Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3) Страница 24

- Заметано! - воскликнул Эли. - Теперь ждем журналистов.

- Каких журналистов?! - всполошились полицейские офицеры.

- Мы не уйдем, пока не прибудут оповещенные нами журналисты. Впрочем, можем уйти. Но тогда составим законный протокол.

Высшие чины иерусалимской полиции и корреспонденты прибыли почти одновременно. Потолковали вполне дружелюбно. Затем отправились на нескольких машинах в полицейское управление. Разобрались в происшедшем быстро. Высшие чины извинились. "Не сердитесь на наших людей, - попросил пожилой глава городской полиции. - Они привыкли иметь дело с ворами и проститутками. А тут одни инженеры и профессор... - Он попросил Сашу сделать заключительный снимок на память. Мол, все олим целы и невредимы. Улыбаются.

Но на один вопрос шеф полиции отвечать не хотел: кто дал команду арестовать? Крутить руки невинным людям? Кто именно?

- Поймите нас, - в который раз вопрошал Эли. - Если тот человек вне закона, смеется над законом, бесчинствует как хочет его левая нога, где гарантия того, что завтра это не повторится, не прольется кровь?

Наконец, главный произнес неохотно: - Давайте скажку честно. Если назову фамилию, мне уже завтра не работать. А я больше делать ничего не умею. Я профессиональный полицейский.

Визит затянулся. По сигналу шефа полиции, принесли бутерброды, кофе. Визитеров, а заодно и корреспондентов, подкормили, а к полуночи развезли на полицейских джипах под синими мигалками по городам и весям.

Эли и Саша покинули джип у редакции газеты на русском языке, разбудили редактора, и, благо вся контора размещалась в его двухкомнатной квартире, помогли переверстать готовый завтрашний номер. И на следующее утро весь русский Израиль говорил только о визите к "переодетым арабам". Статья Эли и Саши называлась "КГБешная вонь в Израиле".

В тот же день в газете на иврите "Едиот ахронот..." ("Последние новости") была помещена информация о том, что группа хулиганов прорвалась к министру Шарону и потребовала, чтоб их... накормили. Полицейские поделились с ними своими завтраками. Вечерняя газета "Маарив" высказалась несколько ближе к правде...

Целую неделю олим торжествовали: наконец-то их услышали. Торжество увяло в тот час, когда газеты сообщили, что свалка на берету моря, отданная амуте, поставлена на торги. Земля не выкуплена, стройка не начата, просрочено время. А как можно было выкупить землю, когда цена еще не была назначена?! Адвокат Дова подал аппеляцию в Высший суд справедливости Израиля. Заседание суда назначили на декабрь. А торги двумя неделями раньше...

- Это конец, - сказал Саша, едва Дов перевез его в отель "Sunton", поближе к Эли и старику Аврамию. - Я объявляю бессрочную голодовку...

Глава 8. ЕВРЕЙСКОЕ ЧУДО ПО ТРИ ШЕКЕЛЯ В ЧАС.

- Бессрочную голодовку? - Эли испугался за Сашу, - Ты что?! Взгляни на себя в зеркало, - кожа, да кости.

- Иначе хана! Вчера двенадцать семей потребовали обратно свой вступительный взнос. Нам больше не верят. И правильно делают... Без скандала строить не дадут. Вчера у Дова эта Софочка-милашка нас так накормила, что первые дни я голодовки и не замечу. А там втянусь.

Прожект Саши Казака Эли не одобрил, но и не отговаривал парня. На третий день сашиного протеста газеты на русском начали давать информацию о голодной забастовке в отеле "Sunton"! На шестой подключилась тяжелая артиллерия - "Едиот ахронот", "Маарив".

Дов газеты на русском читал через пятое на десятое, узнал о Саше, развернув свежий "Едиот". Прыгнул в машину, и через полчаса вбежал в отель. Закричал с порога:

- Сашенька! Этим их не возьмешь, бронтозавров! Я голодал у Стены Плача, голодал в Нью-Йорке, грузины объявляли сухую голодовку, даже Ашдодский порт захватывали. Им все это как слону дробина! Господи, один лоб у тебя остался!

- Заберите у нас Эмика на недельку-две, а? чтоб он тут не болтался, попросил Саша осевшим голосом.

- Какого Эмика?! - Только сейчас Дов узнал, что мудрецы из Сохнута поселили вместе с Сашей уголовника, которого в Лоде выводили к встречающим, как узника Сиона. Мол, оба каторжники... У Дова от гнева губы задрожали. Мясистые обкуренные губы Дова чувств никаких не таили, были для Эли открытой книгой. И тут вырвался у него вопрос, который не раз хотел задать Дову: не выдвигали ли когда-нибудь Дова Гура в Кнессет или в министры?

Дов раскрыл рот, словно ему угодили кулаком в живот. - Эт-то ты к чему несешь?

