Якуб Колас - Трясина [Перевод с белорусского] Страница 22

Вдруг до него донеслись звонкие детские голоса. Вскоре он разглядел на реке катавшихся мальчиков. Их было пятеро. Они проложили на льду узкие, длинные следы, катаясь на чем попало, — кто на деревянных чурках, прилаженных к лаптям, а кто просто в лаптях без всяких приспособлений. Одеты они были в заплатанные суконные халатики, подпоясанные домоткаными, цветными кушаками, и посконные брючки. Шапки на них были самых разнообразных фасонов и размеров, зимние и летние. Мальчикам, видно, было весело. Они шумно разговаривали и звонко смеялись.

Невидный обрадовался. Чтобы не испугать детей, он незаметно вышел из кустарника и направился к ним с видом беззаботного человека, насвистывая мотив веселой песни. Однако мальчики, заметив его, — приумолкли.

— Гуляйте, ребятки, чего испугались!

— Мы не испугались! — отозвался один.

Невидный подошел ближе. Мальчики все же недоверчиво поглядывали на него, прекратив свои игры.

— А почему вы, хлопцы, в школу не ходите?

— Учителя нет, — хором ответили мальчики.

— Где же ваш учитель?

— Легионеры забрали.

— Арестовали?

— А-а!

— Когда?

— Вчера.

Наступило короткое молчание. То, что Невидный так интересовался судьбой их учителя, рассеяло недоверие мальчиков.

— А скажите, Ничыпор Барейка дома?

Голоса мальчиков разделились. Одни ответили — дома, другие — нет. Они уже совсем освоились с Невидным и говорили с ним без робости. На вопросы отвечали хором, но в более трудных случаях, требовавших смекалки или осторожности, отвечал старший из них, Микита Гулик. Он же послал Михалку Крупика в село, чтобы узнать, дома ли Ничыпор Барейка.

— Если он дома, скажи ему, пусть придет сюда, — добавил Невидный, потом спросил у Михалки: — А легионеры стоят в селе?

— Теперь нет, но они здесь недалеко.

— Так ты, брат, передай Ничыпору потихоньку, чтобы никто не слышал.

Михалка убежал, а Невидный разговорился с мальчиками.

— Ну как вы сейчас живете при новой власти?

Мальчики потупили глаза. Видно, они не решались сказать того, что думали. Наконец Микитка проговорил с оттенком грусти в голосе:

— Плохо!

— Почему же?

— Да вот забрали нашего учителя. Хлеб, живность забирают. А если кто хоть немножко поспорит, того бьют.

— А вы не слышали, за что арестовали вашего учителя? — спросил Невидный, словно не знал истинной причины ареста.

— Говорят, за то, что большевиком был, — неуверенно ответил Микитка.

— А как легионеры догадались, что он большевик?

Марцин Крук его выдал, — смелее сказал Микитка.

— Кто он такой?

— Здешний богач. У него красноармейцы коня взяли, так он со злости готов топить всех большевиков.

— От кого слышал, что его выдал Марцин Крук?

— Все так говорят.

Беседа прервалась: вдали бежал Михалка. Всем было любопытно узнать поскорее, с чем он вернулся. А Михалка еще издалека крикнул, что Ничыпор дома и сейчас идет сюда. И действительно, несколько минут спустя пришел и Ничыпор, нахмуренный и озабоченный. Рыжеватые брови его срослись над переносьем. На вид Ничыпору можно было дать немногим более двадцати лет. По-видимому, он был чем-то очень угнетен. Но лицо его прояснилось, когда он подошел к Невидному.

Невидный поздоровался с ним и спросил:

— Что, брат, невесел?

— Не до веселья сейчас, — с грустной улыбкой сказал Ничыпор.

Мальчики стояли рядом: им хотелось услышать, о чем будут говорить взрослые. Но Микитка сказал им, чтобы они пошли на реку кататься, и сам отошел в сторону — он уже понимал, что взрослым надо говорить без свидетелей.

Невидный и Ничыпор тоже отошли в сторону.

— Секретарь арестован?

— Арестован, — ответил Ничыпор.

— Что же вы тут делали?

— Сходы были. Агитировали против оккупантов, рассказывали о приближении Красной Армии.

— И какие результаты?

— Да уже завербовали человек двенадцать. Теперь работа притихла: полиция начала сильно наседать. Шпионов полно. А тут и учителя взяли. Настроение пониженное.

— А боевая дружина есть у вас?

Ничыпор немного замялся:

— Была, да распалась.

