Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли Страница 60

Протока за островом не зря звалась Вилюгой: она то и дело виляла из стороны в сторону, окаймленная таким густым затопленным ивняком, что пристать к берегу было невозможно.

— Отмели уже залило, а когда построят Нижнекамскую ГЭС, то вся пойма будет затоплена, — сказал Груздев.

— Жалко! — от души вырвалось у Нади. — Вся красота, созданная природой, исчезнет, и эти берега, и пастбища, и сенокосы.

— Наденька соловьев жалеет, — недобро усмехнувшись, заметила Юлия.

— Еще бы! Просто до слез! — Надя посмотрела на Ахмадшу, не сводившего с нее взгляда, и от тревожно-радостного волнения на ее глаза и впрямь навернулись слезы.

— На сушу! — потребовала Зарифа. — Хочу хоть на минуточку почувствовать себя Робинзоном на необитаемом острове.

Но остров оказался обитаемым. Вдали, на привольной его равнине, паслись лошади, а в кустах возле большого озера, берега которого захватили рыболовы, курились серебряные дымки костров.

В воздухе звенело пение птиц, цветущие майские травы, казалось, изнемогали от собственного благоухания.

Груздев принес из катера корзину, помог Наде и Зарифе расстелить ковер и скатерть. Юрий с Витькой уже натаскали сушняку, развели огонь и прилаживали над ним чайник с водой. Только Юлия сидела праздно, обвив гибкими руками колени так, что ее остренький подбородок почти лежал на них, да Ахмадша, задумавшись, стоял в стороне — смотрел на дальнюю левобережную гору с чуть видневшейся у ее подножия деревней Скворцы. Странное впечатление производил этот высящийся над поймой одинокий холм, с восточной стороны заросший мелким леском, а на западе точно срезанный ударом гигантской лопаты. Через весь срез тянулись две полосы: светло-серая сверху — известняки, и красная снизу — глина; так складывались породы и там, где бурились скважины.

Но не о работе думал Ахмадша, глядя на эту гору, похожую на богатую юрту. Ветер, с шелковым шелестом тянувший по цветущему разнотравью, доносил запах костров, ржание стреноженных коней, бряцавших боталами, и Ахмадше представились кочевые орды, которые лавиной катились когда-то с востока, вплавь брали водные препятствия, поднимая своей громадой уровень рек и озер. Может быть, среди них были и предки Ахмадши, сметавшие с лица земли встречные села и городища. Целые народы уничтожались огнем и мечом, а потом набегали новые полчища и уничтожали победителей. Кто только не побывал здесь: скифы, половцы, булгары, печенеги, мордва, татары, башкиры, русские!.. Сколько бессмысленных жестокостей, сколько крови видела древняя земля, истерзанная вечной враждой!

— О чем задумался? — спросил Груздев.

— Думаю о… прошлом. — В глазах Ахмадши, обведенных черной каймой ресниц («Погибель девушкам, а не глаза!» — отметил Груздев), засветилась застенчивая улыбка.

— Здесь всегда были войны! А если бы люди не враждовали, то и нефть нашли бы, наверное, раньше.

— Несомненно. Каждая война отбрасывает людей назад со ступеней истории. Хотя повседневные помехи в мирное время тоже тормозят развитие общества. — Ахмадша слушал серьезно, но видеть, как Надя смотрела на него, было уже невмоготу Груздеву, и он обернулся к Зарифе. — Помнишь наших противников, когда мы искали нефть в Башкирии? Как они честили Губкина, называя его сумасшедшим и диким фантазером! Даже нас с Иваном Наумовичем в сомнение вводили. Теперь это кажется невозможным, но факт — мы впадали в уныние и начинали сомневаться. А с каким блеском оправдались научные прогнозы Губкина: и нефть нашли в Башкирии и Поволжье, и руду под Курском, и даже алмазы в Сибири! Жаль только, что сам он не дожил до наших дней.

— Зато родился город Губкин на «Курской Магнитке»!

— Да, Зарифа, город Губкин есть. А Безродному и тому же Карягину мы городов не построим, хотя они и умудрились получить звания академиков. Говорили, что не очень хорошо вел себя Безродный и в тридцать седьмом году. На меня он тоже наклепал, и я имел из-за этого неприятности.

Мрачные воспоминания Груздева вскоре рассеялись, и пикник удался на славу.

Домой вернулись уже в сумерках. На даче Дроновых было шумно и людно, но Юрий и Ахмадша не могли остаться дольше: торопились на работу.

Юлия и Надя проводили их до края леса, где начиналась черта города, но там ребята решили проводить девушек обратно; потом снова все вместе по тропинке, то петлявшей среди береговых глыб известняка, где звенели родниковые ручейки, то бежавшей по опушке темной рощи, дошли до плоскогорья.

— Так и будем провожаться до утра! — пошутила Надя.

Ахмадша промолчал — на душе у него было тесно от кипения чувств и невысказанных слов. Юрий и Юлия, словно мстя за тревожно проведенный день, не отступали от него и Нади ни на шаг.

На веранде еще сидели за столом Дроновы, Груздев, Зарифа, усатый Федченко, Голохватова — начальник полипропиленовой установки, и Анна Воинова, у которой строительство первой очереди цеха синтез-спирта близилось к концу.

— Шла бы ко мне, красуля! — произнесла глуховатым, грудным голосом Анна, поворачиваясь к Наде. — Почему ты облюбовала полипропилен? Да этот усатый дьявол, — она без церемоний кивнула на Федченко, — этот жадюга тебя загоняет. Запрягут в разработку какого-нибудь нового метода — патенты они точно блины пекут! Застрянешь — и прости-прощай молодость. А у нас процесс отлаженный, красота-а! — Воинова широко повела рукой, в сухощавых пальцах, украшенных дорогими кольцами, дымилась папироса. — Новаторская работа тоже будет, но в меру, по-человечески.

Вдова фронтовика, Анна жила вместе с матерью и сыном Михаилом, только что окончившим десятилетку. Влюбленная в свое производство, преданная семье, она и о себе не забывала.

Вид нарядной женщины, больше похожей на артистку, чем на начальника большого предприятия, встревожил Надю. «Не потому ли отец оправдывал Пучкова? Ведь она одинокая и еще совсем молодая… Может быть, приглянулась ему?»

Но Надя сразу устыдилась этой мысли: мать, глядя на ощетиненного Федченко, смеялась, как беззаботная девчонка, лицо ее так и дышало счастьем. Протиснувшись к ней, Надя легонько сжала в ладонях ее голову, запрокинула назад и поцеловала.

— Подойди ко мне, солнышко! — сказала Голохватова и усадила девушку рядом с собой. — Не слушай смутителей: раз решила к нам, передумывать нечего. Спирт — промежуточное звено, а мы полипропилен будем давать.

— Почему же меня никто не приглашает? — с ревнивой досадой спросила Юлия. — Разве вам строители не нужны?

— Строители везде нужны, но хватит о полимерах и катализаторах, — скомандовала Зарифа. — Дина еще начнет о пластовом давлении и режиме скважин, я разворошу заботы о тракторном парке… А слушать кто будет?

Она была навеселе и казалась полнее в пестром сарафане и легкой шерстяной кофточке нараспашку.

— Хочу музыки, веселого безделья, а то уже засушила мозги со своими заботами-работами. Все-таки как хорошо ничего не делать! Хотя бы один такой день в неделю устраивать — свидание с природой, а то ведь раз в году, от отпуска и до отпуска. Вот приехала сюда и сразу распустилась, разленилась. Битый час на озере с удочкой — аж в глазах зарябило. Но отдохнула замечательно. — Зарифа посмотрела на девушек. — Цветете, невесты? Мальчики бегают? Я смотрю: даже Ахмадша Низамов к вам стал заглядывать. Он хороший парень, но мать у него суровой свекровушкой будет и с предрассудками: она против смешанных браков.

— Чепуха! — сказала Воинова. — Пусть выходят хоть за самого султана турецкого!

— И я бы за султана-то. Да что-то сватов не шлет! — Зарифа захохотала, и все расхохотались, не устояв перед заразительностью ее веселья.

— Давно пора вас, ведьмочек, повыдавать замуж! — с ласковой усмешкой посочувствовал Федченко. — Только не вздумайте уезжать далеко. В Турцию, наперед заявляю, не пустим! Вы у нас работники золотые. Так что лучше у себя дома устраивайтесь.

— Счастливая наша молодежь. Какая замечательная жизнь идет ей навстречу! — перестав смеяться, заметила Зарифа.

— Вечно нам говорят: «Счастливые вы, молодые, все у вас впереди». Ну, а что там, впереди? — бросила Юлия, вызывающе прищурясь. — Я уже архитектор, но не замечаю, чтобы стала счастливее: работа столько сил берет, а мне лично не дает ничегошеньки!

— Вот это завернула! — пылко возмутилась Зарифа. — Сразу силы свои пожалела. Можно ли сделать что-нибудь, не тратя сил? Нет, ты сначала отдай народу то, что получила от него, а уж потом предъявляй претензии.

— А что я получила? — почти высокомерно спросила Юлия. — Выполняю чужие решения, как прораб, все однообразно, гладко, скучно. Кому это нужно, чтобы люди и здания, в которых они живут, до тошноты походили друг на друга?

— Неправда, мы все разные! — запротестовала Дина Ивановна. — Что же касается зданий…