Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин Страница 88

– Ага, скоро! Знаю я ваше «скоро»! – Она засобиралась.

– Куда ты?

– Поплыву вдогон.

– Я те поплыву! – нахмурился Лука. – Провожать тебя некому. Одна сгинешь. Зверьё вокруг да люди лихие.

Стешка покорно села и, вдоволь наревевшись, стала поджидать своего бродягу.

Коричневый лишай на склоне сопки – точь-в-точь человек, упавший на спину. Вот шлем, вот плечи в кольчуге, в откинутой руке – сабля. Прилёг отдохнуть казак, а может, пал от вражьей пули и больше уж не поднимется.

– Гли-ко! – указал на этот рисунок природы Любим. Потап, увидав отпечатки богатырского тела, покачал головой:

– Здоров чёртушка! Такого и мне не пересилить.

Который уж день в погоне, а усановой ватаги так и не обнаружили. Куда она девалась? В чужие края им с уворованным ясаком идти не с руки – пограбят. Сушей много не пошагаешь по незнакомым горам. Стало быть, путь один – по Амгуни.

Река вывела на простор. Берега почти сравнялись по высоте. В уремах – ель да пихта, изредка проглядывают тополя, роняют лист. Что за ними?

Из ближнего ельника выскочила игривая кабарожка, доверчиво уставилась на людей. Любим вскинул самопал.

– Не тронь, – тихо, стараясь не спугнуть её громким окриком, остановил Володей. – Будет время пострелять.

Кабарожка утрусила, и минуту спустя казаки услыхали из ельника её зов, потом – голоса потоньше. Видно, там, на ягельнике, паслись детёныши.

– Пожалел? – насмешливо хмыкнул Любим. – Людей не жалеем. Тут – коза.

– Осиротил бы... Не слышишь?

Мимо промчался кем-то встревоженный табунок оленей. Володей шёпотом велел пристать к берегу как раз там, где река разделилась на две протоки, в которые падали гремучие быстрые родники. В них в пору икромёта забирались лососи, ползли, шоркаясь о камни, сдирали чешую с себя и, налившись клюквенной краснотою, умирали. А в омуточках, в яминах оставались розовые облака икры. Река запружена рыбой. Берег – зверем. Вот где раздолье хозяину этих мест – медведю! Да и соболь, и рысь, и всякий иной хищник попирует здесь вдоволь.

Протока разделилась ещё на два русла. Выйдя к заросшему кустами мыску, казаки загнали дощаник под пихты, забросали его лапами, затаились.

Володей шикнул на них, вслушался. Донеслись многие голоса, приглушённый шум шагов. Люди шли без опаски. Кто?..

Первым на поляну, заросшую иван-чаем, гранатником и саранками, выехал Усан. К стремени был привязан верёвкой Андрей Цыпандин. Левая щека побагровела, вспухла. Шёл медленно, почти волочился. Сзади, тоже связанные, брели купцы. Этих как будто не били.

– Снять его? – целясь в Усана, спросил Любим.

– Пожди. Щас станут.

– Может, дальше пойдут?

– Протока-то вишь куда заворачивает? Им ежели двигаться, то в обрат. Вот там ты и встретишь их. В реку не кинутся. Здесь я приголублю, – шептал Володей. Разделив своих казаков на два отряда, спохватился: – Усана не тронь. Мне оставь.

Усан, уперевшись в протоку, проехал вдоль берега, вернулся и что-то негромко сказал. Володей понял: привал.

Расседлав лошадь, единственную в отряде, Усан стреножил её, отпустил. Лошадь была худа – кожа да кости, на такой далеко не ускачешь.

– Пасись вместе с Андрюхой. – Лошадь бродила по поляне, Цыпандин ходил с ней рядом.

– И чо ты его таскаешь с собой? – проворчал один из казаков, угрюмый, чёрный как грач. Володей узнал его: Семён Прудников, злющий, вечно всем недовольный казак. Ему вроде грех на Володея жаловаться. Увязался за Усаном, потому что привык всё делать наоборот. Обидели его однажды в Якутске, всё тот же Зиновьев, и не может забыть обиды казак. Встревает в любую заваруху.

– С этими-то когда расчёт будет? – спросил Семён о купцах.

- Взять с нас нечего, кроме жизней. А к чему они вам, наши жизни? – рассудительно спросил Кирилл.

– И верно – ни к чему, – согласился Прудников и равнодушно, будто косил траву, рубанул наискось саблей. Кирилл стоял ещё, а голова катилась ему под ноги, и вверх била кровавая струя. Вид стоящего на ногах обезглавленного человека бы ужасен. Опешил даже Усан, который к жестокости привык.

– Зверь! Чистый зверь! – вскричал Цыпандин. Семён кинулся на него, но Володей выстрелил, и рука, занёсшая над Андреем саблю, бессильно провисла.

Казаки по команде Володея стреляли без промаха. Отряд Усана, не успев оказать сопротивление, был почти весь перебит. Осталась жалкая кучка казаков, напуганная неожиданным нападением. Сам Усан, впрочем, не растерялся. Спрятавшись за листвянку, вынул пистоль, намереваясь продать свою жизнь подороже. Наводил пистоль на Володея, выскочившего на полянку. Сзади неслышно подбирался Любим.

– Брось пистоль-то! – приказал спокойно. Усан обернулся и тут же рухнул от Володеева кулака.

– Подымись, паршивец! – приказал Володей. – Бери саблю.

Потап разоружал усановых соратников, каждого награждая ядрёным тумаком. Они падали, точно мешки.

– Боле-то никого