— Ничего вы толком не делали. И грош цена такой работе. — В голосе Невидного зазвучали резкие ноты. — Как же вы не организовали людей, способных носить оружие? На вас полиция наседает… Дети открыто говорят про доносчика Марцина Крука. А что вы с ним сделали?

— Как к нему подступиться? — спросил Ничыпор.

Невидный холодно посмотрел на него.

— В расход его вывести надо! — сказал он, отчеканивая каждое слово. — Или вы ждете, что полицейские вас пригласят и скажут: агитируйте против нас! Старики сами додумались, что нужно с оружием в руках сопротивляться захватчикам. Людей собирают, оружие добывают, партизанские отряды организуют. А вы испугались полиции и спрятались, как мыши в норах… Сегодня же объявить сход.

— Хуже всего то, товарищ Невидный, что вчера во время обыска у секретаря забрали документы, и в том числе список членов самостьинской подпольной организации.

— Дали знать об этом в Замостье?

Ничыпор молчал, потупившись.

— Немедленно известите Замостье! Немедленно!

— Замостье на сильном подозрении у полиции, туда пробраться трудно.

Невидный еще раз смерил Ничыпора холодным взглядом.

— Все равно! Известить сегодня же!

Ничыпор молчал.

— Вот что, — после небольшой паузы сказал Невидный, — сход созовите послезавтра. Если я не вернусь, проведите собрание сами. Задача: развернуть работу. Организовать партизанский отряд. Не ждать, пока полиция вам позволит носить оружие, сами возьмите оружие у полиции.

Невидный передал Ничыпору пачку воззваний.

Расклеить эти воззвания, где только удастся.

Он собрался уходить.

— Товарищ Невидный, и я пойду с тобой.

Невидный оглянулся.

— Оставайся здесь и дёлай то, что я тебе приказал.

И он ушел. Долго еще стоял Ничыпор, глядя вслед уходившему. Ему было тяжело и стыдно.

Мысли его потекли в другом направлении, и он в глубокой задумчивости вернулся в село.

24

Видно, по душе пришлась Савке Мильгуну работа, которую придумали для него легионеры. Он надолго слез с печи, оживился, совсем другим человеком стал. Беспокоят его мысли, как связаться с партизанами, как обезопасить себя на случай, если партизаны разгадают его намерения. Ломает он себе голову, как бы сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Другие ведь живут по этому волчьему закону, отчего же ему не попробовать?

И Савка принялся за работу. Да и как не взяться? Магарыч пили, задаток он получил. Крупы, сала, муки тоже ему перепала малая толика. А впереди его ждет еще более щедрая награда, не надо только зевать.

Собрался Савка в дорогу и с воинственным видом прошел мимо хаты войта и его приятелей: пусть видит, что он исполняет свои обязанности. Василь Бусыга заметил его и многозначительно кивнул ему головой.

Савка направился в Вепры — оттуда он решил начать свою работу. Встречаясь с знакомыми, он осторожно заводил разговор о том, что на людей беда надвинулась, трудно жить под властью оккупантов.

— Куда идешь, Савка? — спрашивают его.

Савка хмурил брови и грозно отвечал:

— Человеку теперь одна дорога — в лес!

И произносил он эти слова так, что всем становилось ясно, почему надо человеку идти в лес.

— Охо-хо! — вздыхал только собеседник Савки.

И ничего удивительного не было: Савка дело говорил, и люди верили в его искренность. Ему высказывали сочувствие, некоторые даже советовали соблюдать осторожность — недолго и попасться. Впрочем, Савка и впрямь думал, что надо остерегаться, но не полиции, о которой говорили люди.

Строго определенного плана у Савки не было. Он только наметил его в самых общих чертах и надеялся на счастливый случай, который приведет его к цели. Поэтому он действовал больше по вдохновению, чем по заранее обдуманному плану. Когда он уже был на окраине села, в поле его зрения оказалась хата деда Талаша, и Савка решил заглянуть туда: вдруг он набредет на след старого партизана? По сути дела, Савка не настроен враждебно к деду Талашу и к тем людям, за которыми обязался следить, — он это делал только для того, чтобы добыть средства к существованию. Он готов был даже сочувствовать им, но что поделаешь, раз получилось такое стечение обстоятельств?

Максим работал во дворе. Беда, постигшая его семью, казалось, не особенно отразилась на нем. По крайней мере, на его лице не запечатлелось ничего такого, что свидетельствовало бы о тревоге и страданиях… Да и не вечно же оставаться лицу неизменным, и у Максима, может быть, имелись причины выглядеть веселее. Максим немного удивился, увидя входящего во двор Савку: он тут был редким гостем. Но Савка как ни в чем не бывало поздоровался с Максимом.