Терри Сазерн - Грустное кино Страница 25

– Ух ты, – восхитился он, – а ведь она и впрямь совсем как Арабелла, правда?

Тони немного подумал.

– Гм. Если бы она делала что-то другое, тогда была бы похожа. То есть, я не очень себе представляю, как Арабелла сосет член.

– Не представляешь? А ведь тебе по роду работы полагается иметь чертовски богатое воображение. – Борис нагнулся и подобрал пижамные штанишки. – А где именно их надо порвать?

– Да прямо на самом верху.

Борис взялся обеими руками за верх, где шла резинка, и потянул.

– Черт, они не рвутся. Вот облом.

Тони потянулся за штанишками.

– Дай я попробую… черт, ты прав.

– Погоди минутку, они порвутся в самом низу отверстия. – Борис забрал штанишки и слегка разорвал их по шву. – К тому же, когда это случится, получатся классные кадры – крупный план того, как он их разрывает, постепенно обнажая ее юную пизду.

– Юную пизду? Как ты собираешься сделать ее юной?

– Гм. Придется ее подстричь. – Он помахал рукой помощнику дю Кувье. – Эй, гример! Тащи сюда ножницы!

– Класс, – одобрил Тони.

Борис снова принялся располагать пижамные штанишки на полу. Тем временем Тони подался вперед, чтобы вглядеться в Сида и Иветту – точнее, в голову Иветты и член Сида. Иветта, не останавливаясь, подняла на него глаза, что произвело довольно странный эффект. Словно бы пятилетняя девочка широко раскрытыми глазами вопросительно глянула на Тони поверх торчащего изо рта леденца в то время как, нависая над ней в манере хирурга из фильма ужасов, помощник гримера ловко и избирательно уменьшал объем волос у нее на лобке.

Тони протянул руку и, улыбаясь, погладил девушку по голове.

– Послушай, приходи-ка ты ко мне в номер, когда будет перерывчик. Хочу с тобой насчет твоей роли поговорить.

Хриплый вопль Сида нарушил их маленький тет-а-тет:

– Не убрался бы ты отсюда на хер, черт побери? У меня, блин, только-только чуть было как следует не встал!

Тони подмигнул Иветте, отворачиваясь и еле слышно мурлыча:

– Вам бы в кино сниматься…

Борис, все это время пытавшийся как можно удачнее расположить пижамные штанишки, встал, по-прежнему глядя на них, и положил ладони на бедра.

– Мы должны взять их очень близко, – бормотал он, – очень близко… иначе не будет никакого смысла… мы должны увидеть ткань, самые ее нити, как раз в том месте, где она порвана… – Он повернулся, чтобы подойти к камере. Тони последовал за ним – но тут их остановил хриплый крик сзади.

– Эй, парни, врубитесь! Вот это болт, ага? – Они дружно развернулись и увидели, как Сид с гордостью демонстрирует очень серьезную эрекцию, выпячивая член вперед для лучшего обзора. – Как вам такой, а? Хотел бы я посмотреть, парни, как вы сравнитесь с этим блокбастером!

Борис думал о другом и бросил взгляд, просто откликаясь на шум.

– Классно, Сид, – без особого энтузиазма похвалил он – а затем, уже серьезно, останавливаясь и оглядываясь на сосущую Иветту, прокричал: – Не дай ему кончить! Еще рано! – Страховки ради Борис повторил это на французском: – Attention, faut pas le faire jouir! Pas encore! [24] – После чего они с Тони продолжили свой путь к камере. – Думаю, у нас может получиться фантастическая сцена, Тон, – сказал Борис так серьезно, что вышло почти мрачно. Позади них Сид по-прежнему орал:

– Эй, вы, парни, Иветта говорит, что он идеальный! «Parfait [25]», говорит. Слышишь, Тон? Заебись – parfait! Ха-ха-ха!

Съемка, предшествующая текущей, должна была закончиться на том, как пижамные штанишки падают на пол, смятые и порванные. Задержавшись на этом пикантном образе, камера затем должна была панорамировать снизу вверх и приблизиться туда, где дядя пытался насильно вставить «Арабелле».

– Хорошо, Сид, – сказал Борис, – просто приставь его к самому краю влагалища, как будто ты пытаешься его втолкнуть, а он не идет… вот так. Ну что там, Лас?

– Он весь влажный – я цепляю уйму бликов… он все еще влажный от ее рта.

– А, ч-черт, – выругался Борис, затем крикнул Силу: – Ладно, Сид, вытри его.

– Кого?

– Хуй! Твой хуй – он не должен быть влажным, черт побери! – Борис повернулся к помощнику дю Кувье: – Гример – салфетки, пожалуйста. – И молодой чудак в темпе сгонял за пригоршней «клинекса».