- Я подумал, что вас когда-то, подвохом или клеветой, провалили, закидали дерьмом. Словом, ножку подставили: стоит упомянуть правительство или Сохнут, вы начинаете вулканить. Трудно не почувствовать, Дов. Ненависть к израильскому истеблишменту у вас личная. Кровная.

- Личная, - подтвердил Дов. - А то какая еще! Одолженная, что ль?!

Заглянул улыбающийся Эмик, и комнате сразу наполнилась сивушным ароматом. Дон рявкнул Эмику, чтоб собирался с вещами, заберет с собой: "Не кудахчи, красивец, не прогадаешь!" и пристроился у кровати Саши. Сашенька!- продолжал он свое. - "Железная леди" и не колыхнулась, когда террористы из ирландской армии, объявившие в английской тюрьме голодовку, подыхали один за другим. Не слыхал? Точно! Ухом не повела. А ведь наши мудрецы - не "железная леди". Та хоть с какими-то чувствами, а эти каменные чушки. Видел такие на украинских курганах? Оттуда эти чушки и свезли в Палестину. Помрешь с голодухи, назначат комиссию честнейших, которая объявит тебя шизиком. Мол, туда ему и дорога. Я, старый хрен, молодого джигита повезу на кладбище. Кому это надо?.. Эмик, да собирайся же, воровская рожа!... Что, Сашенька? Статью написал? Давай! Тут же тиснем ее в какой-нибудь независимой потаскушке. - Бросил взгляд на последнюю фразу статьи: "Израиль - не загон для скота. Те, кто собираются принять миллион олим и, вместе с тем, на любых постах, тормозят строительство жилья и рабочих мест, осуществляют не что иное, как гигантскую финансовую аферу на крови русских евреев".

- О-ох, беда с высоколобыми! - усмехнулся Дов и махнул на прощанье рукой: - Желаю нашему теляти волка съисты...

На седьмой день голодовки явился министр абсорбции красавец-рав Зальц и обещал содействие. Этот день был тяжким. И для Саши и для Израиля. С утра принесли газеты, в которых рассказывалось об очередном несчастье: поезд сбил кибуцный автобус, в котором везли сорок детей. И тут же привели слова рава Зальца, сказанные публично: "Это им наказание за то, что ехали в субботу". Саша Казак вскричал с болью: - И это раввин?! Страна в горе, а он... Где человечность, где сострадание - основа еврейства? Не об этом Гиллель: "Не делай другому того, чего не хочешь самому себе"? Если человек не выполняет основного нравственного завета иудаизма, какой же он еврей?! Рав Зальц для меня не еврей!"

Именно в тот час и предстал перед Казаком рав Зальц, со своими обещаниями... Эли тут же прибежал ни жив-ни мертв, опасаясь скандала. Скандал делу не поможет, а Саше закроет путь в ешиву, где его берут преподавать французский язык. Но - обошлось. Саша повернулся лицом к стене, так и пролежал всё рандеву. От любопытствующих и дающих советы не было отбоя. Эли написал на сашиной двери "Без срочного дела не беспокоить", поставил возле его комнатки стул и либо сам ограждал Сашу Казака от сочувствующих, либо просил кого-либо подежурить, чтоб не доконали. Он пропустил к Саше лишь одного человека, который назвался Петром Шимуком, сокамерником Казака. Шимук примчался из Хайфы. "Может, я должен голодать вместе с ним?" - спросил Шимук. Пришлось припустить.

На десятый день Саша, по настоянию Дова, позвонил Щаранскому в Сионистский Форум.

- Когда ты в тюрьме объявил голодовку, я тебя поддержал, Натан. И не только я. Все политические. Можешь поддержать меня сейчас? Нас душат подушкой. Чтоб и писка не было. Украли землю.

Телефон молчал. Доносилось лишь затрудненное дыхание Натана. Наконец, послышалось: - Я считаю, голодовка - не метод в демократическом государстве. Но обещаю приложить все силы...

Саша положил трубку. Говорил же Эли, не надо звонить, сионисткий Форум нечто вроде советских профсоюзов... Поставил вот Натана в неловкое положение.

На пятнадцатый день Саше принесли записку на английском, "message", испуганно сообщила дежурная по отелю. Месидж был от специального корреспондента газеты "Нью-Йорк Таймs", который писал, что знаком со статьей узника Сиона Александра Казака, и хотел бы взять интервью - и у него, и еще у нескольких русских евреев, которые живут, вместе с ним, в гостинице "Sunton", названной в его статье "Кладбищем еврейских надежд". Название статье дал Эли, он вообще прошелся по ней профессиональным пером. И вот, сработало...

Эли избегался, отыскал Дова в городе Хулоне, на стройке. - Это последняя возможность не дать им нас похоронить, -Эли объяснял ему, не переводя дыхания. - Сашина голодовка и будущий визит американцев у всех на устах, амута сохнет, как медуза на берегу, люди бегут от нас; если б вы завтра поддали жару ... уф! мы обрели бы второе дыхание.