Весна Михаила Протасова - Валентин Сергеевич Родин Страница 23

Отцовское прикосновение больно затомило сердце, и он ухватил отца за потную горячую ладонь, но Георгий Васильевич освободил ее торопливым, испуганным движением.

— В гости к тебе приехал… В гости… — пересиливая что-то в себе, сказал он.

В квартире их встретили Лида и Генка. С кухни несло жаром протопленной печи, и Леонид, скользнув взглядом по сторонам, облегченно заметил, что Лида основательно прибралась и даже Генку успела принарядить.

— Ну, проснулся? — весело обратился к внуку Георгий Васильевич. — Ох, и силен же ты, парень, на сон, силен… — Он нагнулся и, не подходя, протянул руку. — Здравствуй, Генша! Умеешь здороваться-то?

Генка заулыбался и смело пошел к деду.

— Вот так! — шлепнув по дедовой ладони и вложив в нее свою ручонку, сказал Генка и громко засмеялся.

— Вот так — правильно, — потеплев, сказал Георгий Васильевич и привлек внука к себе.

Улыбаясь, Лида поглядела на мужа, и он, поймав ее взгляд, показал глазами, чтобы она вышла.

— Мотоцикл пойду загоню, — сказал он отцу.

Прикрыв за собой двери, Лида вышла следом за мужем. В полутьме сеней глаза ее казались огромными, встревоженными.

Лида стеснялась Георгия Васильевича, побаивалась его. Хотя он редко бывал у них, Лида замечала, что Леонид при отце как-то сразу менялся, относился к ней резковато и, порой, даже грубо, будто остерегался показать ей обычное свое внимание и любовь. С Георгием Васильевичем все норовил поспорить, и разговоры были какие-то отвлеченные, не житейские. Они могли спорить о Китае, о дельфинах, о чем угодно, лишь бы в стычку, наперекор друг другу. Но за всем этим, Лида чувствовала, лежало что-то главное, от чего они оба согласно уходили.

— Ну что ты как напуганная? — спросил в сенях Леонид. — Дай-ка мне… В магазин сбегаю… — пошевелил он пальцами.

— Спохватился — уже сходила… — сердитым шепотом ответила Лида.

— Вот это по-нашенски! Молодчина какая! — обрадовался Леонид, засмеялся, дурашливо покрутил головой и хотел обнять жену, но она не далась.

— Иди ты! Развеселился…

— Вот обиделась, — опустив руки, виновато пробормотал Леонид. — Ну прости, что накричал. Видишь, какой он прикатил — краше в гроб кладут.

— А ну вас! Все не как у людей. Хотя бы на этот раз не заводил с ним спора.

— Ну, даешь! — развел руки Леонид. — Что я, чокнутый? Совсем уж представила…

Он вышел на улицу, а Лида постояла в сенях, зашла в кладовку за молоком, стараясь справиться с собой и вернуться в избу с приветливым спокойным лицом.

Прошлым летом приехал Георгий Васильевич погостить, переночевал и уехал. Утром рано, будто по нужде, вышел и был таков. Лида все глаза проглядела, выскакивала на улицу, надеялась, что вернется, но Георгий Васильевич не вернулся.

Леонид еще лежал в постели и, узнав, что отец уехал, не выказал ни удивления, ни печали.

— Чего ты всполошилась? — равнодушно спросил он. — Отец всю жизнь такой. Уезжает куда-нибудь или возвращается — ни до свидания, ни здравствуй. Со своими-то ему некогда церемониться. Старый партиец — без остатка себя отдавал, и своим ничего не оставалось…

В голосе мужа Лида уловила иронию и что-то недоговоренное.

— Ври, ври… — подступила она к нему. — Наверное, опять успел поспорить?

Она вспомнила, что вечером ходила на речку полоскать белье, и когда вернулась — Леонид сразу ушел в контору на собрание, а отец лежал на диване с газетой. Так и задремал Георгий Васильевич, прикрыв лицо этой газетой, и Лида не стала его беспокоить — убралась тихо. Уложила Генку и сама легла. Леонид вернулся поздно.

— Чего это молчишь? — настойчиво повторила Лида.

— Немного поспорили…

Леонид досадливо скинул одеяло, вскочил, разгоняя сон, замахал руками.

— О чем, интересно? — не отступала Лида.

— Я спросил, были ли у него друзья, а он обиделся…

— А у тебя они есть?

— Сама не знаешь?

Леонид перестал прыгать, достал электробритву, зажужжал ею по своим худым щекам: всклокоченный, большелобый, упрямый.

— Пока ты завгаром не работал, что-то не особо много было этих друзей, — сердито заметила Лида.

— И ты на меня! — улыбаясь, закричал Леонид и, озоруя, бросился к жене, потянул за собой шнур электробритвы. Лида отступила.

— Мало он тебя порол — вот что! — в сердцах сказала она и пошла на кухню.

— Это ты правильно: чего не было, того не было… — вслед ей примирительно засмеялся Леонид.

Весь этот день Лида не разговаривала с мужем. Он не хотел быть с ней откровенным, и оттого у Лиды на душе было неприятно, тревожно, будто Георгий Васильевич уехал по ее вине.

С отцом и матерью у Лиды не было таких непонятных отношений. Хотя и не очень грамотны они и не шибко зажиточны, а уважает их Лида и никаких претензий к ним не имеет. Наоборот, всегда помнит, что не будь родительской помощи и поддержки, вряд ли она бы смогла окончить педучилище и стать учительницей. И сейчас, попроси ее отец, мать, — в ночь, полночь, в огонь и воду побежит не раздумывая…

Ужин собрали за круглым столом в комнате. Лида приготовила салат из свежих огурцов, раздобыла где-то маринованных грибов, принесла в тарелке засахаренную бруснику. И выпить можно было на выбор: поставила кагор и бутылку коньяка.

В уюте комнатных сумерек отец уже не казался Леониду таким худым, измененным болезнью, и сам Георгий Васильевич был оживлен, усмешлив, разговорчив.

— Вот нагромоздила — беду какую. А вина-то куда столько? — присаживаясь к столу и оглядывая его, ворчливо заметил Георгий Васильевич, но это прозвучало у него, как похвала хозяйке, и Лида, довольная, заулыбалась и за спиной отца вскинула на Леонида головой, приглашая мужа не хмуриться и «быть человеком». Леонид согласно кивнул, думая, о чем бы веселом начать разговор.

— Всю беду съедим, — деловито заметил Генка, который успел окончательно прилипнуть к деду, забрался к нему на колени и теперь, в который раз, тянулся к вазе с конфетами.

— Больно она у тебя сладкая, — рассмеялся Георгий Васильевич. — А ты вот