– Я сам позабочусь об этом, мастер, – прорычал Сид, выхватывая салфетки у него из рук, когда гример предложил профессиональную помощь.

– Ага, вот так, – сказал Борис, когда действие возобновилось, – продолжай давить, Сид. Попытайся его вставить. Как оно, Лас?

– Классно.

– Ладно, давай крути. Продолжай, Сид, мы снимаем. Иветта, ты держи колени пониже, еще пониже, еще пониже… пытайся держать их вместе… помни, ты славная девочка, ты девственница, ты не понимаешь, что происходит… Тебе очень не нравится, что он там у тебя между ног… хорошо, Сид, теперь помедленней, прикинь, войдет ли он… попытайся реально его вставить…

Для предотвращения слишком быстрого введения члена влагалище Иветты было не только тщательно вытерто махровой тканью, но также обильно смочено крепким раствором квасцов – который, как известно, оказывает существенный эффект стягивания и сморщивания. Этот раствор теперь самым превосходным образом проявил себя, когда Сид с неподдельным рвением попытался вставить «Арабелле» свой член.

– Черт, – крикнул он через плечо, – слыхал я о тугой пизде, но это просто нелепость какая-то!

– Не сдавайся, Сид, – направлял его Борис, – помни, это Арабелла… ты должен в нее проникнуть… вот так, теперь он уже идет… держись… дави, дави… – И вбок Ласло: – Ты его берешь?

– Да-да, классно.

– Ладно, Сид, теперь немного наружу, а потом опять туда… на всю длину, в полный рост, Сид, в полный рост! Вот так, вот так! – Внезапно лицо его упало. – Проклятье! Стоп-стоп-стоп! – Он повернулся к Тони. – Ты видел? Она ему поддала! Она ему как блядь поддала! Эта чертова девственница… и она ему как ебаная блядь-нимфоманка поддает!

Тони развел руками.

– Воспитание у нее такое.

Борис подошел к кровати.

– Иветта, деточка… ты не должна так жопой толкать… помни, ты же девственница… тебе от этого больно… раз уж на то пошло, скорее пытайся от него отодвинуться, ага? – Затем он подозвал Тони.

– А что, если немного крови подлить? – спросил Борис. – Знаешь, для капельки девственности. Не забывай, все это в сочном цвете идет.

Тони скривился.

– По-моему, отталкивающе.

– Ладно, черт с ней, с кровью, – махнул рукой Борис, затем наклонился вперед – к самому стыку член-влагалище. – Держи его, Сид, – вынь его примерно наполовину и держи… Вот так. Нам придется дать туда немного глицеринового спрея – на вид он слишком сухой. – И он подал знак помощнику дю Кувье, который тут же подлетел с пульверизатором и как полагается его применил.

– Теперь так его и держи, Сид, именно так, не вставляй на полную, пока мы этот кадр не получим. – Он поспешил обратно к камере и посмотрел в объектив, который плотно держался на пенисе. Тот теперь буквально искрился от того, что казалось подлинным соком из влагалища. – Прекрасно, – сказал Борис, – крути, Лас.

– Кручу, – отозвался тот.

– Отлично, Сид, давай работай… а ты, Иветта, лежи неподвижно и держи колени внизу… тебе больно, очень больно… вот так, вот так, Сид, давай туда поглубже, это Арабелла… ты Арабеллу ебешь… не давай ей уйти, не отпускай, тяни ее к себе… хорошо, а теперь попытайся поднять ей ноги… глубже, Сид, давай туда до отказа… держись, держись… стоп, стоп. Послушай, Сид, ты начал двигаться слишком быстро, и оттого кажется, будто ты кончаешь… теперь давай начнем сначала и станем двигать хуем вроде как медленно, ритмично… – Его лицо снова упало. – Ты что, и правда кончил?! Черт побери, Сид!

Тони загоготал.

– Как непрофессионально!

– Гример, – мрачно бросил Борис через плечо, – салфетки, пожалуйста. – А затем добавил: – Да, и лубок захвати.

Часть третья

Касательно возможности определенных побочных эффектов от курения кошачьей мяты

1

Жителям Монте-Карло, то есть гражданам Монако, не позволяется входить в многочисленные казино – источник семидесяти восьми процентов государственного дохода этой страны. Таким образом они разделяют с правительством все угрызения совести за любые личные трагедии, которые могут случиться в результате слишком крупных проигрышей за столиками. И принцу Монако спится легко, ибо его греет сознание того, что упомянутые трагедии обрушиваются не на его подданных, а на чужестранцев с сомнительными побуждениями.

В отношении фильма «Лики любви» и его премьеры схожее соглашение было заключено между принцем Лихтенштейна и церковью. Последняя с самого начала откровенно оппозициоиировала проекту, но, разумеется, не могла противостоять коммерческим интересам правительства, проявляющего заботу о гражданах.