Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 70

Нового воеводу встречали с хлебом, с солью. Поднесли на золотом блюде. Хлеб принял, поцеловал, блюдо, покосившись на богатеев, подал обратно.

Прошёл в воеводскую избу. Хозяина не оказалось. Валялся хмельной у Зинаиды.

– Соберите его и завтра же... – пожевал верхнюю властно изогнутую губу, подбирая нужное слово, – завтра же отправьте. Да хорошенько сундуки проверьте. Эту, – он указал на Зинаиду, с ним же.

– От неё вся зараза, – подал голос Кирилл Добрынин. – При живом муже жила с воеводой.

Воевода неодобрительно крякнул, приказал проветрить и вымыть избу, в которой стоял тяжёлый сивушный дух. Было неопрятно и пыльно.

- Вы, – сказал воевода братьям Добрыниным, – возьмите людей смышлёных и примите казну.

Бумаги, которые вёл Гарусов, были на первый взгляд в полном порядке. Но мягкая рухлядь оказалась никудышной. Зато в мешках у Зинаиды – один к одному отборные соболя, песцы – голубые и белые, – выдры, куницы.

– Вот как он государю служил, мздоимец! Под замок его! И проводить, как провожают ворьё! – негодовал воевода. Он был бы покруче, если б знал, что накануне к Зинаиде явился Илья.

– Высылать тебя собрались... Добро-то отымут.

Она рассмеялась:

- Весь в папашу. Тот тоже был жаден. А сдох – ничего не надобно стало.

- Не поняла, что ль? Отымут, говорю. Всё в казну пойдёт.

– На кой оно мне, добро это, коль время моё ушло? За копейку новой доли себе не купишь.

– Смотри, мать, смотри. После пригодится, ежели уберегу хоть малую толику на чёрный день.

Илья жалел в душе свою нескладную мать. Может, даже любил её, но чувств своих не оказывал. Был холоден с нею. Да и она на него смотрела как на отрезанный ломоть.

Отец к одному приучал: к наживе. В этом с Ильёй теперь мало кто мог сравниться. Вот и кабак, и перевоз, и дом отцовский казённый по наследству достанутся. Лишь то правда, что долю за копейку не купишь. Хранится золото в кубышке, жемчуг отласовский, которому цены нет. Богатеет Илья день ото дня. А всё один, как волк, отлучённый от стаи.

«Ничо, будет мой час! Бу-де-ет!» – выжидает Илья, приглядывается: кого бы купить или приманить своим богатством.

Фетинью Лучка украл. А ведь посулилась прийти. Может, придёт ишо. Одна теперь.

Мать несчастна и сломана. Долго гнул её отец, пока сам не попал под воеводскую лапу. Думал, вертит воеводой, как хочет и мать ему покорна. Потом понял вдруг, что, наоборот, Зинаида им, и воеводою вертит. Понял и испугался.

Илья не спорил с отцом, не жалел его. И мать ни разу не упрекнул. Только молча вздыхал и зверовато посматривал на них колючими, всё понимающими глазками.

«Уроде-ец! Уро-од! – думала Зинаида о сыне. Потом, когда Илья отделился, забыла о нём. Пришёл, напомнил о себе. И такая жалость в ней вспыхнула: – Сын ведь! С детства ласки не ведал. И щас обойдён...».

– Ладно, – сказала. – Бери, сколь унесёшь. – И повела Илью в амбар, где хранилась рухлядь.

Унёс он немало. Даже удивительно, как может столько взять человек всего лишь двумя руками! Гарусовская хватка!

– А золотишко, мать? – напомнил Илья, выходя из амбара.

– Хватит с тебя и этого. Золотишко сама спрячу.

Всю ночь пекла хлеба на дорогу. Утром хлеба разломили, вынули из них всё золото. Из сундуков и мешков – рухлядь. Ладно, что под подол не полезли. Подвязала под юбкой горсти две самоцветных каменьев, чёрный и белый жемчуг. Сейчас забыла о том. Сидела белая не то от невозместимой потери, не то от пережитого унижения. На сердце было черно, в глазах пусто. Издали укоризненно качал головой сын: «Говорил же!.. Эх, мать!».

«Всё одно уж... Жизни-то нет, – глядя в полубезумное лицо что-то орущего воеводы, думала Зинаида. Всё рухнуло. Может, оно давно рухнуло, когда польстилась на гарусовские богатства. – Непутёво жила. Помру непутёво...».

С тем и уплыла...

Илья остался. Он да Исай из всех Гарусовых. Лучка не в счёт: подкидыш. Исай по-прежнему слал рухлядь, которую получал теперь не брат. И о том допрашивал Володея новый воевода.

– Неправедно служит, лихоимствует. Трикрат тунгусов и прочих людишек обирает. Я уж доводил о том Петру Петровичу, он слушать не стал...

– Свидетельствую, – кивнул Кирилл Добрынин. Василий подтвердил всё, о чём довёл Володей.

– А верно ли, что слюду видал на Учуре?

– Видывал. Слюды – горы.

– Показать нам то место сможешь? – спросил Кирилл.

– В пай возьмёте?

– Кто к нам в кумпанство идёт, тот деньги вкладывает, – сказал Василий. – У тебя деньги есть?

– Денег нет,