Николай Асанов - Электрический остров Страница 57

И вот она как раз решала свою судьбу.

Она ее решала впервые. Не тогда решалась ее судьба, когда она выбрала в свои спутники Андрея Орленова. В то время было увлечение, возможно даже любовь, если считать, что любовь может быть и такой слабосильной, чтобы не выдержать ни одного испытания. Тогда она просто вышла замуж. Андрей был, пожалуй, красив: широкая грудь, высокие плечи, прямой нос, большие глаза. Известно, что красота мужчины — понятие относительное. Он был или мог стать ученым, следовательно, на взгляд подруг, это была хорошая партия. Не такая уж отличная, ведь Ниночка могла выйти замуж и за профессора, неда­ром многие из них поглядывали на нее весьма вни­мательно. Но дело было в том, что все профессора имели жен, — почему-то у нас никак не устанавли­вается английская манера — жениться в сорок лет, когда будущее определенно и ясно. А надеяться на развод — это все-таки не очень чистоплотно, да и от­ношение к новым женам, разрушившим ради собст­венного благополучия чужую семью, обычно не очень-то благоприятное.

Конечно, не все подруги рассуждали так, но Ни­ночке нравились именно те, которые, как они гово­рили, «умели жить». Вот и она научилась жить. Вы­шла замуж на четвертом курсе института и благодаря этому получила лишний шанс остаться в Москве, так как муж был аспирантом, и ее не могли, конечно, от­править в провинцию, пока он не закончит аспиран­туру. Да к тому же Орленов считался вполне дельным аспирантом и в будущем мог стать настоящим уче­ным и остаться в Москве. Таким образом, у нее ока­залось больше шансов и самой впоследствии остаться в аспирантуре. А ведь известно, что лишние годы шко­лярства куда легче прожить, чем начинать самостоятельную деятельность. Ее подруги досконально все это выяснили. Они же и благословили будущую моло­дую. И даже позавидовали ей, потому что не всякая девушка с хорошеньким личиком обязательно выхо­дит замуж. Иные по многу лет ищут свое счастье, а бывает и так, что красота пропадает, а замужество так и не удается, несмотря на многочисленные опыты…

Следовательно, и тогда ей ничего не пришлось решать самой, самостоятельно. Как вопрос об инсти­туте, в котором Нина должна учиться, был решен простой справкой о количестве конкурентов на кон­курсе, так вопрос о выходе замуж был решен появ­лением Андрея и одобрением приятельниц.

Отец и мать Нины начали кое-что соображать в вопросах воспитания только после того, как дочь вы­шла замуж. Оказалось, что у нее не хватило времени на поездку в родной город, оказалось, что у нее не хватило такта подождать, когда отец и мать возьмут очередной отпуск и приедут порадоваться вместе с нею… Вот тогда-то и возникло у отца словечко о «пуховом» воспитании. К сожалению, было уже поз­дно что-либо изменить в характере дочери. Были бы у них еще сын или дочь, они бы, вероятно, воспиты­вали ребенка уже по-другому! Но и молодость про­шла, и жизнь близка к концу. Оставалось только вздыхать и недоумевать, как же так вышло, что их милая, чудная, красивая девочка оказалась такой эгоисткой…

Родители Нины рассуждали только со своей кро­хотной точки зрения, с той маленькой колокольни, на которой они раньше звонили славу доченьке. А Ни­ночке предстояло еще жить да жить, на ее пути было еще много непредвиденных опасностей, о которых ро­дители побоялись ее и предупредить. Они теперь ста­рались не думать об этом. Куда легче переложить от­ветственность за ее дальнейшую судьбу на плечи мужа, посылая свои советы и наставления, которым дочь, живя с ними, не следовала. По-видимому, они считали, что мужчина, ставший счастливым благодаря Ниночке, должен быть таким же мудрым и старым, как и они, и знать куда больше, чем они сами знали о ней.

Впервые в своей маленькой и такой уютной и спо­койной жизни она думала: что же делать дальше, как жить?

То, что более сильной душе сразу показалось бы предательством — отношение к мужу, — для Нины ста­ло предметом обсуждения не только внутреннего, на­едине с собой, но и с посторонними людьми. Так за­мыкался круг, в центре которого оставалась Нина, пока еще одна, но уже жаждущая сочувствия и по­мощи, и помощь не замедлила прийти.

Сначала ее навестил Райчилин.

