Юрий Петкевич - С птицей на голове (сборник) Страница 27

Тут я просыпаюсь и никак не могу понять, где я, на каком свете, и как мне жить — и понимаю: самое главное, чтобы были деньги на цветы. Наконец вижу маму — она тоже проснулась, натягивает на себя цветастый халат. Не успел я обрадоваться, что она жива и все, что я увидел на кладбище, — это сон, — вспомнил, как мама отметила колышками место рядом с папой… Пришла с кухни сестра, взглянула на меня, а я в одних трусах, еще в тех, что пошила бабушка, вылезаю из постели.

— Тебе надо жениться, — сказала сестра, отворачиваясь. — На Дунечке. Разве ты не понимаешь, зачем она приходит?

— Поиграть в дурачка, — улыбнулся я.

Крик

Как обычно, мама отвела Нюрочку через дорогу к бабушке, а сама побежала на автобус. Вскоре и бабушка Люба ушла на сенокос в колхоз, а Нюрочка осталась с дедушкой. Погода ясная, и дедушка Яша решил выбраться на свежий воздух. На улице пылища, старик устроился за кустом сирени у крыльца и выглядывал через забор. Подготавливая дорогу, чтобы проложить асфальт, ревел бульдозер, и, стараясь его перекричать, ругались рабочие. Им помешали липы и клены у церкви, и завизжала бензопила. Дедушка Яша не мог смотреть, как пилят деревья, с которыми он вместе вырос, но и не смотреть не мог. Он дождался, когда последнюю липу спилили, и поспешил в дом, чтобы выпить рюмочку. Дедушка налил водки и выпил, глядя в окно на голую церковь, и еще налил. Тут ноги у него подкосились, и старик упал.

— Спасай меня, Нюрочка! — закричал он.

Возвращаясь вечером с колхозного луга на низком берегу, бабушка Люба увидела издали церковь как никогда ясно и обрадовалась. Земля глинистая, дорожка сбитая, будто ток на гумне, — босые ноги звучно шлепают, и старуха забыла, сколько ей лет. Дома ее встретила Нюрочка, доложила, что дедушка напился, и бабушка Люба почувствовала, как устала за жизнь. Старик все еще лежал на полу и пытался подняться, но не мог.

— Все… — пробормотал он.

— Что — все? — не поняла бабушка Люба и тут же догадалась.

Она дотащила мужа до кровати, уложила в постель, а сама помыла ноги, обула новые туфельки, переоделась в платье получше и повязала чистый платок.

— Куда мы? — спросила Нюрочка, выйдя с бабушкой на улицу.

Старуха не ответила, подняла голову и удивилась:

— Что-то сегодня облаков много!

— Да, — повторила Нюрочка, — что-то неба много…

Бабушка вспомнила, как, возвращаясь с луга на низком берегу, ясно увидела церковь, и сейчас, когда глазам не могла поверить, что спилили деревья, поняла, как обманулась — издали обрадовавшись. К остановке подкатил автобус — из него вышла мама Нюрочки, но не одна, а с дядей Веней. Бабушка Люба не стала с невесткой при дяде Вене разговаривать, потянула Нюрочку дальше.

Батюшка жил рядом с церковью и, заметив старуху с внучкой, вышел из дома. По улице с пастбища гнали коров. В другом конце еще грохотал асфальтоукладчик. Старуха прослезилась перед священником, не забывая оглядываться на свежие пни. На закате они ярко блестели от выступившей влаги, которую впитывали из земли живые корни. Поговорив со священником, бабушка Люба вытерла слезы и побрела назад с внучкой. Солнышко садилось, его последние лучи гасли на облаках в небе и на земле под ногами, и, когда все в природе успокаивалось, дядя Веня взял топор и начал колоть дрова.

Бабушка Люба поспешила к больному мужу, а Нюрочка, когда приезжал дядя Веня, оставалась у бабушки и ожидала теперь корову. Девочка заранее подготавливала для нее кусочек хлеба, а сегодня забыла. Корова потянулась за хлебом, но Нюрочка погнала ее в хлев и спряталась, когда пришел батюшка в черной рясе. Бабушка Люба, встречая на крыльце священника, заметила внучку за забором.

— Пойди, Нюрочка, домой, — приказала она, — и попроси дядю Веню, чтобы не стучал.

Размахивая топором, дядя Веня увлекся и не сразу заметил девочку.

— Перестань стучать, — прошептала она.

— Почему? — не сразу дядя Веня догадался, но вспомнил, как только что по разрытой улице, глядя не под ноги, а в открывшееся небо, прошел батюшка с Евангелием и с крестом в одной руке и с золотой чашей в другой.

Надвигалась туча, и уже не видно, как дрова колоть. Дяде Вене показалось, будто голуби, взлетая стаей, захлопали крыльями, — а это по широким листьям яблони в саду зашлепали первые крупные капли дождя. Дядя Веня, жалея Нюрочку, мокнул с ней под дождем. Сегодня на каждом столбе повесили фонарь, и — не так страшно, когда они зажглись, — а когда батюшка зашагал назад по улице, дядя Веня взял за руку девочку и отвел к бабушке.

