Роберт Енгибарян - О, Мари! Страница 103

Ранее я договаривался встретиться с Арамом. После обмена приветствиями друг пригласил меня пообедать: в зимние месяцы московские армяне каждое воскресенье собирались в ресторане «Арарат» [34] на хаш. В этом экзотическом блюде, состоящем из простых компонентов, но трудоемком в приготовлении, используется много чеснока, поэтому «хашист», то есть человек, как следует поевший хаша, еще день-два продолжает пахнуть чесноком – запах выделяется вместе с потом.

– Спасибо, Арам, – отказался я от приглашения. – Должен встретиться с друзьями, Марком и Фаиной, так что даже в этой комнате не смогу долго находиться, иначе вся одежда пропитается запахами хаша, вина и табака.

– Да не беспокойся, они не обратят внимания, евреи сами большие любители чеснока! Впрочем, up to you, как говорят наши друзья-азербайджанцы, – это была специфическая армянская шутка: приписывать известные французские или английские фразы грузинам и азербайджанцам, эдакая соседская шалость.

– Кстати, Арам, кажется, по твоему делу есть движение. В ближайшее время Рафа обещает все закончить. Нелегко было, но он молодец, справился.

– Ну, не задаром же сделал! Я торопился, а мог бы закончить через других людей с меньшими затратами. Да-да, не смотри на меня так удивленно. Все это очень дорого мне обходится!

– Ты и правда меня удивляешь. Это вместо благодарности, что ли? Человек вообще-то сильно рисковал. Ты же сам предложил условия, не так ли? Так? Хорошо, не хочешь – сейчас позвоню, Рафа оставит все как есть. Или, если даже уже взял, вернет обратно.

– Да что ты, Давид! Я просто сказал то, что думаю.

– Арам, я от предложенного тобой вознаграждения отказался. Рафа – честный и жесткий игрок, ты с ним не шути. Справедливость на его стороне. Или сам лети в Ереван, забирай свое добро и возвращайся. Ты мой друг и много хорошего для меня сделал. Но я не учел, что ты человек бизнеса. Не нравится мне ни твое настроение, ни твои сомнения. Еще раз предупреждаю, чтобы ты помнил: при любом развитии событий я на стороне Рафы. Я втянул его в это дело по твоей же просьбе и хочу, чтоб все закончилось добром.

– Давид, этот подлец Маис меня подвел! И теперь я, вместо того чтобы реализовать товар и получить сверху хоть что-то, получаю товар обратно, но с двадцатипроцентной надбавкой! Ты же знаешь, деньги для покупки товара я занимал, значит, вернуть их надо уже с процентами. Я просчитался! Притом по-крупному.

– Понимаю твои проблемы. Единственное, что я могу для тебя сделать, – попросить Рафу снизить предложенный тобой процент с учетом того, что я от своей доли отказываюсь. Но не забывай, ты мог вообще не получить назад свой товар. Ведь так?

– Может, и так…

Расстроенный, шел я на встречу с Марком и Фаиной в кафе «Москва», расположенное в начале улицы Горького, ныне Тверской. Куда я лезу? Что я забыл в этом чужом для меня мире бизнеса и криминала? Или все это находит меня против моей воли? С Марком и Фаиной все иначе. С ними легко, и я абсолютно забываю о различиях в национальности и религии. Может, это потому, что они нерелигиозны, как и я? Мы просто современные люди, у которых общие культурные ценности и бытовые запросы, сходные взгляды на жизнь и нравственные ориентиры. И какая умная и начитанная девушка Фаина, при этом женственная и привлекательная! Конечно, по красоте ей с Мари не сравниться, но проводить время с Фаиной исключительно интересно. Она так неистово занимается политикой, с такой страстью поглощает бесконечное количество самой разнообразной литературы, что иногда мне делается неловко. В разговорах со мной Фаина перечислила названия десятков книг, которых я не то что не читал – даже имена их авторов были мне незнакомы. Жорж Сартр, Альбер Камю, Герберт Маркузе [35] не публиковались у нас, я впервые услышал о них от друзей. Не ударить лицом в грязь мне помогало только системное знание всеобщей истории.

С другой стороны, сколько мы изучали в школе армянских классиков? Думали, что весь мир обязан знать этих, безусловно, достойных, талантливейших людей, а оказалось, что они известны лишь отдельным литературоведам. Да, даже большие гении маленьких народов, какими бы древними эти народы ни были, могут стать всемирным достоянием только в очень редких случаях – слишком ограничена аудитория. А великие мастера, пишущие на английском, французском, немецком или русском – как мои любимые Лев Толстой, Пушкин, Достоевский, Гюго, Бальзак или Диккенс, – становятся сокровищем всего человечества. Писал бы Шекспир на армянском или грузинском – кто знает, стал бы он так знаменит? Тогда с ним должен был работать равный ему по таланту переводчик, а это вряд ли возможно. Кто сегодня может вспомнить о такой заметной фигуре раннего Средневековья, как Григор Нарекаци, живший в X веке? Этот гениальный поэт и философ ничуть не уступает своим современникам, признанным во всем мире, а знает о нем только узкий круг специалистов. Хотя еще лорд Байрон специально изучал армянский язык, чтобы читать Нарекаци.

