Орест Мальцев - Югославская трагедия Страница 31

— В которых больше пены, чем существа, как у шампанского, — заметил Маккарвер так же, как Пинч, по-английски.

— Вы ошибаетесь, сэр. Рандольф — истинный джентльмен. Веселый и остроумный. Маршалу с ним никогда не будет скучно. Интересные беседы, шахматы…

— Что касается шахмат, — иронически усмехнулся Маккарвер, поправляя галстук, — то я от этой игры отказался. Она развивает отвлеченное направление мыслей и склероз мозга. Ни то, ни другое не способствует трезвой и практической оценке вещей. Кроме того, игроки сами часто попадают в сложнейшее положение цейтнота и в опасные эндшпили, из которых не знают, как выбраться. — Он значительно посмотрел на Пинча. — Предпочитаю лаун-теннис. Этот спорт тренирует и закаляет организм… Да! Вы слышали, джентльмены, о моей разведке в Боре?

— Попович прислал нам об этом донесение, — сказал Ранкович. — Поздравляю: Тито обещал дать вам орден «Братство и единство», проект его уже разработан.

— Помогать вам — наш союзнический долг, — скромно склонил голову Маккарвер. — После Хомолья мы побывали в Хорватии, где расположен ваш полевой походный парламент. Еле отыскал в какой-то лачуге Филипповича… По тому делу, господин Ранкович, о котором мы с вами, помните, говорили? Министр рекомендовал мне Магдича.

— Я уже, со своей стороны, переговорил с ним, — шепнул Ранкович.

Маккарвер подсел к Магдичу.

— Прошу, сэр. Лучшие наши сигареты «Кэмел». — Портсигар щелкнул перед носом комиссара бригады.

Магдич был хмур и зол. Батальон, расчищавший посадочную площадку на Гламочком поле, остался там, чтобы охранять самолет союзников и чтобы обеспечить на случай нового снегопада беспрепятственный вылет. Задерживался на неопределенное время. А ждать больше было нельзя.

Перучица послал Магдича под Синь, чтобы он помог Вучетину и командиру Черногорского батальона Радовичу в организации совместных действий, но вот союзники перехватили его по дороге. Комиссар готов был грубить всем и каждому.

— Я не курю, — сухо ответил он.

— А! Партизанский аскетизм! — рассмеялся Маккарвер. — В таком случае попробуйте коктейль. Прелесть что такое.

— Извольте! — Катнич с готовностью наполнил два стакана.

— Напоминает элексир для полоскания рта, — по-английски бросил Маккарвер Пинчу.

Вдруг он поднялся с торжественным видом:

— И в своих скитаниях, джентльмены, я продумал план новой разведки, на этот раз в Сине. Осмелюсь просить вашего содействия, господин Ранкович?

Большая красная, с растопыренными пальцами рука Ранковича тяжело легла на стол.

— Опоздали. Завтра два наших батальона начнут бой за Синь.

— Бой? Без предварительной разведки? Без зондирования обороны неприятеля? Это невозможно! Вы, надеюсь, поддерживаете мое мнение, капитан Пинч?

Пинч неопределенно пожал плечами. Он решил ни на шаг не отступать больше от своего партнера, но ехать в Синь у него не было никакого желания.

— Напрасное беспокойство. Разведка уже произведена, — сказал Магдич.

Маккарвер сокрушенно развел руками, едва скрывая досаду: в Сине его поджидал фон Гольц.

— Позвольте! — он выхватил из планшета блокнот, перелистал его. — Первая бригада дислоцируется в районе Ливно, и в ее планы не входит синьская операция.

— Приказ Арсо Иовановича изменил эти планы, — медленно сказал Ранкович.

— Но… послушайте, господин Марко. — Американец смотрел в упор. — Нельзя ли в интересах дела задержать операцию?

— Не могу. Скорейший захват Синя имеет для нас важное значение, — отчеканил Ранкович к искреннему удовольствию Магдича. — Синь является узловым пунктом приморских коммуникаций противника. Он стоит на единственной дороге, соединяющей Хорватию с Черногорией. От Синя рукой подать до Сплита, а это — морской порт, и довольно большой. Захватив Синь, мы будем иметь окно в Адриатику, а отсюда и связь с внешним миром, с вами, друзья союзники!

— Да… — Маккарвер поджал губы. — Все это так. Но тем не менее мой долг союзника вас предупредить: еще одна разведка настоятельно необходима. У меня есть секретные сведения, которые мне лично надо проверить.

— Каким же образом вы их будете проверять?

— Очень просто. Я проникну в Синь переодетым. Костюм серба всегда при мне. Ради дружбы и победы нашего общего великого дела я готов на все. Люблю риск. Благородное дело, господа! — Маккарвер лихо оттопырил усы, выжидательно глядя на Ранковича. — Я вас уверяю. Все будет о’кэй! А затем бой, но уже наверняка.

