Александр Батров - Орел и Джованни Страница 4

— Идет макрель, эй!

Как много макрели в море! Она выпрыгивает из невода, разгневанная и сверкающая.

Вот оно наконец, пришло рыбацкое счастье!

Было жарко. Хотелось пить. Но ни у кого не было времени напиться. Антонио, который выбирал из невода рыбу, то и дело до самых плеч погружал руки в прохладное шумное серебро и смеялся. Он словно помолодел, стал выше, даже морщины разгладились на старом лице. Повеселел и рыбак Луиджи.

Вскоре парусная лодка, полная до краев — а в ней не меньше тонны макрели, — поплыла к лабазу Мартини. На берегу остались двое — Эмилио и Джованни.

Море белело парусами. Они, как огромные лилии, покачивались на воде. И всюду — над мачтами, берегом и волной — кружились крикливые чайки. Этот день ничем не отличался от других дней. Так же, как и всегда, светило жаркое солнце, синело небо и тихо шумели волны. Но Джованни казалось, что еще никогда не было такого славного дня здесь, на берегу.

Джованни накормил орла, навел порядок в бараке, а Эмилио, самый молодой и сильный рыбак, лежал на песке, весь охваченный безмятежной ленью.

— Макрель идет — душа поет, — сказал он Джованни, — и ветер рыбный… — Эмилио не договорил о ветре. Он вскочил на ноги и закричал: — Джованни, гляди!.. Наша лодка с рыбой… Идет в Катанию… Мартини не взял макрель…

— Мартини? — Джованни не сразу понял, в чем дело.

— Мартини, да… Ах, гадина! Рыбу везут в Катанию. Отдадут за гроши, как потерявшую свежесть. Видишь, какое жаркое солнце…

Вдали виднелся знакомый парус рыбачьей лодки. Там Филиппо, Алессандро, Антонио и Луиджи… Сердце Джованни сжалось от боли.

Эмилио в бессильной ярости сжимал кулаки. Он весь сгорбился, кровь отхлынула от его лица, и оно стало землистого цвета, как у людей, заболевших тропической лихорадкой.

— Пойду к Мартини, узнаю, в чем дело. Ах, гадина!

Отпустить Эмилио было опасно.

— Я пойду с тобой, — сказал Джованни.

Они поднялись наверх, подавленные, ослабевшие. Поравнявшись с виллой, они увидели Гетбоя. Он находился на башне и, повидимому, любовался полуденной морской синевой. Огромная вилла казалась пустынной, лишь один Арчибальд сидел у ворот и с важным и сосредоточенным видом чистил хозяйское ружье. Увидев Джованни, он отставил ружье в сторону и поднялся.

— Мой хозяин купил лабаз Мартини. Сдавайся, Джованни! — сказал он, самодовольно ухмыляясь. — Твой орел у хозяина, как чирей на носу…

— Вот оно в чем дело! — Джованни напряг все силы, чтобы не плюнуть в лицо гетбоевскому слуге.

— Значит, всему виной твой Амико! — Эмилио снова сжал кулаки.

— Вернемся, — тоскливо сказал Джованни.

— Нет, пойдем к Мартини!

На дверях лабаза было выведено мелом: «Рыбу не покупаю».

Сам Мартини, изрядно выпивший, сидел на скале и горланил песню сбежавшего Бенито:

Черный бриг. Пальба гремит!В карманах золото звенит…

Карманы Мартини были набиты пачками лир, полученных от Гетбоя. Хозяин лабаза был очень доволен собой.

— А-а, из артели Алессандро! — сказал он смеясь. — Зря пришли… Лавка закрыта. Гуляй, синьор Аттилио Мартини!

Он принял величественную позу и снова запел:

Черный бриг. Пальба гремит!

— Вот тебе черный бриг, собака! — Эмилио дал волю своим кулакам…

— Каков, а? — никак не мог успокоиться Эмилио.

Они шли берегом, все время поглядывая на море, но там среди множества парусов их лодки не было видно.

— Амико один, без присмотра! — вдруг испуганно закричал Джованни.

— Ох, пропали мы все… — думая совсем о другом, сказал с горечью Эмилио.

— Я побегу, Эмилио!

Но, к удивлению Джованни, на берегу было все в порядке. Амико, просунув голову сквозь прутья корзины, участливо поглядел на него своими зоркими сверкающими глазами.

Вскоре подошел и Эмилио.

— Уже поздно. — сказал он с беспокойством.

Он вошел в барак, лег на свою койку, не проронив больше ни одного слова.

А Джованни все стоял возле орла.

Пришли сумерки. Одна за другой зажглись вечерние звезды.

Джованни развел костер и принялся разогревать уху. Поднялся ветер и принес с моря звук сбитого паруса, скрип уключин. Раздался голос Филиппо:

— Эй, там, на берегу!

— Есть на берегу! — глухо отозвался Джованни.

Злые, усталые рыбаки вытащили на берег лодку и подсели к костру.

