Правила Лебядей - Елена Ровинская Страница 18

Перебежчица

В тот день она была у всех на виду.

На нее смотрел Станиславский-старший, на нее без конца оборачивался Олег. Маленький Алекс Кан, не сводил с нее расширенных глазок и даже Соня Гаева, заявила мужу, что она возбудилась.

Муж молча показал ей кулак.

– После свадьбы он стал ужасным занудой, – пожаловалась Сонечка, чмокнув его в костяшки.

Ангелина хохотала до слез.

Алена не обратила внимания. Она лихорадочно размышляла о Станиславском. Прилично ли будет сразу попросить денег, или лучше не начинать.

Такие женщины, как Алена, что все свои резервы вкладывают в тело, пренебрегая оберткой, очень часто кажутся абсолютно неврачными. У них хорошие тела и чистая безупречная кожа, но вот одежда, как правило покупается по принципу «не для кого стараться». И эта одежда уродует их. Скрывает все.

В тот вечер на каблучках и в мини, она блистала. После игры, когда игроки, пресса и руководство всех мастей и фасонов толклось внизу, перед раздевалками, это рассказали ей сразу все.

– Я и не знал, что она такая красивая, – сказал Афонину директор телекомпании «Даль-ТВ», когда Алена прошла мимо них вслед за оператором.

Редактор пожал плечами. Алена не вызывала у него никаких эмоций, кроме животного раздражения. Он как-то, еще до Греции, в 2000-м в сильном подпитии приставал к ней, решив, что делает одолжение: такая она была облезлая в своем свитере и застиранных джинсах. А она его высмеяла.

Тварь.

Директор задумался, не взять ли еще одну любовницу, но тут к Алене подошел Стэн и директор раздумал. Бывшие бандиты вызывали у него пиетет.

Какое-то время Станиславский молча пытался поймать ее взгляд, но она отворачивалась. Как и многие до него, он решил, что она стесняется, не веря своему счастью. Про Грецию он ничего не знал, а внешне Алена была совсем не похожа на стриптизершу.

– Знаешь, что мне нравится в женщине больше всего? – спросил Стэн, желая дать ей понять, что она ему интересна. – Дырка между ног!

У Алены широко распахнулись глаза. Переводчик Аркадий выронил клюшки. К ним обернулись все. Начиная от Шуры и заканчивая Афониным.

– Какая честность, – сказала Алена. – А остальные только и знают, что врут. Какие, типа, у вас глаза!..

Смутившись, ибо на него тут смотрели даже чаще, чем на нее, Стэн вспыхнул.

– Вечно вы все перевираете, журналисты! – воскликнул он и попытался просунуть ладонь меж ее стройных ляжек. – Я имел в виду эту дырку! Эту!

В приличном обществе это называлось «пространство», но Алена, которую Стэн уже начинал бесить, отпрянула.

– Я знаю, где у меня дырки, – сухо сказала она.

Уверенная, что он отстанет, она отошла. Но Стэн не отстал. Сопротивление его только распалило. Решив, что она не верит своему счастью, он лишь усилил нажим. Алена молчала. Она уже сделала вывод, что он – дебил. И молча терпела, стараясь не наживать неприятностей.

Стэн искренне не умел обращаться с женщинами.

Стоило им узнать, насколько мужик богат, они начинали прыгать на него сами. Столкнувшись с девчонкой, которая не прыгала, Стэн не знал, о чем с нею говорить.

Он начал про яхту. Алена закатила глаза. Намекнул про квартиру на Тверской, но сразу понял, что не-москвичка этого не поймет. Он попробовал перечислить своих соседей. Знаменитых спортсменов. Игрока НХЛ и чемпионку по художественной гимнастике.

Алена процедила, что-то в стиле: «Ой, бля!» И нагло спросила, что еще умеет делать его модельная секретарша, ростом почти два метра, которую Станиславский упомянул, желая дать понять, что востребован.

Стэн умолк и попытался родить стратегию.

Алена тоже примолкла.

Конечно же, она родилась не вчера, и даже не в Греции. Она прекрасно понимала, что тупит он потому, что реально хочет ее. И понимала, как он может быть полезен. Пока она думала, как бы ей сделать так, чтобы он заткнулся, Стэн исчерпал аргументы и замолчал.

Алена чуть оживилась: он был такой красивый, когда грустил. Стэн, как животное, шестым чувством ощутил ее интерес и снова попер в атаку. К невероятному облегчению Алены его отвлекли ради интервью.

Все продолжилось в «Интуристе», куда ее позвал Шура. Выпить. В баре, на одиннадцатом. И Алена, прекрасно все понимая, пошла.

Сидя напротив Стэна, она томилась догадками, когда он уже возьмет ее за руку, поднимет и уведет. Сидя напротив Алены, Стэн ломал голову, как бы ему затащить ее в койку и поскорей. Она казалась ему недоступной и гордой.

Барышней.

– С ней надо тонко, – так он Шуре сказал.

И Шура про себя только посмеялся. В отличие от брата, он разбирался в женщинах. С Аленой надо было иначе: жестко. Но брату, он, разумеется, этого не сказал. Вместо этого, он предложил взять сразу бутылку виски и принялся подливать Аленушке. План был следующий: повышать градусы, пока из барышни не вылупится Дракон, который сожжет и сожрет яйца Стэна.

Сам Шура о таком подвиге мог только мечтать, поэтому принялся методично поить Алену. Та, разумеется, разгадала его маневр и про себя только посмеялась. Ко времени депортации ее толерантность именно к «Джонни Блэку» была очень высока. Алена могла бы в одиночку выпить бутылку. Но этого, разумеется, Шура не знал.

А Стэн ни черта не понимал в женщинах.

Он был из тех мужчин, что хорошеют, мужая. Но возмужав, он был настолько богат, что интерес к себе толковал лишь материально. Женщины подыгрывали ему, в надежде выйти за него замуж, или же забеременеть и получать алименты.

К моменту знакомства с Аленой, Станиславский уже содержал семерых детей.

Будь девушка одной из тех женщин, что железнодорожными составами приезжали в Москву, в надежде выйти замуж за олигарха, он без труда навязал бы Алене свою игру. Увы, Алена была совершенно другой породы. Ей хотелось не столько обеспечения, сколько адреналина. Станиславский со своей корявой галантностью, навевал на нее тоску.

Если бы он схватил ее сейчас за рубашку, опрокинул прямо на стол, она отдалась бы ему! При всех! Визжа от восторга чаечкой!

– А я ведь, знаешь, с детишками хотел бы работать, – рассказывал Станиславский, который мог думать лишь о том, чулки на ней, или все же колготки. – Но жизнь закрутила и понесла…

Алена молча пила, стараясь не завизжать от злости. Она же видела, что у него в штанах все стоит! Так какого хрена он морочит ей голову?!

– Я лично, люблю папашек, – перебила она. – Папиков.

– А вот влюбляться в меня не стоит! – строго оборвал Стэн.

Девушка фыркнула и закурила новую сигарету. Ее глаза сказали ему, кто он, а вслух Алена так промолчала, что Станиславский смутился и аж вспотел.

«Что за чурка бесчувственная?!» – думал он.

«Что за слюнтяй?!» – страдала в душе Алена.

Пора было заканчивать этот Цирк с дитями, но ей не хотелось вставать с теплого дивана и тащиться на улицу.