Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти - Гэнки Кавамура Страница 18

Его глаза были налиты кровью. Он опять утром был не в духе. Деловые ужины с представителями телекомпаний и продакшн-студий часто затягивались до глубокой ночи, поэтому на совещаниях, что проходили в первой половине дня, он всегда заводился на пустом месте.

Идущая следом Танабэ тут же твердо заявила:

– Но послушайте, дело же не в том, что я что-то прослушала или забыла.

В черной расклешенной юбке и подчеркивающем фигуру свитере с высоким воротником, на лакированных каблуках и с собранными объемной резинкой волнистыми каштановыми волосами, она выделялась женской ухоженностью на фоне других сотрудников компании, которые ходили исключительно в худи и джинсах.

– Не нужны мне твои отговорки! – резко бросил Осава, даже не обернувшись.

– Но меня даже не было на том совещании, где это обсуждалось.

– А на кой черт, по-твоему, ведутся протоколы?! Читать надо было!

– Простите, это моя вина. Я должен был сразу сообщить обо всем Танабэ, – встрял в диалог Идзуми. Он и не хотел бы впутываться в это дело, но не влезь он сейчас – обмусоливанию этому не было бы конца.

– Касай, нечего выгораживать подчиненных. Только раз прояви лояльность – они тут же решат, что им теперь все будет с рук сходить.

Идзуми почувствовал, что дальнейшие аргументы в защиту будут иметь вопреки здравому смыслу неблагоприятные последствия, а потому решил молчать в тряпочку.

Дело в том, что случилась накладка с группой MUSIC, которую компания только недавно выцепила из среды инди-музыкантов и которой за подписание договора была отпущена значительная сумма стимулирующих выплат.

Для продвижения этих исполнителей была запущена грандиозная пиар-кампания их дебютной – первой выпущенной при сотрудничестве с лейблом – песни. Группа привлекла внимание Комиямы, хорошего знакомого Идзуми и просто сценариста с большой буквы. Вместе им, – конечно, не без заслуги рекламной кампании, – удалось добиться того, что песня была закреплена в качестве основного саундтрека к сериалу. В это же время Танабэ, которая была не в курсе происходившего параллельно процесса, пыталась подступиться к одной крупной кинокомпании, откуда в результате пришло предложение о приобретении авторских прав на использование этой же музыки в одном рождественском фильме. «В кинокомпании мне сообщили, что они находятся в поиске оригинальной молодежной песни, я предложила рассмотреть творчество MUSIC, и было принято решение взять дебютную песню в фильм!» – победоносно объявила Танабэ, когда совещание уже шло к концу. Все присутствующие остолбенели.

– Танабэ, немедленно принеси извинения кинокомпании.

Начальник хотел поставить девушку на место, но она сразу нашлась, что ответить, а ее глаза по-прежнему твердили: «Я в этом не виновата».

– Кинокомпании я уже обо всем написала, ответ от них тоже пришел.

– И что они написали?

– Что хотят обсудить все с вами: мол, позовите ваше начальство!

– Сама эту кашу заварила – сама ее и расхлебывай! Хватит уже на моей шее висеть!

В конце коридора распахнулась дверь, из которой потянулась цепочка девушек с болтающимися на шее полотенцами. Разносившийся секунду назад рев Осавы сменился перекличкой спокойных голосов, поочередно желавших начальнику и сотрудникам доброго утра. По покрытым потом ненакрашенным личикам и не сказать было, что эти девушки собирают на свои концерты стадионы поклонников.

– В этой речке утром рано утонули два барана… – едва различимо пробормотал стоявший до этого безмолвно Нагаи, недавно устроившийся сотрудник. Его голова была украшена шапкой бини с логотипом какого-то скейтерского бренда, а тело тонуло в худи оверсайз. Он вытащил из кармана-кенгуру телефон и залип в нем.

– Я попробую поговорить с Комиямой-сан, – выдвинул Идзуми предложение за неимением других. – И с продюсером фильма свяжусь.

– Другое дело, – лаконично выразил одобрение Нагаи, уставившись в экран телефона.

«Этот Нагаи… Интересно, как продвигается его работа по клипу. Говорят, пришедшая смета не укладывается в наш бюджет. Подобранный им клипмейкер создает шедевры, но не обращает никакого внимания на то, сколько средств это требует. Съемки должны начаться на следующей неделе, а Нагаи даже не вынес на обсуждение вопрос, как теперь втиснуться в бюджет. И как он планирует разбираться с этим?» Невозможно было не возмутиться при виде беспечно отпускавшего сейчас комментарии Нагаи.

– Как думаешь, вывернемся?

– Пока судить не могу, но если у них выход не придется на то же время, что и у фильма, то, может, они не будут возражать против совпадения саундтрека.

– Ну если удастся провернуть так, что песня попадет и в фильм, и в сериал, то это, конечно, будет здорово.

– Попробовать можно.

– Тогда оставляю это на тебя, – выдохнул Осава и отпустил свою коронную фразочку: – Жду от тебя хороших новостей.

Осава всегда был таким: всю грязную работу скидывал на подчиненных, а сам являлся на все готовенькое.

Он не отличался амбициозностью, но зато и больших проблем никому не доставлял – вот спокойно и продвигался по карьерной лестнице. Танидзири, когда еще работал здесь, частенько подмечал: «В этой компании выживает инертный».

– Простите, что так вышло. – Танабэ склонила голову в раскаянии. – На переговоры я пойду с вами. Когда планируете?

– Ну чем раньше, тем лучше. Я еще уточню, получится ли у них выделить для нас время, но пока рассчитываю сходить завтра. У тебя получится? Суббота как-никак.

– Я смогу.

– Хорошо, тогда на связи.

– Спасибо вам. – Танабэ улыбнулась и снова поклонилась. Затем накинула на плечо брендовую сумочку, которая явно стоила больших денег, и скрылась в лифте.

Идзуми обещал, что на выходных приедет к маме, но теперь визит придется отложить. Вдруг перед глазами встала картина – мама размеренно покачивается на качелях под покровом зимнего неба. «Что же с ней происходит?»

– Идзуми, прости меня, старую, память совсем подводить стала. И точно: ты же мне говорил, как же так… – сказала Юрико сыну тем же вечером, как только они вышли из ресторана. – Сначала даже думала, что вы меня пригласили, чтобы сказать, будет мальчик или девочка…

Идзуми хотел съездить с мамой в больницу на обследование, но теперь он на себя повесил не терпевшую отлагательств работу. Вот всегда так: постоянно появляется что-то, что заставляет откладывать на потом заботу о близких.

* * *

– Ну прекрати… Не сейчас! Если ты хочешь отругать меня, то сделай это лучше в постели! – прозвучал искаженный голос Нагаи, претендующий на женский. Он – по-прежнему не выпускавший телефон – застал Идзуми в туалете и пристроился к соседнему писсуару. Справляя нужду, одной рукой Нагаи ловко набирал кому-то сообщение.

– Только не говори, что ты тоже уже в курсе!

– Смеешься? Уж полгода как. А