— Плохи наши дела, Джованни, — сказал Алессандро. — Все ли тебе известно?

— Все, Алессандро.

— Как же нам быть, вот задача, — сказал Филиппо с таким видом, словно от одного Джованни зависела судьба рыбаков.

— Не знаю… Как все, так и я…

— Ответ хороший, — сказал Алессандро.

— А где же Эмилио? — спросил Антонио.

— Спит.

— Ладно, пусть спит. Нам тоже не мешает поспать, не так ли? — Алессандро постучал ложкой о металлическую миску и поднялся.

Рыбаки молча, с невеселыми думами разместились на своих койках в бараке.

— И ты спи, Джованни, утро вечера мудренее, — сказал Филиппо Он взял Джованни за руку и подвел к расстеленной на песке парусине.

— Филиппо, а как быть с орлом?

— Скверная штука… Сердце разрывалось, когда я смотрел на Антонио… Спи, все устали…

— Есть, Филиппо!

Но Джованни только притворился, что спит. Он лежал и думал о своем Амико. Неужели орла отдадут Гетбою? И сицилийская ночь, вся в звездах, пахнувшая водорослями и травами берега, не могла утешить Джованни. Скорее бы взошло солнце… А что, если забрать орла и бежать с ним в Катанию? Нет! Что подумают рыбаки? Лучше уснуть, уснуть и ни о чем не думать. Как решит артель, так и будет… И Джованни уснул тяжелым, тревожным сном, положив голову на плечо Филиппо.

— Эй, проснись, Джованни! — Это кричал Алессандро.

Было совсем рано.

Но рыбаки — может быть, они проснулись среди ночи — все стояли возле барака и глядели на Дэна, Гетбоевского слугу, который покорно, как всегда склонив голову набок, держал в руках туго набитый конверт с деньгами.

Было тихо.

— Убирайся! — вдруг закричал Луиджи.

— И скажи хозяину, что флаг мы поднимем. Согласны, — спокойно добавил Алессандро.

И снова наступила тишина. Лишь было слышно, как под ногами удаляющегося Дэна, словно канифоль, скрипит гравий. В эту минуту взошло солнце и осветило рыбаков. Если еще вчера у них был вид усталых, отчаявшихся во всем людей, то сейчас их обветренные лица были торжественны и суровы. Но Джованни ничего не видел. В ушах у него стоял звон, словно над ним оглушительно били в медный судовой колокол, как бьют, когда корабль стоит на рейде во время тумана. Ноги одеревенели. На губах ощущалась горечь. Что же делать? «Э, так не годится», — подумал Джованни. Он глубоко втянул в себя свежий соленый воздух и спросил:

— Как быть, скажите?

— Орел твой, ты и решай, — сказал Филиппо и вытащил из кармана кисет с табаком.

Его примеру последовали остальные.

Не ответив, Джованни глядел на башню, на площадке которой появилась фигура Гетбоя.

Рыбаки курили, пытливо глядя на Джованни.

Что ж, надо отдать орла. Ведь он, Джованни, еще вчера к этому приготовился… Из-за орла рыбаки не могут ловить рыбу. А через несколько дней от огромного макрельного стада останутся жалкие, разрозненные стаи. Рыбаки без гроша вернутся домой. А всем надо жить, есть хлеб, иметь крышу над головой… Но Джованни молчал, не в силах произнести ни одного слова.

— Поднимай флаг, Джованни! — решительно сказал Алессандро.

— Флаг?

— Эге, Джованни!

— Все так говорят? Все? И ты, Филиппо?

— Да, Гетбой ждет. Пора.

— И вы, Эмилио и Луиджи? — Крупные капли пота выступили на лбу Джованни. — И Антонио?

— Флаг наверх, живо! — ответил Антонио.

— Нет, я не могу, я возвращаюсь в Катанию, — тихо произнес Джованни. — Прощайте! — И он, мальчишка, который еще никогда не плакал, вдруг заплакал, нисколько не стыдясь слез, и зашагал в сторону.

Спотыкаясь на каждом шагу, так, словно он только что потерял зрение, шел Джованни.

— Эй, рыбачок! Ладно, не ты поднимешь флаг, поднимет Антонио! — раздался сзади голос Алессандро.

Антонио? Старик, который пытался продать орла Гетбою? Что же, такому поднять флаг — плевое дело.

Не в силах двигаться дальше, Джованни опустился на песок, но сейчас же поднялся. Он услышал, как под ногами Антонио, треща, прогибается покрытая толем фанерная крыша.

Он даже услышал, как буйно затрепетало на ветру полотно флага, и, сутулясь, словно от зимней стужи, обернулся.

Ему показалось, что он сходит с ума. Вместо белой тряпки на солнце развевался флаг из красного шелка.

Джованни протер глаза. Цвет флага не изменился.

— Эй, Джованни, возвращайся и грузи свой вещевой мешок в лодку! — донесся до него веселый голос Филиппо.