Натан Дубовицкий - Ультранормальность. Гештальт-роман Страница 23

Диктор исчез, а на экране появилась заставка, скомпонованная из кадров последней недели.

– Далее в программе, – прозвучал уверенный голос за кадром, – хаос и разрушение или культура? Пресс-служба ФСБ поделилась информацией о недавнем штурме call-центра, занимавшегося дозвонами в эфир и срывами теле- и радиопрограмм. Задержанные ими «тролли» не смогли объяснить, кто их нанял и какова цель темных организаторов.

Меж тем звонки не прекращаются. Есть и первые жертвы. На юге столицы пожарные не смогли потушить дом, сомневаясь в значении некоторых русских слов. Погибло тринадцать человек…

Новый сверхзвуковой авиалайнер Ту-244 рейса «Новосибирск-Пекин» разбился под Иркутском. В настоящий момент найден один из бортовых самописцев. Специально созданная лингвистическая экспертиза приступила к расшифровке сообщений. Нам стало известно, что капитан экипажа последние полчаса отдавал распоряжения матом.

Хотя численность населения Земли и достигло восьми миллиардов, его качество падает, считают сотрудники Евразийского института демографии, миграции и регионального развития. За последние сто лет количество народов сократилось на пятьсот и составило около трех тысяч семисот пятидесяти, а количество языков сократилось до двух тысяч. «Что это, если не этноцид и не лингвоцид?» – центральный вопрос традиционного доклада, который институт ежегодно готовит для парламентских слушаний, которые пройдут в конце недели.

Голос за кадром и далее продолжал перечислять новости экономики, политики и религии, но Федор с помощью найденного в складках дивана пульта убавил громкость до критического нуля.

Вскоре появилась и управляющая, маяться от безделья не пришлось.

– Проходите, Аркадий Борисович вас ждет.

Стрельцов поднялся и направился следом за девушкой сперва по темному коридору, поворачивающему вправо, затем через светлый зал с большим деревянным столом, покрытом скатертью и оборудованным фарфоровыми тарелками и серебряными приборами на восемь или десять персон. После приемной они прошли в домашнюю библиотеку – большую и просторную комнату, в которой рядами стояли металлические шкафы с автоматическими замками и стеклянными дверцами. Все они были одного размера и достигали в высоту метров трех. С северной стороны помещения, где находилось просторное задернутое плотными шторами окно, стояла клетка с зеленым попугаем таких размеров, каких Федор никогда не видел. Птица молчала, водя из стороны в сторону клювом, разглядывая гостя попеременно то одним глазом, то другим, и даже как бы несколько насмехаясь над тем, кто находился тут совершенно ни к месту.

Выше начинался следующий этаж, представленный в виде балкона, опоясывающего домашнюю библиотеку по периметру. Его украшали темные деревянные перила с узорами в виде львов, а за ними виднелись портреты размером едва ли меньше, чем плазма в коридоре. На них – вдающиеся и приметные лица не то дворянских родственников, не то исторических персонажей, но вполне возможно, что это были одни и те же люди, потому что сам Горчаков не казался простым человеком, случайно нашедшем свое место в истории каких-нибудь десять лет назад.

– Мне сказали, что вы хотели показать какой-то благотворительный проект, так как у вас нет некого causa sine qua non чтобы действовать. В каком-то смысле санкция. Вы с кем-то уже работали? – послышалось из-за книжных шкафов.

Федор скрутил папку в трубочку и решительно направился через стальные книжные ряды, чтобы увидеть благодетеля. Вскоре он нашел его в дальней половине библиотеки, где шкафы уже не стояли рядами, а образовывали вогнутый полукруг метров десять в диаметре. Горчаков стоял на высокой, выше человеческого роста, стремянке и перекладывал увесистые тома с полки на полку, словно выкладывал ими какой-то магический знак. На нем все так же был светлый свитер, хотя в квартире температура находилась на уровне двадцати двух. На шее уже не было того красно-серебристого платка, что Федор видел в префектуре.

Когда Стрельцов открыл рот, хозяин даже не повернулся к нему лицом, продолжая свое занятие.

– Как ваши дела?

– У меня нет дел. В обычном человеке много личностей, и у каждой личности свое дело. Поэтому дел много, и все они идут в разных направлениях. Поэтому мы и говорим: «Как дела». У меня дело одно, и все подчинено этому делу. И оно в порядке. Вы кажетесь мне знакомым.

– Мы виделись с вами в префектуре.

