Абдель Селлу - Ты изменил мою жизнь Страница 24

Я настолько уверен в себе, настолько самоуверен, что не замечаю, как месье Поццо ненавязчиво пытается изменить меня..

Няня Селин покидает нас. Она хочет завести детей, и ей поднадоело быть кухаркой, готовить для двух подростков, которым не нравится ничего, тетраплегика, постоянно сидящего на диете, и араба, фанатеющего от греческих сэндвичей. Прощай, Селин. На несколько дней вахту на кухне принимаю я. Все проходит сносно.

Кроме разве что одного: три уборщицы увольняются одна за другой, задолбавшись постоянно прибираться за мной на кухне — утром, днем и вечером… Мы взяли Джерри, филиппинца, которого рекомендовало нам агентство по найму. Но этого персонажа сразу надо было гнать поганой метлой от стиральной машины. Он выстирал все костюмы босса на режиме сорок градусов.

Результат оказался удручающим. Одетый в костюм от Диора, последний из уцелевших, месье Поццо стоически созерцает лохмотья, которые Джерри развесил в гардеробе — так, словно ничего не произошло..

— Абдель, в гостиной есть статуэтка работы Джакометти. Ну, знаешь, такой высокий кусок металла, рядом с библиотекой? Может, нарядить ее в пиджак от Хьюго Босса? Думаю, он ей теперь будет в самый раз…

— Ничего, месье Поццо, забейте. Там, куда мы собираемся, вам понадобится только толстая вязаная шапка.

Все дело в том, что мы снова отправляемся в путешествие. Тетя Элиана, маленькая, очень тихая и часто навещающая нас после смерти Беатрис женщина, решила поручить Филиппа заботам квебекских монахинь. Она снюхалась с кузеном Антуаном, ударившимся в религию, и они выдвинули серьезный аргумент: упомянули «терапию любовью»..

— Месье Поццо! Терапия любовью! Это именно то, что вам нужно, я всегда говорил!

— Абдель, мне кажется, что мы имеем в виду не одно и то же…

Лично мне сразу же понравился предложенный план. Как обычно, я не услышал то, что нужно: монастырь, уединение, курс лечения, монахини-капуцинки… Все это я пропустил мимо ушей. Я всегда считал Квебек продолжением Америки, где люди отличаются особенно хорошим вкусом — то бишь говорят по-французски. Представлял себе огромные просторы, все суперсовременное и себя в окружении Бетти Буп[27], Мэрилин Монро и гигантских порций картошки фри.

Да еще любовь в придачу. Лоранс, верная секретарша месье Поццо, тоже приглашена: она увлекается духовностью, медитациями и прочей чепухой. Лоранс хочет «принести покаяние», как она выражается. Покаяние. За что?. Всегда знал, что она мазохистка. Симпатичная, но мазохистка….

Мы приземляемся в Монреале, но к монахиням отправляемся не сразу. Было бы жаль не осмотреться сначала, правда. Обожаю здешние рестораны. Повсюду шведский стол. Чтобы не сойти за обжору, делающего несколько подходов, я просто беру подносы с едой — целиком — и ставлю их на наш стол. Месье Поццо все еще не отказался от мысли научить меня приличным манерам — и вновь берется за мое воспитание:.

— Абдель, так не делается. Кроме того, ты толстеешь.

— Это только мускулы! Такие не у каждого есть…

— Верно подмечено.

— О нет, месье Поццо! Я чисто про Лоранс!

Мы взяли в аренду восхитительный бежевый «понтиак». Восхитительный — да, но тут полно таких. Тут вообще все одинаковое. Ну и пусть! Я ныряю в американскую мечту с канадским акцентом.

По дороге в монастырь босс просит притормозить и купить ему сигарет. Он боится, что там, куда мы едем, их не окажется. Я немного за него волнуюсь.

— Если у вас кончатся сигареты, я съезжу и куплю еще, не страшно!

— Абдель, попав туда, мы уже никуда не будем ездить. Мы подчинимся ритму монастырской жизни и будем следовать уставу — до тех пор, пока программа не завершится.

— Программа? Какая еще программа?! И что, мы целую неделю не будем выходить из гостиницы?

— Не из гостиницы. Из монастыря.

— Ну, это одно и то же! Итак, сколько пачек?

Я останавливаю «понтиак» у аптеки, покупаю для месье Поццо его дурь и возвращаюсь в машину. Открываю дверь водительского сиденья, падаю на свое место и поворачиваюсь к боссу. Он сменил цвет. И пол. Теперь там сидит огромная черная мамми.

— Я извиняюсь, но что вы сделали с маленьким белым чуваком, который сидел во-о-от тут минуту назад?

