Абдель Селлу - Ты изменил мою жизнь Страница 23

Остается лишь верить, что я сделал все, что было нужно. Утром того дня, на который был назначен праздник, боль ушла. Мы готовим барбекю на североафриканский манер. Я нашел барашка, разделал его и зажарил, как верный средневековый слуга. Из Алаты прибыли певцы. Они поют на разные голоса, встав в круг, друг напротив друга, приложив руки к ушам.

Их торжественные голоса разносятся среди деревьев. Нужно быть реальным уродом, чтобы не восхититься ими. Даже на меня это производит впечатление… Праздник великолепен, сеньор сидит в своем кресле, избавившись от физической боли и немного — от душевной..

Мы больше не расстаемся.

Я везу месье Поццо к докторам в Бретань — в Керпап, в восстановительный центр, где он находился после аварии. Приехав туда, он весело говорит персоналу:

— Пропустите доктора Абделя.

Я сопровождаю месье Поццо во время обедов, на которые он приглашен. В ресторанах я передвигаю стулья и столы и прошу подавать блюда таким образом, чтобы он мог есть, не теряя достоинства. Иногда меня, сиделку, забывают обслужить. Месье Поццо вежливо указывает метрдотелю на его промах.

Однажды в воскресенье мы ужинали в самой обычной семье. Мальчики в темно-синих костюмах и белых рубашках, девочки — в плиссированных юбках и блузках с кружевными воротничками. Они произносят что-то вроде молитвы перед тем, как приняться за еду.

Меня разбирает безумный смех. Я шепотом говорю:

— Как семья Ингллз!

Месье Поццо в панике смотрит на меня:

— Абдель, перестань! И что это за семья Ингллз?

— Надо заняться вашим образованием! Это из «Маленького домика в прериях»!

За столом это услышали все. На меня возмущенно смотрят. Месье Поццо был так добр, что не стал извиняться за мою выходку.

Я хожу с ним на ужины, которые устраивают люди из его окружения. Они знают не так много арабов, за исключением, может быть, своих домработниц. Расспрашивают меня о моей жизни, о планах и стремлениях.

— Какие стремления? У меня их нет!

— Абдель, но у вас такой интеллигентный вид! Вы работаете и могли бы многого добиться.

— Я приношу пользу. И это хорошо. Вы все должны попробовать, и тогда выражение ваших лиц станет намного лучше!

По дороге домой месье Поццо делает мне выговор:

— Абдель, из-за тебя они будут считать всех арабов лентяями и станут голосовать за Ле Пена и Национальный фронт.

— Можно подумать, они для этого ждали только знакомства со мной!

Открытие Международной ярмарки современного искусства. Босс, который был когда-то коллекционером, получил приглашения от нескольких галеристов на закрытый вернисаж, где не будет толпы. Типа для своих людей, ага. У этих своих изо всех пор сочатся деньги и презрение. Ну и снобы же они — почти все.

Посреди стенда на полу лежит толстый ковер, занимающий один квадратный метр. Ух ты, красный коврик. Зачем он здесь. А. Тут сбоку маленький ярлычок: по ковру нельзя ходить, но его можно гладить рукой. И получается произведение искусства — до тех пор, пока другая рука не изменит получившееся или не сотрет.

Вот же ж надувалово. Нет, я тоже погладил, но не для того, чтобы поиграть в художника. Я тут нули на этикетках считаю. Тут искусства на сотни тысяч долларов. Обалдеть!.

— Абдель, тебе нравится?

Месье Поццо увидел мой озабоченный вид, и это его забавляет.

— По чести говоря, отвезу-ка я вас в Сен-Маклу и куплю ту же… ну, живопись за пять франков штука! И вдобавок вы сможете выбрать это любого цвета, какого захотите!

Мы продолжаем экскурсию по арто́вой грабиловке. На конце длинного металлического стержня торчит клубок синей шерсти. Это чего, чтобы собирать пыль по углам. Старый диапроектор громко щелкает каждые пять секунд, и на стене появляется черно-белое изображение пляжа. Вот это — искусство. Все слайды испорчены, даже сисек ни фига не видно.

На холсте пересекаются разноцветные полоски. Здесь, там, повсюду треугольники, самые разнообразные формы, каракули… Я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь — сюжет, животное, человека, дом, планету… Кручу головой туда-сюда, наклоняюсь вперед, выглядываю между собственных коленей. Но ни хрена не вижу..

— Абдель, это лирическое абстрактное искусство.

— Лирическое — как музыка?

— Да, как музыка!

— Ага… Именно такой эффект эта штука на меня и производит! То есть — никакого! А сколько стоит эта… ну, вещь? Скока-скока?! Да они тут… Даже вы не можете это купить.

— Нет, могу.