Сергей Сергеевич всегда относился к Орленовой с отеческой нежностью, старался помочь всеми сво­ими силами, а сил и средств для помощи у него было много, и Нина быстро привыкла к мысли, что лучшего друга у нее нет. Тем более ее оскорбляло отношение к Райчилину мужа. Андрей в последнее время иначе как завхозом заместителя директора не называл, без­жалостно высмеивал его безграмотность, бахвальство, и Нина тогда, хотя бы для того, чтобы не согласиться с мужем, принималась жалеть Сергея Сергеевича. Она отыскивала тысячи причин, которые оправдывали Сергея Сергеевича, и такое оправдание равносильно было обвинению Андрея в пристрастности, в зависти и добавляло мрачного колорита к его новому порт­рету. И когда Сергей Сергеевич заговорил о том, как несправедлив Андрей Игнатьевич к ней, как глупо он поступает, предпочитая Нине холодную, как лягушка, полумертвую от астмы Марину Чередниченко, Нина расплакалась. И Сергею Сергеевичу пришлось уте­шать ее. Он был очень тактичен, он не говорил, что Нина должна отомстить мужу. Нет! Он утверждал прямо обратное, Нина должна простить мужа — наши молодые люди вообще не ценят верности, они изба­лованы, они развращены самими женщинами. И по­лучалось, что во всем виновата Марина, которая ве­шается на шею Андрею Игнатьевичу у всех на глазах. По словам Райчилина выходило, что тут есть два вы­хода: переехать временно в город и наказать Андрея Игнатьевича презрением, пока он сам не одумается и не прибежит с повинной. А что он прибежит, со­мнений нет, и Сергей Сергеевич уже обдумал такой вариант. У него есть в городе хорошая квартира, он уступит ее временно Нине. А относительно работы в филиале ей можно не беспокоиться, она может взять расчеты на дом и работать в городе, тем более, что Борис Михайлович сочувствует ей в ее горе и, конеч­но, с удовольствием заедет к ней, чтобы помочь и про­верить расчеты.

Таким намечался первый выход. О втором Нина не спрашивала. Она и сама понимала, какой он, этот выход. Тем более, что Райчилин не жалел красок, описывая страдания Бориса Михайловича. Улыбышев так удручен всей историей, когда его нежное, чисто рыцарское поклонение истолковано как самое вуль­гарное ухаживание… Он сейчас на пути к успеху… Он и раньше зарабатывал тысячи, а теперь станет получать… Единственно, чего ему не хватает в жиз­ни, — это милой супруги. Она так нужна, чтобы ве­сти его широко открытый дом, принимать его знаме­нитых друзей… О, он полная противоположность Андрею Игнатьевичу. Сказать об Орленове плохое нельзя, из него будет хороший ученый, будет! Но как он груб и неуживчив! А Борис Михайлович…

С того дня Райчилин приходил каждый вечер. Два раза он вывозил Орленову в город. Первый раз показывал свою городскую квартиру, второй раз на свидание — в городе их ждал Улыбышев. Улыбышев со стесненным сердцем признался, что не хочет появ­ляться на острове, чтобы не возбуждать неприязни Ан­дрея Игнатьевича, да и испытания в поле приближа­ются. Но он так хотел увидеть Нину Сергеевну… И Нина не только простила ему давнюю сцену, когда он так грубо говорил с нею при Андрее, но и поняла, что тогда Улыбышев поддался чистому и благород­ному порыву души, вызванному гневом, когда муж так несправедливо обижал ее.

Однако они ничего не решили. Нет, нет, они даже не говорили о возможном решении. Просто Нине было приятно сочувствие Улыбышева и Райчилина, она начала ощущать, что мир ее не так уж узок, как ей ка­залось несколько дней назад, и приобретать уверен­ность, что ей всегда помогут. А наказать Андрея было необходимо, хотя бы потому, что его глупая ревность показывала — стоит подчиниться ему, и тогда Нину ждет самая мрачная жизнь. Если же она сломит ду­рацкую ревность мужа, заставит его прийти с повин­ной, тогда все будет хорошо. Андрей никогда больше не посмеет ссориться с нею и будет вечно следовать законам, которые она установит.

Живя своим внутренним спором, она и не заме­тила, как далеко ушла от Андрея. Сергей Сергеевич продолжал навещать ее или вызывал в кабинет Улы­бышева, в котором расположился как настоящий хо­зяин. И теперь ей уже не досаждало, если он начинал запросто сравнивать мужа с Улыбышевым и оказы­валось, что Улыбышев выше и лучше. Ее только сме­шило, когда Райчилин, покачивая головой, говорил: «Вышли бы вы, Нина Сергеевна, за Улыбышева, ей-богу! О чем тут раздумывать?»

Так постепенно она подходила к выбору, хотя, в сущности, она уже выбрала, только еще не сознава­лась себе в этом…

3

Испытания прибора заканчивались. Последняя серия их должна была показать, какие помехи могут влиять на его работу. Тогда испытатели обычно со­знательно стараются убить свое детище, создавая са­мые невозможные условия, в которых прибор должен действовать. У них есть даже особое название для подобных испытаний: «Прибор в руках дурака…»