Горбовский - Марьяна Куприянова Страница 34

разговор, как погода испортилась. Пришлось бежать под крышу – на ближайшую автобусную остановку. Было принято срочное стратегическое решение отправиться по домам на общественном транспорте. Крамарь посадил Марину на автобус, пришедший минут через семь и идущий почти до ее дома, и мог быть спокоен относительно безопасности девушки, которая становилась все более ему небезразлична.

Кто бы мог подумать, что в этот вечер Спицыной придется еще раз побывать в компании Горбовского, пусть она даже об этом и не подозревала. Оказывается, автобус, на который она села, ехал как раз в сторону супермаркета, куда держал путь и Лев Семенович. И именно в этом автобусе оказался ученый, в данный момент с расширенными глазами наблюдающий, как Спицына протискивается мимо, не замечая его, не замечая вообще никого вокруг, отыскивает свободное место (кажется, ей уступил какой-то парень), садится и прислоняет голову к окну. Да, это точно она. Прошла мимо на таком расстоянии и даже не узнала. Словно отключена от реальности. Она сама по себе, а все остальные – отдельно.

Ошеломленный Горбовский смотрел на Спицыну, недоумевая, как такое могло произойти, чтобы они встретились вне института или лаборатории. Это было слишком непривычно – видеть ее в обыкновенной обстановке. Девушка прислонила голову к оконной раме, чтобы не удариться о дребезжащее стекло, и прижала к груди толстый зеленый советский справочник по микробиологии, скрестив на нем руки. В тусклом освещении ее лицо приобрело теплый бежевый оттенок, мягким кружевом вышитый поверх выражения вымученности, усталости, даже какой-то робости. Глаза были прикрыты, словно она дремала, а губы – наоборот – полуоткрыты, как у спящих детей. Только сейчас Горбовский разобрал тонкие черты ее лица, цвет аккуратно уложенных волос; он видел, как дрожат ее веки, испещренные нежно-голубыми сосудами; как красивые пальцы лениво ползают по обложке справочника, то зябко сжимая, то поглаживая его; и как время от времени Марина открывает глаза и щурится, всматриваясь в окно, проверяя, не проехала ли свою остановку.

Она его так и не заметила. Так же, как и не заметила никого в автобусе. Зато Горбовский глядел на нее, ощущая то самое свежее положительное чувство, которое уже испытал сегодня, но которого испугался. Теперь это ощущение чуть окрепло, вызывая у Льва Семеновича улыбку. Он ощущал к Марине что-то хорошее, смутное, но хорошее. Девушка вызвала в нем умиление, даже не подозревая об этом. В сонном, беззащитном состоянии Спицына казалось Горбовскому другим человеком – не той лживой и дерзкой студенткой, которую он так ненавидит. Поэтому он не разозлился на себя, когда понял, что смотрит на девушку и улыбается. Он сказал себе, что это была не Спицына, а приятная незнакомая девушка, и вскоре вышел на своей остановке, совершенно обескураженный, но с непривычным умиротворением на сердце.

Темнело. Улица, по которой Горбовский шел домой с огромными пакетами, утопала в неровных слоях летнего сумрака. В клумбах стрекотали сверчки, воздух был плотно пропитан запахами позднего жасмина и молодой липы. Лев Семенович шагал, ни о чем не думая, что случалось с ним крайне редко. Голову будто опустошили, но это было приятное ощущение. И вдруг…

– Папа?.. – как будто эхо звонкого мальчишеского голоса пронеслось мимо и стихло.

– Что?! – Горбовский быстро осмотрелся.

Сердце похолодело, но он готов был дать руку на отсечение, что вокруг не было ни одной живой души. Переложив оба пакета в одну кисть, Горбовский прочистил горло.

– Повторите, – потребовал он неизвестно от кого, понимая, что это звучит глупо.

Никто ему не ответил. Тогда он решил, что услышал обрывок разговора из открытого окна какой-нибудь квартиры, и продолжил путь без всякой задней мысли. Как человек науки, Горбовский был очень далек от мистики. Но еще спустя минуту, когда кроме звука своих шагов он услышал детский смех прямо поблизости, он немного оторопел. Рядом не было никого. И тем более рядом физически не могло оказаться ребенка, которому этот смех принадлежал. Горбовский узнал голос своего сына. В этом не было никаких сомнений. Пусть прошло семнадцать лет, но он прекрасно помнил, как смеялся его маленький Кирилл.

Смех повторился еще несколько раз и стих, когда Горбовский пришел домой. Наскоро поужинав, Лев Семенович вымылся и лег спать, опасаясь, как бы детский смех снова не начал звучать у него в голове. Когда он понял, что уснуть не получается, он выпил снотворного. Этой ночью ему ничего не снилось, чему Горбовский был несказанно рад.

Глава 14. Переполох в НИИ

«Нет ничего невозможного, есть только маловероятное».

Братья Стругацкие «Стажеры»

Марина все выходные думала о словах Гордеева.

«Быть ближе к Горбовскому».

Разве это возможно, когда она всеми силами старается избегать с ним контактов, чтобы лишний раз не раздражать его своим присутствием? Да и он сам не особенно к ней стремится, мягко говоря. О чем вообще речь, если они не переносят друг друга? Как можно разрешить такую взаимную антипатию с помощью постоянного нахождения рядом, если оно лишь усугубит ситуацию?

Тем не менее, спустя некоторое время размышлений, во всем этом Спицыной открылось здравое зерно, где-то там, в глубине. Логика в совете Гордеева, несомненно, присутствовала. Не просто так же все вокруг твердят о благородных качествах Горбовского, несмотря на то, что он зачастую злобен, ядовит, жесток, безразличен, строг, безжалостен, список можно продолжать бесконечно. Но не сошли же с ума все эти люди, которые видят в Горбовском хорошее. Выходит, есть что-то в нем, нечто масштабное и грандиозное, что пока не открылось Марине, но за что остальные прощают Льву Семеновичу весь его негатив, мирятся с его невыносимым характером. Спицына и раньше об этом догадывалась, и тетя не раз уже наводила ее на мысль о скрытых достоинствах Горбовского, узнав которые, племянница кардинально изменит свое отношение к вирусологу.

Может быть, и правда, то, что Спицына видит и ощущает по отношению к Горбовскому – лишь крошечная верхушка айсберга, а самая массивная часть скрыта под водой? Марина и сама стала замечать за собой все большее желание посмотреть на Льва Семеновича под тем же углом, под каким его видят коллеги, разглядеть в нем, наконец, не только отрицательное. Но где гарантия, что, даже если это вдруг случится, это улучшит ее положение? Где гарантия, что и Горбовский станет относиться к ней иначе? Такой гарантии нет, и никто не может ее дать. Значит, нужно самой доказать ему, что и у нее есть не только оболочка, но и содержание. И, чтобы заставить Льва Семеновича увидеть это содержание, действительно необходимо как можно чаще находиться рядом с ним. Что и требовалось доказать. Гордеев прав.

В подобных размышлениях прошли выходные. Настроение Леонида Спицына наводило на мысль о затишье перед