— Ну ладно, но вы ведь этого не сделаете? Месье Поццо, предупреждаю: не рассчитывайте, что я вобью гвоздь и повешу это на стену, чтобы оно мозолило глаза с утра до вечера.

Нет, он этого не купит. Месье Поццо бережет денежки для комодов. То есть мы реально ездим на аукционы, где продают комоды. Откуда у него эта мания. Конечно, если у тебя квартира площадью четыреста пятьдесят квадратов, ее надо чем-то обставлять. Он охотится за комодами на распродажах, аукционах Друо или где-нибудь еще — и если плохо себя чувствует, то отправляет меня вместо себя.

Обычно потом он об этом жалеет: я всегда покупаю то, что он хочет, но частенько переплачиваю. Он вздыхает и упрекает себя за излишнюю доверчивость. А я валяю дурака:.

— Но, месье Поццо, мы не могли его упустить! Он мне так понравился!

— Абдель, хочешь, мы поставим его в твоей комнате?

— О, ни в коем случае!.. Он очень милый, но я не могу себе этого позволить. Как же вы будете без него?!

Меня берут, когда я еду на «ягуаре». Я не превышал скорость, не жарил на красный. Двое полицейских в штатском, врубив «люстру» и воющую сирену, прижали меня к тротуару. Им вполне достаточно того, что они увидели в шикарной тачке небритого, плохо одетого араба. Я и пикнуть не успел, как уже лежал на капоте..

— Эй, осторожнее! Краску поцарапаете! Это машина моего босса!

За моей спиной раздается смех:

— Откуда у тебя босс?

— Я — шофер и его сиделка. Он — тетраплегик. Знаете, что это такое — тетраплегик? Это… тетраплегик! Можете позвонить ему, если хотите. Его зовут Филипп Поццо ди Борго, он живет в XVI округе, на улице Леопольда II. В договоре страховки есть номер телефона, договор в бардачке.

Они оставили меня в покое, но я все еще чувствую наручники, сковывающие руки за спиной, и их ненавидящие взгляды. После проверки они отпустили меня, швырнув в лицо документы на машину.

На следующее утро месье Поццо смеялся над моим маленьким приключением:

— Итак, Айртон-Абдель Сенна-Селлу, ночью меня разбудили полицейские! Они не были грубы с тобой?

— О, что вы. Просто ангелы!

И все-таки я раздолбал «ягуар». Сколько раз уже говорил, что это — опасная машина: в ней совсем не чувствуешь скорости. Ну и у Орлеанских ворот я не вписался в загиб. По «скорой» — в рентгенологию, там провел ночь. Ну а «ягуар» отправился прямиком на свалку. Я вернулся домой, поджав хвост.

— Айртон-Абдель, сегодня ночью меня опять разбудили полицейские…

— Сожалею, но это все, что осталось от машины. — Я протянул месье Поццо ключи.

— Ты сам в порядке?

Он просто ангел.

Я снова сопровождаю месье Поццо — на аукцион авто класса люкс: надо же найти замену разбитому «ягуару». Мы решили позволить себе темно-синий «роллс-ройс сильвер спирит» — шикарный, двести сорок лошадиных сил, бежевая обивка и приборная панель из дорогих пород дерева. Когда заводишь мотор, на ней, как по волшебству, загорается индикатор.

Машину можно сравнить с крылатой сиреной. В начале торгов я тянул руку сам. Затем распорядитель стал понемногу понимать те знаки, которые месье Поццо делал головой. Понадобилась пара дней, чтобы все оформить. Приятель подвез меня до Порт-де-ля-Шапель, а обратно на улицу Леопольда II я вернулся уже один, за рулем этого сокровища..

Мы сделали круг по Елисейским Полям и, не останавливаясь, прокатились вдоль набережных Сены. Доехали до Нормандских ворот, наслаждаясь тишиной, царившей в машине, несмотря на высокую скорость.

— Прекрасно, да, Абдель?

— Да! Ничего прекраснее и быть не может!

— Ты ведь будешь осторожен с ней?

— Само собой!

Каждый вечер у въезда в Богренель мои приятели сомневаются в психическом здоровье моего босса:

— Он чокнулся, если решил доверить ее тебе!

Я катаю всех подряд, словно в ярмарочный день на карусели. Отец замирает в салоне, мать отказывается садиться в машину:

— Это не для таких людей, как мы!

Я говорю ей, что не знаю, что это — «такие люди, как мы». И не понимаю, почему «это» не для меня, Абделя Ямина Селлу. Она смеется:

— Абдель, но ты не такой, как мы!

Она права. Я думаю только о себе. Использую окружающих, пускаю пыль в глаза, кручу с женщинами ради собственного удовольствия, навожу страх на буржуа, презираю моего брата — но мне нравится жить у месье Поццо. Я играю с Филиппом Поццо ди Борго, как ребенок с родителями: ставлю опыты, исследую границы дозволенного, не нахожу их и продолжаю искать.