Она смотрит на меня, и ее брови ползут вверх, к самым корням волос, заплетенных во множество косичек:

— Ты, по ходу, совсем с кукушкой не дружишь. Ты кто ваще такой?!

В зеркале заднего вида я вижу еще один «понтиак», который стоит прямо позади нас. Там Поццо и Лоранс, черт ее подери, умирают от хохота.

Я чувствую себя очень глупо.

— Сударыня, извините! Мне очень, очень жаль. Я не хотел вас испугать!

— Испугать? Да ты совсем берега потерял, молокосос! Молокосос!

Она назвала меня молокососом. Надо было пересечь Атлантику, чтобы меня назвали молокососом. Поджав хвост, я возвращаюсь в нашу машину. Негритянка действительно не выглядела испуганной. Это так же верно, как и то, что она весит килограммов на пятьдесят больше, чем я. А месье Поццо еще говорит, что я толстею.

Мне пока есть к чему стремиться..

Монастырь похож на швейцарское шале: все деревянное, никаких решеток на окнах, озеро, лодки. Интересно, можно ли тут взять удочку напрокат. Филипп Поццо ди Борго — один из особых гостей: монахини, естественно, пускают к себе в монастырь только женщин. Как раньше в школе — девочки справа, мальчики слева.

Никакого смешения. Но тетраплегик — это нечто особенное… Мужская сила босса пострадала в аварии, и я считаю довольно неделикатным напоминать ему об этом. Меня допустили сюда в качестве «вспомогательного персонала». Я привык, мне слово «вспомогательный» даже нравится. У меня было время поразмышлять над его смыслом: например, в грамматике есть такая штука, как вспомогательный глагол, который сам по себе ничего не означает.

К нему нужно прилепить другой глагол, иначе никакого смысла не появится. А вот, например, я. Что я такое. Я ехал. Ел. Спал. Ладно. Пусть я — вспомогательный глагол, а месье Поццо — основной. Это он ездит, ест, спит. Но без меня у него ничего не получится. А монахини не понимают, что вспомогательный Абдель отличается некоторой независимостью в грамматике жизни.

Ну ничего, скоро поймут..

Мне отвели комнату на первом этаже, прямо возле комнаты босса — нет, никто не заставит меня признать, что это была келья. Машина на стоянке. Я спокоен, сегодня вечером мой глагол — «спать». Как только я уложу месье Поццо, выберусь через окно наружу и съезжу в ближайший город.

А пока я старательно играю свою роль. Как обычно, оказавшись в незнакомом месте, сначала осматриваюсь. Ставлю кресло босса у края прохода в церкви, прислоняюсь к столбу поблизости и принимаюсь вполглаза дремать. И осматриваюсь. Все дамы здесь выглядят как будто поломанными — физически, или морально, или и то и другое вместе.

Они зациклились на своем страдании — оно их не отпускает, вцепилось в них мертвой хваткой, и они пытаются избавиться от него с помощью молитвы. Что ж, все это меня не касается. Некоторые обречены сидеть в коляске, как месье Поццо. Смотрю на них — и ничуть не сомневаюсь, что если бы биржа труда направила меня к ним, то я бы ни у кого из них не остался.

Они действительно кажутся очень несчастными. Все предохранители сгорели, ни одной целой лампочки не осталось..

А у Поццо лампочка еще мигает. Этот парень не похож на них. Он — воин-философ, джедай из «Звездных войн»; с ним пребывает Сила.

В ресторане — нет, не надо мне тут говорить «трапезная» — не разговаривают. Жуют и одновременно молятся, такие тут правила. Блин пасхальный, а есть ли тут такая молитва, чтобы здешняя жратва на вкус похорошела, а. Когда я думаю, что в двадцати минутах отсюда есть кафе, где можно навернуть как следует!..

Мы с месье Поццо решили не встречаться глазами, ни в коем случае — иначе мы сразу же начинаем смеяться. Он читает мои мысли, а я его. Мы не слишком-то погружены в размышления. Одна женщина-пастор краем глаза смотрит на меня. Следит за происходящим. Если бы она не была такой чинной, я бы посадил ее в «понтиак» — и ну на всю железку, навстречу сумасшедшим квебекским ночам!.

Вот только я не могу выбраться из комнаты через окно. Оно не заперто на задвижку, на нем нет решетки, но пожарная металлическая лестница снаружи заканчивается прямо перед ним. Если здание загорится, то здесь будет только один погибший. За его душу помолятся и назовут его «святым Абделем»… Я попался. Тишина, мы затеряны где-то неподалеку от Квебека, кричит сова, храпит капуцинка, пожарная лестница накрепко привинчена к фасаду, и делать тут нечего — кроме как лечь и спать..

На следующее утро я подмигиваю женщине-пастору в коридоре. Она отвечает мне по-французски:

— Привет! Вы действительно приехали из Франции?