Ранкович подумал.

— Не знаю, — хмуро бросил он. — Я непосредственно не руковожу боевыми операциями и не вправе что-либо изменить. Я могу вам только посоветовать незамедлительно отправиться к Синю. Может быть, и подвернется какой-нибудь случай проникнуть в Синь раньше, чем начнется бой.

— Прекрасно! Случай — бог войны! — Маккарвер удовлетворенно задымил сигаретой. — А пока, господин Марко, позвольте нам с Магдичем уединиться в какой-нибудь комнатушке для беседы на научную тему… Желательно и ваше присутствие. Интересуюсь древними кристаллическими породами и геологическими явлениями.

С подкупающей улыбкой Маккарвер взял Магдича под руку и двинулся с ним вслед за Ранковичем в другую половину дома.

Баджи Пинч, спохватившись, тоже пошел было за ними, но Маккарвер захлопнул перед ним дверь. Пинч пожал плечами и криво усмехнулся: еще одна бестактность! Выйдя на крыльцо и подышав свежим воздухом, Пинч вернулся в зал, где оставался один Катнич, и начал ровным, без интонации, голосом «по секрету» объяснять ему, что скоро Великобритания откроет здесь, на Балканах, второй фронт. Планы, касающиеся вторжения в Европу через Балканские горы, утверждал он, окутаны такой же строгой тайной, как в свое время были засекречены все приготовления союзников к высадке в Северной Африке. Английские корабли уже находятся в Италии. Фельдмаршал Вильсон ожидает только прибытия польской армии Андерса, скитающейся где-то по Среднему Востоку. Андерс, очевидно, намеревается вместе с англичанами наступать через Балканы, чтобы пройти в Польшу раньше, чем ее освободит Красная Армия.

Катнич слушал внимательно, польщенный тем, что его посвящают в тайны высшей дипломатии и стратегии.

— Вы, конечно, понимаете, — говорил Пинч с тонкой улыбкой, — какое большое дело задумал премьер-министр господин Черчилль. Мы чистосердечно и бескорыстно заинтересованы в политике стран Юго-Восточной и Центральной Европы… Мы идем с вами, как верные союзники, к лучшим перспективам, к которым когда-либо шло человечество. Наш долг, поверьте мне, служить миру, а не господствовать над ним. Британские острова — британцам. Балканы — балканцам!

Катнич поддакивал, втайне радуясь, что его будущий доклад наверняка одобрят западные друзья. Пинч был доволен своим слушателем. «Ничего, — думал он о Маккарвере с затаенной злобой, — хлопну когда-нибудь и я перед его носом югославской дверью!»

14

В эту же ночь в селе Обровац, недалеко от Синя, играли свадьбу. Невеста, с утра одетая в белое платье с блестками и сербским тысячным динаром в красном целлулоидном мешочке на груди, но пока без обуви, весь день была полна счастливого ожидания. Подруги гадали на картах и пели песни, протяжные и немножко грустные. Две из них стояли у двери и никого не впускали в комнату. Вход в нее был разрешен лишь свату и то после того, как он заплатил девушкам несколько динар — выкупил невесту. После этого сват, вспотевший от хлопот, надел на ноги Радмилы новые опанки и вывел ее из дома. С этой минуты он был обязан ее оберегать, а если ж потеряет из виду, то в наказание получит метлу.

Поздравлениями, веселым смехом, прибаутками, игрой на скрипке и свирели встретили у крыльца невесту. Она до слез смутилась, маленькая Радмила, почти еще девочка-подросток с тяжелыми черными косами, увитыми лентами, тихая и пугливая, когда очутилась в шумной, веселой толпе. Даже счастье не смогло изгнать из ее глаз печального выражения. Ее родителей недавно убили четники воеводы Джурича, приезжавшие из Сплита для реквизации продуктов. Она осталась сиротой. Никто к ней так хорошо не относился, как Велько, складный, могучий парень, но без левой руки, которую отняли по локоть в партизанской больнице. Радмиле он казался прекраснее всех. Она любила смотреть в его глаза, которые гневно сверкали, когда он рассказывал ей о своей неутоленной мести, о своей ненависти к врагам народа. Она полюбила его за то, что он не давал спуску убийцам ее отца и матери, за то, что имя Велько Матича славилось в этих краях наравне с именем его боевого друга — черногорца Станко Турича, о котором говорили, что он умеет так ловко прятаться «у лист и у траву», что неприятельский солдат пройдет рядом и заметит Станко лишь тогда, когда тот «наступит ему ногой на шею».