

Разве не потому его так ненавидели дети в народном училище? Инстинктивная ненависть плебеев! Поэтому он не мог дружить и с соседскими детьми, бродить с ними, например, вечерами по Калверстраат и смотреть на проходящих девушек. Ему нужен был друг из его сословия, из его настоящего сословия. Бедных он презирал. Тоже инстинктивно. Полюбить он мог только девушку благородного происхождения. И не понимал тех дворян, которые проявляли терпимость при заключении брака.

Учась в четвертом классе, он сконструировал ультракоротковолновый радиопередатчик; деньги для этого он заработал продажей почтовых марок, а недостающую сумму изъял из материнского кошелька, правда, не без угрызений совести. Впрочем, какое это имело значение? Все равно его считали негодяем. Он раздавал своим одноклассникам отпечатанные на гектографе программы, где указывалось время передач и длина волны.

Сначала он вел передачи, пользуясь азбукой Морзе. Но однажды вечером, когда родителей не было дома, он повесил микрофон возле пианино, и на следующий день выяснилось, что ученики его класса, жившие недалеко от Виллем-парка, ясно слышали то, что он играл. Он спросил ребят, не хотят ли они тоже построить радиопередатчик. Тогда можно было бы беседовать по радио, каждый мог бы задавать Роналду вопросы. Или, сделав часть домашнего задания, передавать его по радио остальным. Неплохая идея? Кое-кто заинтересовался, но в конечном счете из затеи Роналда ничего не вышло. Такие сложные технические развлечения были слишком трудны для остальных. Роналду нечего было принимать, он только передавал.

Однажды отец заметил сложное сооружение, стоящее на чердаке. Он пришел в неописуемую ярость и растоптал передатчик ногами. Отломив кусок дерева, он ударил им сына. Роналду, которого отец уже давно не бил, стоило больших усилий не дать сдачи. Он убежал, закрывая голову руками, а отец, к его тайной радости, зацепился за старую подстилку и свалился на пол, меча громы и молнии и пуская пузыри. Когда отец поднялся и немного остыл, он мотивировал свою реакцию следующим образом. О чем только думает Роналд со своими идиотскими затеями? Требует карманных денег, а сам делает все, чтобы оставить отца без куска хлеба. Что, по мнению Роналда, будет с почтовым служащим, если в Министерстве связи узнают про тайный радиопередатчик, построенный его сыном? Разве Роналду неизвестно, что это запрещено, что за это грозит строгое наказание? Конечно же, известно, потому-то он и сделал свою штуку. Придумывать всякие глупости, чтобы насолить отцу и матери, — это он умеет. Тут он прямо-таки мастер.

После истории с радиопередатчиком за Роналдом стали следить. Отец то и дело устраивал обыски на чердаке. Он выкинул на улицу всю Роналдову лабораторию. Забрал и книги, которые счел подозрительными.

— По этим книгам ты учишься устраивать пакости своему отцу, — заявил он.

К счастью, самые ценные книги отец не тронул. Слава богу, в книгах он не разбирался. Но Роналд стал осторожнее. Обычно он читал теперь ночью в постели. Он придумал такое устройство, что, когда кто-нибудь проходил по коридору, лампа автоматически выключалась. Лежа в темноте, он улыбался, радуясь маленькой победе техники.

Теперь Роналд уже не считал нужным оправдываться перед отцом. Отец превратился всего лишь в досадную помеху, с которой постоянно приходилось бороться. Мой отец — жалкий мещанин, рассуждал он. Если бы я и попытался объяснить ему что-нибудь, попытка все равно бы не удалась. О чем я жалею, так только о том, что раньше верил всем его россказням, полагал, будто сей мещанин все знает и все может. А стыжусь я того, что боялся и выполнял все его приказания. Да, я страшный трус. Давно надо было сбежать из дому. Отец, конечно, тоже трус. Поэтому он знает, что такое трусость, и умеет использовать мою. Из-за его упрямства я попал в школу для бедных. Меня ненавидели, и я думал, что виноват в этом сам. Я еще не знал, что плебеев нужно презирать, и они меня опередили.

А тетка, к которой отец всегда требовал почтения, просто-напросто глупая дочь трактирщика, выскочка, не умеющая грамотно писать. Она присылала такие письма: «Здравствуйте, дорогие! Барон Ван Ревендал застрелил лося и дал и нам от него большой кусок. Госпожа Кипердинг вы наверно знаете из конторы Карела ее отец за которым она присматривала попал под машину, какой кашмарный случай для нее и заботы Карелу из-за ее отсутствия. Мир полон ужасов, а лосиное мясо было вкусным. Ну досвидание тороплюсь ваша Э.»

Косоглазая тетка, она играла на рояле этюды Черни и изучала французский язык, не зная, что сейчас в моде английский! И он, Роналд, должен испытывать почтение к таким плебеям! Вообще-то не стоит и отвечать на ругань отца. Не опускаться же до его уровня, а другого языка он не поймет.

Однако, когда дело доходило до спора, он не мог молчать. Пусть отец не воображает, что Роналд молчит или уходит из комнаты, потому что боится его! Так как отец все время обвинял Роналда в одном и том же и пользовался, как правило, одними и теми же стандартными выражениями, Роналд мог заранее обдумать свои ответы, которым старался придать тонкую язвительность. С почти женской аккуратностью он процеживал словесный яд, доводя его до идеальной чистоты.

На реплику типа: «Ты обращаешься со своими родителями так, словно нашел их в канаве» — он отвечал медленно и спокойно: «Что касается тебя, то это похоже на истину». Такой ответ вызывал у отца бессильное: «Прыщ несчастный», и тогда на губах у Роналда появлялась усталая улыбка. Отец был твердо уверен, что Роналд улыбается от злости, и ни минуты не сомневался в правильности и меткости своих суждений. А Роналд со своей стороны не мог понять, почему его колкости не убивают отца наповал. Он сам был бы уничтожен, если бы когда-нибудь оказался в таком жалком виде перед собственным сыном.