Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник) Страница 27

Когда мы вернулись, то нашли Ларку живой и невредимой. Просушенная заготовка была уже разрезана сестрой по линии плеч и боков. Теперь следовало опять соединить части, проклеить заготовку изнутри более крупными кусками бумаги для придания жесткости, вырезать отверстия по линии проймы и шеи, соответственно выкройке, и обтянуть готовый манекен тканью.

Когда готовая «фигура» была поставлена на стол, мы очень долго смеялись. Лариса ходила вокруг и удивлялась: неужели она так выглядит в жизни?

Манекен прослужил исправно лет двадцать, благо, сестра держалась в одном весе. Приезжая в гости, я иногда заглядывала в кладовку, видела знакомый силуэт и говорила ему: «Здравствуй, фигура!».

ПОЕЗДКА ПОД ТОРЖОК

Вернувшись из-за границы, мои родители решили устроить себе длительный отдых, уехать на лето в какую-нибудь глухую деревню и пожить на свободе. Выбрали деревню под Торжком. Там отдыхали знакомые и остались очень довольны.

Ни с того ни с сего племянница моей матери Лидка, еще не спившаяся, живая и здоровая, пристала к родителям с просьбой взять и ее с собой. Причина была такая: Лидкина собака – матерый кобель по кличке Оскар – «остро нуждался» в загородном воздухе.

У Лидки в этой деревне оказались какие-то родственники со стороны мужа, и она брала на себя все устройство быта. Моя мать пожалела племянницу и согласилась. Отец умолял не связываться с Лидкой, тем более что та отправлялась на отдых с огромной собакой, но мать настояла на своем.

Ехали с вещами на грузовой машине, почти доверху забитой кочанами прошлогодней капусты. Оскар любил щи, Лидка любила собаку. Всю дорогу, около пяти часов езды, Оскар непрерывно лаял. Отец не любил и боялся собак, а потому тихо, в душе начинал материться, предвкушая «отдых».

В деревенском доме была выделена для наших отдыхающих большая комната с террасой. Дверь почему-то отсутствовала, вместо нее висела легкая занавеска. Лидка выбрала террасу, так как с Оскаром надо было гулять и не беспокоить при этом родителей. Оскар гулял часто, но после прогулки заходил в комнату родителей и гадил.

Отец, тихо зверея, перегородил чемоданом с бельем дверной проем. «Собачка» с удовольствием начала брать барьер, прыгая туда-сюда через чемодан. Отца это ужасно раздражало. Прогнать собаку он не мог. Оскар на все отцовы слова скалил зубы и рычал, потом начинал опять прыгать. Отец добыл ящик, положил в него пару кирпичей и поставил на чемодан. По ночам кабель подходил к баррикаде и выл.

Баррикаду решили снять, потому что заходить в комнату было неудобно: приходилось двигать чемодан и ящик с кирпичами днем, а ночью – успокаивать собаку. После снятия баррикады Оскар угомонился: перестал гадить и начал «отдыхать на природе». Все с облегчением вздохнули. Притирка произошла. Родителям даже показалось, что и у них тоже начинается отдых.

Поспели в лесу ягоды. Земляника, как рассказывал отец, была огромная. Меньше, чем сорок граммов, он не брал – не хотелось наклоняться. Наверно, это были рыбацкие рассказы, но ягод, действительно, было в то лето очень много, особенно черники. Варенья мать наварила огромное количество. Когда все банки закончились, сливала готовое варенье в бак.

По ягоды ходили в дальний лес за деревней. Однажды так увлеклись сбором, что ушли от дома километров за десять. Отец в то время не очень хорошо себя чувствовал: побаливало сердце от жары. Сели отдохнуть. Собака легла рядом. Когда решили возвращаться, оказалось, что Оскару стало плохо. Он вдруг захромал на переднюю лапу, потом лег и закрыл глаза. Лидка обезумела от горя. Ее кобель умирает!

Бросили все ягоды, отец взвалил собаку на плечо (а весила она за сорок килограммов) и потащил на себе. Лидка бежала впереди и выла в голос, по-деревенски, а мать боялась за отца, как бы у него всерьез не прихватило сердце. Когда почти подошли к дому, Оскар соскочил с отцовых рук и, весело махая хвостом, помчался впереди всех без малейших признаков недомогания. Лидка молилась о выздоровлении собаки, а отец ушел в комнату и до вечера не выходил. В лес не ходили дня три: отец не очень хорошо себя чувствовал.