– Едва ли это важно, но я вас помню. Ваша деятельность неординарна в обоих смыслах – и как неорганизованна, и как выдающаяся. Ну, вы меня понимаете? Я правильно полагаю, что благотворительность тут ни при чем?

Федор опустил глаза.

– По тому, как вы держите папку можно догадаться, – продолжил Горчаков.

– То, о чем мы говорили. У меня проблема, но я не знаю, как начать.

– Вербализуйте как-нибудь.

Стрельцов огляделся. Рядом стоял один из тех стульев, что стояли вокруг гостиного стола в предыдущей комнате, а на нем – несколько книг по нарративологии. Он аккуратно спустил книги на пол, и сам аккуратно сел на него, стараясь не привлекать внимание излишним шумом.

– Аркадий Борисович, – Тут он понял, как удачно девушка повторяла раз за разом его имя и отчество в коридоре. – Я подозреваю, что есть люди, которые что-то делают с русским языком. И. они пытаются с его помощью чего-то добиться. Буквально сейчас в новостях я слышал, что они снимают целые call-центры чтобы названивать на разные передачи. И еще я видел в Интернете что они делают. И все это выглядит сперва как шутка, но у этой шутки есть последствия. и в моей семье есть последствия. И меня еще из вуза прогнали за то, что я пытался разобраться, кто это все организует.

Горчаков повернул голову, и их глаза наконец-то пересеклись.

– Я так понимаю, молодой человек, у вас не хватает возможностей, чтобы передать вашу мысль? А у ваших друзей слова были.

– Это непросто. А вы знаете моих друзей?

– Некоторых уже знаю, – произнес он тихо. А потом вернулся к основной теме: – Создаваемый ими язык устроен так, чтобы вы не могли разрушить его силами их собственного языка. В каком-то смысле это шедеврально. Clari viri, с которыми вам приходится находиться в контрагенции, весьма изящны в своем творении. Так же как Марксу не удалось убедительно критиковать Иммануила Канта в его трансценденциях лишь из-за того, что язык Канта не предназначен для критики языка Канта.

– Так вы их знаете?

– Лично мы не встречались, но их деятельность мне знакома и понятна, – несколько обреченно произнес Горчаков, продолжив расставлять книги.

– И вы знаете, как им помешать?

– Вы полагаете, им стоит мешать?

– Но ведь гибнут люди! У них есть мужья, жены, дети. сыновья.

– Если бороться со смертью, вы не добьетесь особого успеха, уверяю. – Горчаков поставил тяжелый том на полку, пригляделся, и переставил его правее. – Cessante causa, cessat effectus. Необходимо искать причины, чтобы не было негативных эффектов. А причины вы не поймете, потому что не понимаете до конца механику их машины, той самой, что они строят. Я могу вам сказать, что конечная цель это власть, но для вас это окажется непонятным. Дело ведь не в президентстве или министрах. Все эти должности ничего не значат, если машина, которую они все собирают и строят, в определенном смысле, гниет в гараже истории.

Федор заерзал на стуле, хотя тут же поймал себя на мысли, что это нервное.

– Боюсь, я не совсем понимаю. Разве захват власти не является самоцелью?

– Случайная власть ненормальна, и она быстро уходит из рук, если ты живешь в современности. Те, кто заинтересован остаться в истории на века и передать свою власть не случайному неподготовленному к этому сыну, а продлить владение ею через поколения, тот должен покончить с современностью в себе и вернуться в историю, приступить к историческому творчеству и ставить загоризонтные цели, которые переживут и его, и его детей, и внуков. Сейчас у нас нет никакой цели. Дракон четверть века собирал ресурсы для мобилизации и прорыва, но так и не предложил никакой цели для страны как архитектурного сооружения и для нас как для общества. Разумеется, nil inultum remanebit, и мы будем наказаны за ошибки и нерасторопность Дракона. Но это же и разумная возможность предложить выход. Ну вы знаете, хак. Так же как слово «хакер», но в изначальном значении. Найти вероломное и прямое решение для сложной инженерной проблемы. В нашем случае – социально-инженерной.

– А причем тут русский язык? Лекции? И эти дозвоны?

– А сами вы что считаете?

Стрельцов сперва инстинктивно пожал плечами, словно встал в защитную стойку, но спустя секунду уже решил, что это лишнее, автоматика. Ведь он думал об этом последние месяцы и даже самонадеянно посчитал, что знает ответ.

– Я не уверен, но у меня есть версия.

– Какая?

– Недавно мне в руки попал iSec моей матери. Там с ним что-то не в порядке. И он постоянно делает вид, словно я такое же устройство. Машина, если хотите.