Натан Щаранский - Не убоюсь зла Страница 66

Судья предлагает мне дать ответ по существу предъявленного обви-нения. Я достаю из папки листок с основными тезисами. Говорю кратко, чтобы брат ухватил самую суть обвинения и защиты. Подробности ос-тавляю на потом -ведь запомнить сразу слишком много он не сможет.

Отвечая на первую часть обвинения -- измена Родине в форме помо-щи иностранным государствам, -- я останавливаюсь на шести пунктах.

Первый: вопреки утверждениям обвинения в наших документах о положении евреев в СССР нет никакой клеветы. Евреи в Советском Со-юзе действительно подвергаются насильственной ассимиляции: они изо-лированы от языка, культуры, религии, истории своего народа. Иллюст-рирую сказанное рядом примеров.

Второй: евреи, пожелавшие выехать из СССР, оказываются вне за-кона, становятся жертвами произвола и репрессий. Привожу типичные примеры. Именно этим и была вызвана деятельность еврейских активи-стов по привлечению внимания мировой общественности к положению евреев в Советском Союзе.

Третий: вопрос эмиграции из СССР не является внутренним делом государства. Это подтверждает декларация прав человека, Пакт о граж-данских и политических правах, Заключительный акт совещания в Хельсинки. Сегодня наша открытая борьба за выполнение Советским Союзом этих соглашений объявлена изменой Родине. Возможно, это са-мый серьезный шаг на пути к реанимации сталинизма.

Четвертый: поправка Джексона -- гуманный акт американского Конгресса, впервые связавший одну из важных проблем прав человека с двусторонними соглашениями между странами. В этом смысле поправка Джексона -- идейная предшественница Заключительного акта, приня-того в Хельсинки. Попытки обвинить активистов еврейского движения, приветствовавших ее, в измене Родине так же нелепы и противоправны, как и репрессии против членов Хельсинкской группы, требовавших от правительства СССР выполнения принятых им на себя международных обязательств.

Пятый: эпитет "сионистский" фигурирует в деле как юридический термин, синонимичный определениям "антисоветский", "изменниче-ский". Связь с сионистской организацией сама по себе рассматривается как доказательство измены Родине. А между тем сионизм -- всего лишь движение евреев за национальную независимость, за создание собствен-ного государства. Объявляя сионизм вне закона, СССР тем самым объ-являет незаконным и государство Израиль, которое он в свое время при-знал.

Шестой: моими сообщниками в изменнической деятельности назва-ны американские дипломаты и корреспонденты. Прежде всего, никаких доказательств тому, что они агенты секретных служб США, нет. Суще-ствует порочный круг: КГБ утверждает, что в советской прессе приводи-лись примеры их шпионских операций, а в статьях из газет, имеющихся в деле, говорится о том, что эти действия известны компетентным орга-нам. Но даже если кто-то из них и был шпионом, чему я не нашел в деле никаких доказательств, -- важно ведь не это, а лишь то, какие отноше-ния связывают меня с этими людьми. Информация, которую я им пере-давал, относилась исключительно к теме прав человека в СССР. Каж-дый день можно прочитать в советской прессе интервью с гражданами западных стран, не просто критикующими порядки в своем государстве, но и прямо призывающими к изменению режима; меня же обвиняют в измене Родине лишь за передачу западным корреспондентам информа-ции о нарушениях Советским Союзом соглашений в области прав чело-века.

-- Еще более грубые передержки и фальсификации допущены КГБ при обвинении меня в измене Родине в форме шпионажа, -- сказал я, но был тут же остановлен судьей.

-- О шпионаже мы будем говорить на закрытом заседании суда: ведь речь идет о государственных секретах.

-- Но никаких секретов в деле нет! Единственный документ, объяв-ленный секретным, -- списки отказников, причем я с легкостью дока-жу, что и это не так. Но ведь я в любом случае не намерен зачитывать списки в зале суда, я собираюсь говорить лишь о методах следствия. На-стаиваю на том, чтобы мне дали высказаться по этому поводу на откры-том заседании.

Но судья непреклонен. Быстро получив два дежурных кивка, он сно-ва объявляет перерыв. Уходя, я вижу поднятый вверх Ленин большой палец: мол, молодец! -- и его радостную улыбку.

После перерыва судья обращается ко мне:

-- Готовы ли вы дать конкретные и правдивые показания по каждо-му эпизоду обвинения?