Зря родители отдали меня в армянскую школу. В моей памяти осталось огромное количество прочитанных в детстве произведений, но только с земляками я могу обсудить их реальные достоинства. Жаль. Хотя – почему жаль? Может, еще и в этом причина моей раздвоенности – ведь после восьмого класса я читал только на русском. В студенческие годы опять вернулся к русской классике, и также на русском ознакомился впоследствии с мировой классикой: французской, английской, итальянской, немецкой, чуть позднее – с американской и латиноамериканской. Но армянские пословицы, детские сказки, стишки и рассказы остались со мной навсегда.

Мысли мои снова вернулись к Фаине. Безусловно, она удивительно умна, можно сказать, агрессивно умна. Она постоянно держит тебя в напряжении, рядом с ней забываешь насладиться присутствием красивой девушки. Нет, Фаина – не мой идеал женщины, слишком много придется трудиться, чтобы взять интеллектуальный верх над ней. Мужчина должен быть начитанней и умней своей жены или подруги, в противном случае ставится под сомнение его главенствующая роль в семье.

Никто не может сравниться с моей Мари! Мягкая, женственная, ранимая, она полностью принимает мое мужское превосходство и всегда, незаметно для меня самого, своей мягкостью направляет мои действия в ту или иную сторону. Никогда не упорствует, всегда соглашается и тянет, тянет меня вглубь своего томного, завораживающего светлого обаяния… Как же я хочу хоть на миг оказаться рядом с ней! А этот постоянно плачущий и писающий теплый комочек, наш сын, – каков он? Похож ли он на меня? Интересно, чувствует ли Мари, что я сейчас думаю о ней? И все-таки – как странно устроена жизнь! Все мои мысли о Мари, а своих родителей, этих славных людей, сделавших для меня все возможное и невозможное в тяжелейшие военные и послевоенные годы, я вспоминаю значительно реже. Правы те, кто утверждает, что никогда ребенок не вернет своим родителям то тепло и внимание, которое он получает от них, а его дети, в свою очередь, поступят с ним так же, – и так из поколения в поколение. Так действует великий инстинкт продолжения рода… «Не оправдывай себя высокоморальными теориями, – строго сказал я себе. – Ты просто эгоист».

Ребята уже были на месте, когда я подошел. Рядом с Марком сидела незнакомая мне высокая девушка с веснушчатым лицом и ярко-рыжими, почти красными волосами.

– Простите, дорогие дамы, что я только с одним букетом! Не знал, что здесь присутствует еще одно прекрасное создание.

– Вот какой элегантный наш друг-офицер! – рассмеялась Фаина. – Это Давид, военный следователь, – представила она меня. – А это Нина Меламед, выпускница журфака Московского университета, работает редактором в журнале. Сними дубленку, Давид. Или ты хочешь, чтобы все видели, какая она у тебя красивая?

– Безусловно, друзья, этот момент тоже немаловажен! Но я в военной форме, поэтому хотя бы накину дубленку на плечи.

– Да, я только что заметила твои военные брюки. Но ничего, в форме ты тоже неплохо смотришься. Кажется, она тебе маловата. А что случилось? Почему ты не хочешь расставаться с такой красотой?

– Ничего особенного, это чтобы пьяные не приставали, когда я поздно возвращаюсь домой. Они видят военную форму и не подходят. Поэтому, как видите, я и фуражку ношу, несмотря на холод. Приходится на автобусной остановке менять шапку на фуражку, а то опять попаду в историю, как в прошлое воскресенье.

– Что-то серьезное случилось? – забеспокоилась Фаина.

– Да нет, легкая потасовка. Все благополучно закончилось.

– Похоже, нам всем придется надеть военную форму, чтобы в этой стране быть защищенными, – заметил Марк.

– Ну вот, дали Марку тему! – съязвила Фаина. – Довольно! Я хочу провести романтический вечер с шампанским, фруктами и шоколадом. И вдохновляет меня не только присутствие этого бравого офицера – жаль, что он без усов, – но и принесенный им слегка подмороженный букет. У меня предчувствие, что совсем скоро со мной случится какое-то невероятно радостное событие, способное изменить всю мою жизнь! Даже Москва станет светлее и чище, а люди – культурнее и доброжелательнее. Пусть каждый из присутствующих выскажет свое предположение, какое событие сделает меня счастливой. Потом мы обсудим достоинства и недостатки каждого варианта, но сперва закажем шампанское, фрукты и шоколад. А поужинаем у нас дома. В этот час, – было шесть вечера, – в воскресной Москве попасть в ресторан – все равно что заново взять штурмом Брестскую крепость. Начнем с тебя, Нина, – ты, как женщина и моя ровесница, лучше поймешь желания тоскующей беспокойной души.