Вскоре к родителям приехал, прослышав про неслыханные урожаи лесных ягод, отцов брат Николай по кличке Филин. Он был заядлым грибником. Раз много ягод, считал он, значит, пойдут и грибы.

Грибы просто «поперли». Как рассказывал потом Филин, он срезал косой только шляпки, причем, только у белых грибов. Врал, конечно, но мать насушила шесть килограммов одних только белых. Других и не брали. Отец в то лето смастерил специальную сушилку: в деревянное основание набил штыри, на которые насаживали шляпки грибов и ставили на ночь для просушки в русскую печь. Связки грибов облепляли печку со всех сторон, как бусы новогоднюю елку.

Насолили и намариновали столько, что ели потом почти два года, обеспечив при этом всю родню лесными дарами. Я так думаю, что в тот год просто шли какие-нибудь радиоактивные испытания в тех местах. Иначе, откуда столько выросло добра? Местные жители такого тоже не помнили. В общем, все остались живы.

Но вернемся к Оскару. Отпраздновав приезд брата и поправив здоровье отца, решили пойти подальше в лес за грибами. Компания была та же, да Филин в придачу со своим способом собирать грибы. Он не просто их собирал – он за ними бегал. Отбежит от грибного места метров на сто, потом вернется, покрутится и опять бежать, уже в другую сторону. И так без остановки.

Отца такой вид сбора не устраивал. Он любил бродить не спеша, тщательно обследовать все кусты и поляны. Короче, все устали и от грибов, и друг от друга, потому что все время приходилось перекликаться, боясь заплутать. Леса в тех местах дремучие. Наконец, с трудом собравшись в одном месте, устроились на отдых и сортировку грибов. Тащить все подряд не имело смысла. Выбирали грибы явно молодые, красивые и без червей.

Когда пришло время отправляться домой, Оскар опять «заболел» : перестал двигаться, как в прошлый раз, и глаза не открывал. Вот тут-то отца и прорвало. Он высказал Лидке и про щи из тухлой капусты, которыми провонял весь дом, и про постоянное собачье дерьмо, и про плохой сон, и вообще, про свою любовь к ее животному. При этом добавил, что свою «скотину» она потащит на себе сама, а он понесет грибы. Повернулся и ушел. Мать с Филином отца поддержали. Лидка, рыдая, осталась у «бездыханного» тела, которое вскоре вскочило и как ни в чем не бывало побежало впереди всех домой. На этот раз номер не прошел.

Через два дня Филин подыскал пустующий дом. Родители переехали на новую квартиру, оставив Лидку и Оскара «отдыхать» одних.

Дом стоял на другом конце деревни. Дары леса снова радовали моих родителей. Отдых продолжался.

О НРАВАХ НАШЕГО ДВОРА

Когда во дворе появляется пара влюбленных, то нежная половина этой пары всячески оберегается местными ребятами от посягательств чужаков. Любое появление соперников, как правило, заканчивается дворовой дракой. Я несколько лет была «половиной» подобной пары и ощутила на себе все прелести дворового внимания.

Однажды, сидя в очереди к зубному врачу, со мною завязали разговор двое мальчишек. Один пришел, как и я, лечить зубы, а другой – для моральной поддержки. Оказалось, что ребята живут в одном дворе с моей родной теткой Верой (сестрой мамы) и общаются с моими двоюродными братьями. Их лица сразу показались мне знакомыми.

Лечением дело не обошлось. Пришлось вырвать коренной зуб. С развороченной челюстью и в слезах я вышла на улицу. Ребята меня дожидались, хотя никаких разговоров по поводу проводов и продолжения нашего знакомства не было. Я, честно, обрадовалась такому повороту. Мальчишки начали меня успокаивать и с разговорами и анекдотами довели меня окружными дорогами до дома. На том и расстались. Никто из дворовых нас не видел.

Было начало сентября, уже шли проливные дожди. Как-то среди дня в дверь позвонили. Лариса пошла открывать. Вернувшись, она сказала, что на площадке меня дожидаются двое совершенно мокрых парней. Я вышла и увидела своих знакомых по поликлинике. Они попали под ливень, промокли насквозь и решили заглянуть ко мне. Я думаю, что это было предлогом.

Парни развесили сушиться свои тетрадки на перилах. