Григорий Ходжер - Белая тишина Страница 70

— Что тут происходит? — спросил Токто.

— Беда, беда, отец Гиды, — одновременно ответили Кэкэчэ и Идари. — Приезжали за невестой, да вон, видишь, уезжают без нее. Онага отказалась выходить замуж за сына Аями, сказала, что она беременна и не хочет нести в дом мужа чужого ребенка.

Токто выпрямился, взглянул на Идари, потом на Кэкэчэ, женщины опустили глаза.

— Гида? — спросил Токто.

— Не знаем, она молчит.

«Конечно, Гида, кто же, кроме него, может быть, — подумал Токто. — Говорил же он, что она почти его жена. Что же теперь будет? Узнает Гэнгиэ и откажется выходить замуж за Гиду… Нет, так пока не бывало у нас, Лэтэ заставит ее… Да и кто, когда спрашивал у женщины, хочет она выходить замуж или нет? Это воля отца, захочет он — отдаст, не захочет — не отдаст. Другое дело, когда молодой охотник отказывается от невесты. А все же жалко Онагу, может быть, она мальчика родит. Было бы очень хорошо, если бы у Гиды появился сын. Сперва Кэкэчэ родит, потом немного погодя родит жена Гиды. Было бы хорошо».

— Может, она соврала? — предположила Идари. — Увидела, что будущий муж не красив, не силен, и нарочно соврала. Может же так быть?

Токто поднялся на пригорок, к своей фанзе, выпил крепкого чая и уснул. Разбудил его радостный лай, визг собак. В фанзе был полумрак, наступил вечер. На улице кричали и смеялись дети.

«Пота вернулся», — подумал Токто. Он сел и закурил. В фанзу вошли Пота и Гида. Токто поздоровался с ними и спросил:

— Женщины говорят, ты вернулся сам не свой, — сказал Пота.

— Выдумывают же эти женщины! Устал просто, старость, наверно, подходит. Всю ночь ехал, глаз не сомкнул.

Все вместе поужинали и вышли на улицу покурить. Токто долго сопел трубкой и молчал.

— Как же теперь быть? Ведь мы виноваты, — сказал он наконец, ни к кому не обращаясь.

— Не виноват! — воскликнул Гида. — Почему она не вышла за меня, когда я этого хотел. Теперь пусть себя винит.

— А ребенка не жалко? Ведь он твой.

— А кто его знает? Может, кого другого?

Токто посопел потухшей трубкой, выбил пепел и начал набивать свежим табаком.

— Никого, кроме тебя, рядом с ней не было, ты это сам знаешь. Сделал ребенка, так и скажи. Мой ребенок, и нечего тут крутиться, как заяц перед лежкой.

Гида порывисто встал и ушел в фанзу.

— Он до смерти влюблен в свою невесту, — словно оправдывая поступок Гиды, пробормотал Пота.

— Знаю, но зачем напраслину возводить на девушку? Пойдем спать, завтра много дел у нас, — ответил Токто.

Утром Токто вместе с Пото, Гидой и женщинами нетерпеливо поглядывал в сторону Амура. К полудню прибежали сторожившие на сопке мальчишки и сообщили, что недалеко от острова Ядасиан показались две свадебные лодки.

Спустя некоторое время лодки стали видны и из Джуена. Женщины засуетились, забегали. А Токто успокоился, сел в сторонке, закурил трубку: встретит он невесту с родителями, гостей и сядет с ними выпивать. Сколько за свадьбу выпивают водки? Много. Очень много, если справлять свадьбу по всем законам. Надо выпивать на мэдэсинку, когда спрашиваешь согласия родителей невесты, потом на енгси, когда договариваешься о тори; в третий раз пьешь на дэгбэлинку, когда привозишь родителям невесты тори, и последний раз выпиваешь, когда отец привозит дочь в дом жениха.

Токто с Лэтэ не стали соблюдать все правила, потому что настали тяжелые времена, соболей стало мало в тайге, да и запретили их бить, другие пушные зверьки тоже стали исчезать — где охотникам достать пушнины, чтобы по-настоящему по всем законам справлять свадьбу? К тому же и водку запретили продавать. Но по подсчетам Токто, он с Лэтэ выпил достаточно много водки и может быть доволен.

Все встречающие собрались возле фанзы Токто. Здесь были молодые охотники, друзья Гиды, с ружьями в руках, разнаряженные женщины; две женщины надели свадебные наряды, они будут встречать невесту и сопровождать до дома.

Лодки приблизились к стойбищу. На первой лодке за веслами сидели восемь молодцов в ярких нарядах, с аккуратно заплетенными косами; в середине лодки сидела невеста с родителями и близкими родственниками. На втором неводнике меньше было гребцов, но в нем везли приданое невесты.

Токто со всеми вместе пошел на берег. Рядом с ним шагал Гида, бледный, с горящими глазами.

«Счастья тебе, сын», — мысленно пожелал ему Токто.

Лодки развернулись и стали приставать к каменистому берегу. Тут встречавшие невесту молодые охотники подняли ружья и выстрелили в воздух. Надо отпугнуть злых духов, которые последовали из Болони за невестой, да и джуенских, которые могли выйти на берег встречать молодую. Бах! Бах! Бах! В ответ гребцы на лодке подняли свои ружья, и начали палить в небо. Бах! Бах! Бах!

Лодки пристали кормой, к корме поставили широкую доску, и по ней вышла на берег красавица невеста, бренча большими с чайные блюдца, медными бляхами на груди. Все встречавшие расступились, и вперед вышла джуенская женщина, одетая в свадебный наряд. Она поведет невесту в дом, потому ее зовут вожаком меорамди-бонгомди. Женщина держала в руке хогдо,[56] она встала впереди Гэнгиэ и начала медленно подниматься в фанзу жениха. Невеста шла за ней, шествие замыкала вторая джуенская женщина, тоже в свадебном наряде и с хогдо в руке.

Гэнгиэ шла с высоко поднятой головой, вперив взгляд в затылок меорамди-бонгомди. Она была в голубом свадебном халате с короткими до локтя рукавами, от шеи до подола, словно водопад в солнечный день, расцвеченный радугами, струилась сотнями рисунков вышивка. На груди передничек — лэлэ, расшитый бисером, сверкает, переливается под скупым октябрьским солнцем. Ниже на нем разноцветные рисунки из шелка и медные бляхи — кунгпэ покоятся на ее девичьей груди.

— Если она в руке держит вместо палки хогдо, значит клянется защищать мужа от всех бед, — говорит пожилой охотник.

— Другие вместо палки на ружья опираются, — подхватывает его сосед.

— Это блажь. Богатые, чтобы прихвастнуть подарком жениху, дают ружье в руки невесты.

Гэнгиэ ничего не слышала и не видела, кроме высокой, как гребень сопки, шапки впереди идущей женщины, она думала о свадьбе, о будущем муже, о том, что закончились ее девичьи дни. Впрочем, большой разницы нет — что девичество, что замужество, вместо отца теперь она будет слушаться мужа, вместо матери — Кэкэчэ; другие обязанности точно такие же, что она выполняла дома: готовить еду, шить одежду и обувь, готовить впрок ягоды, полынь и всякие другие съедобные травы, вялить юколу — все та же вечная однообразная женская работа. Только при мыслях о муже и своих обязанностях, как дюны, у Гэнгиэ сладко замирает сердце: каков он, этот мужчина — муж? Сладко в груди и в то же время страшно… Каков он, Гида? Потом появится ребенок — у всех же женщин он появляется, и у нее должен появиться. Страшно все это, страшно неизвестностью.

Жарко под тремя халатами, под высокой шапкой, отороченной мехом выдры, пот струится по лицу Гэнгиэ. Наконец подошли к фанзе жениха, миорамди-бонгомди уступает дорогу невесте, она наливает в чашечку водку, кланяется Токто и подает ему, после мужа пьет Кэкэчэ. Затем Гэнгиэ переступает порог фанзы и заходит в дом мужа. Здесь Гида угощает водкой отца и мать невесты. Гэнгиэ снимает верхний халат, остается в нижнем амири, тоже вышитом на груди и спине, с побрякушками из морских ракушек на подоле. Она берет ведра и идет на берег. Ее неотступно сопровождают обе нарядные женщины.

— Работящая, — говорят старушки. — Сразу видно, не сидела у матери под крылышком.

Гида обходит гостей с чашечкой, угощает, потом тоже выходит вслед за невестой, он должен созвать на свадьбу всех джуенцев. Токто смотрит вслед сыну и думает: «Позовет он отца Онаги Пачи или не позовет. Почему это меня так волнует Онага? Я же не хотел, чтобы Гида женился на ней, я хотел видеть невестой Гэнгиэ. Она вошла в мой дом, она будет второй хозяйкой, а я думаю об Онаге. Гэнгиэ красивая, работящая».

Старшие охотники сидят рядом с Токто и Лэтэ, молодые чуть дальше, все говорят, все навеселе от выпитого. Заходят приглашенные Гидой охотники, рассаживаются на нарах.

Возвращается Гэнгиэ с ведрами, заходит Гида.

В это время на улице развешивали приданое невесты: меховые и шелковые халаты, одеяла…

— Богатая невеста, — шептали женщины.

— Смотрите, какой шелк, я такого не видела раньше.

— Рисунки какие, смотрите, какие рисунки на рукаве халата.

— А сколько материи! Много всего можно пошить.

— Амурские богаче нас живут, они рядом с русскими, а у русских всегда хорошие товары.

Гэнгиэ вновь облачилась в свадебный халат и вместе с Гидой стала обносить гостей водкой. Сперва она опять поклонилась Токто, подала чарочку, потом Кэкэчэ, от Кэкэчэ перешла к своему отцу, тоже поклонилась, подала водку.