-- Да, конечно. Буквально по каждому эпизоду можно рассказать немало интересного о методах работы следствия, -- отвечаю я. -- Вот, например, первый "изменнический" документ: наше письмо в Конгресс США от июля семьдесят четвертого года, где речь идет о превентивных арестах еврейских активистов во время пребывания в Москве президен-та Никсона в июне семьдесят четвертого года. Я был одним из аресто-ванных, точнее, -- похищенных: ведь в тюрьме меня, как и других, де-ржали более двух недель без всякого суда, без каких бы то ни было объ-яснений, и из-за этого я чуть было не опоздал на собственную свадьбу. А между тем в обвинительном заключении утверждается, что письмо это -- клеветническое, что приведенные в нем факты не соответствуют действительности. И впрямь -- никаких справок о том, что мы были под арестом, нам не выдали, никаких следов происшедшего в официальных бумагах не осталось... Так проводились превентивные аресты или нет?

Я напоминаю, что был в тот момент единственным из похищенных, кого еще не уволили с работы, а потому по возвращении добился, чтобы институт выплатил мне деньги за все вынужденные прогулы. Районный судья, к которому я обратился, испугался, что придется официально вы-яснять, где я пропадал так долго, при мне позвонил моему начальству и потребовал от него немедленно выдать мне причитающуюся сумму и за-быть о моем "прогуле"...

Тут судья перебивает меня:

-- Я сейчас вас спрашиваю не об этом! Объясните, кто именно, когда и при каких обстоятельствах изготовил этот документ и все последую-щие.

Я отказываюсь отвечать на этот вопрос и обстоятельно, чтобы брат хорошо усвоил, излагаю свою позицию:

-- Так как всю нашу деятельность в еврейском движении я считаю законной, правильной и нужной, то не буду спорить даже в том случае, если вся она будет приписана мне одному. Помогать же КГБ фабрико-вать дела, подобные моему, против других отказников я не намерен. В то же время, если в зале суда будут присутствовать иностранные адво-каты, подобранные моими родственниками, это послужит хотя бы ми-нимальной гарантией тому, что дело будет рассмотрено объективно. В таком случае я готов дать подробные ответы на все вопросы по каждому документу и эпизоду.

Слово предоставляется прокурору. Вот отрывки из нашего диалога, которые запомнились мне.

-- Вы говорите, что эмиграция запрещена, -- почему же около ста пятидесяти тысяч евреев уехали?

-- Это произошло не по желанию властей, а вопреки ему.

-- Почему многие из уехавших страдают в Израиле, обивают пороги советских посольств, просятся назад?

-- Это не соответствует действительности. Хотят вернуться единицы. Но существенно, что в отношении этих людей, которых не пускают об-ратно, Декларация прав человека нарушена дважды: ведь в ней ясно го-ворится, что каждый человек имеет право свободно выехать из страны, в которой живет, и вернуться в нее.

-- Почему вы не критиковали порядки, существующие на Западе?

-- Как видно даже из советской печати, на Западе каждый гражда-нин может открыто выступать с критикой своего правительства. Беспокоиться о том, что мир не узнает о нарушениях прав человека в капита-листических странах, не приходится. В СССР же такие выступления считаются преступными, и за них предусмотрена кара. Если здесь не найдутся люди, готовые рисковать своей свободой и, возможно, жизнью, то мир никогда не узнает правды о положении с правами человека в СССР.

-- В телеграмме к двухсотлетию США вы прославляете Америку -- ведущую капиталистическую державу Запада, но ничего не говорите о безработице, нищете и проституции -- этих язвах западного мира. Это ли не лицемерие?

-- Да, я действительно поблагодарил народ США за его преданность принципам свободы вообще и свободы эмиграции в частности. Что же ка-сается критики недостатков, то ведь и в поздравительной телеграмме со-ветского правительства не было ни слова о проституции и безработице.

-- Почему вы приглашали на свои пресс-конференции только пред-ставителей враждебных Советскому Союзу органов массовой информа-ции?

-- Не знаю, на основании каких критериев вы определяете эту са-мую враждебность. Но мы не раз приглашали корреспондентов и совет-ских газет, и коммунистических газет Запада. Почему они ни разу не пришли -- спросите у сидящих в этом зале журналистов.

-- Вы говорите, что в Советском Союзе евреям не дают возможности пользоваться плодами еврейской культуры. Для кого же тогда выпуска-ется журнал "Советиш Геймланд"?