Бабушка Люба уложила внучку в кроватку и спела колыбельную, а у самой не осталось сил раздеться — залезла под одеяло в лучшем платье. У сельсовета прокладывали асфальт, и, несмотря на то что уже ночь и дождь не перестает, грохот асфальтоукладчика не прекращался. Бабушка Люба, как легла, так сразу и забылась, но, когда асфальтоукладчик оказался под окном и стекла задребезжали, — спохватилась и уже не смогла больше заснуть; заныли бока — старуха поднялась и у постели больного мужа просидела до рассвета. Проснувшись, дедушка Яша увидел склонившуюся над ним жену и заметил на ней платье, которое она надевала по праздникам.

— Люба, — спросил он приподымаясь, — помнишь, в каком ты была платье, когда я пришел из тюрьмы?

— В белый горошек, — сразу вспомнила про платье старуха, радуясь, что мужу лучше, но он тут же забыл, о чем начал, и бабушка Люба засмеялась: — А ты сам помнишь?

Старик опять упал на подушку и, когда жена еще смеялась, — не ей, а кому-то за ее спиной попытался улыбнуться. Испугавшись, как меняется у него взгляд, бабушка Люба выбежала на улицу и заколотила к невестке в окно.

Вскочив из постели, Юлька не знала, что на себя набросить, и пятками на холодном полу обо всем догадалась.

— Слышал? — она затормошила дядю Веню. — Вставай!

Тот поднялся, нехотя стал одеваться и вышел с Юлькой на улицу. От проложенного ночью асфальта поднимался пар, как от реки. Дядя Веня поплелся за Юлькой в дом к покойнику, где уже собирались соседи. Дедушка Яша лежал на кровати, и казалось, что спит. Бабушка Люба перекрестилась и накрыла его одеялом с головой, а дядя Веня подглядывал у порога, не осмеливаясь подойти. Юлька вспомнила про дочку, шагнула к кроватке, и все оглянулись. Нюрочка крепко спала и не проснулась, когда женщины рыдали. Юлька вытащила ее из кроватки и попросила дядю Веню, чтобы отнес Нюрочку домой. Дядя Веня ни разу не держал маленьких детей на руках и осторожно взял Нюрочку. Он отнес ее домой и уложил в постель, а потом заметил, как дрожат у него руки, и испугался.

Несмотря на столь ранний час, из города привезли рабочих в оранжевых жилетах. Нюрочка, проснувшись, выглянула в окно и ахнула. Жилетов было столько, что за ними не видно черного асфальта. Девочка выскочила в сени, но дверь закрыта на замок. Нюрочка вернулась и попробовала открыть окно, но оно не поддавалось. Стала перебирать другие, и то окно, в которое бабушка Люба утром стучала, распахнулось. Нюрочка залезла на подоконник, чтобы выпрыгнуть, — ее заметили рабочие, один из них снял рукавицы и подхватил девочку.

Как раз бабушка Люба выглянула из калитки, взяла внучку за руку и побрела мимо церкви. Еще вчера рабочие вывезли спиленные деревья, разрезав их на бревна, а сегодня сгребали ветки в кучи. Затем привезли новые железные ворота, установили их перед правлением колхоза и покрасили. У сельсовета, почты, колхозной конторы суетились женщины, посыпая дорожки песочком; рядом устраивали цветники — в чернозем закопали горшки с цветами, будто всегда они тут растут. Кругом подмазывали, чистили, белили, подметали, и бабушка Люба догадалась — кого-то очень важного ждут, если столько народу собрали. Она поднялась по ступенькам в сельсовет, а Нюрочка осторожно подкралась к забору, за которым на школьном дворе вымахала трава и на ветру шелестела до края земли. Из школы вышел сторож и засвистел косой. Нюрочка вспомнила, что осенью ее отведут сюда учиться, и захныкала.

Когда бабушка Люба осторожно спустилась по ступенькам, читая на ходу бумажку, которую выдали в сельсовете, — школьный сторож к этому времени много сбрил травы, но ему тут косить одному до осени. Нюрочка вытерла слезы и подбежала к бабушке. Они встретили дядю Свечкина. Бабушка спросила у него, куда идти с этой бумажкой, чтобы получить пособие на похороны. Дядя Свечкин уже похоронил свою жену и все знал. Он взял бумажку и сказал, что сам пойдет. Еще он сообщил — у колхозной конторы раздают на каждый дом по банке краски, чтобы покрасили заборы. Как раз дядя Веня вместе с Юлькой вышел на улицу. Когда Юльку бросил муж, дядя Свечкин пытался за ней ухаживать, но она нашла помоложе — дядю Веню из поселка. И поэтому дяде Свечкину сделалось больно, когда увидел своего соперника с Юлькой, — он скорее поспешил за пособием на похороны.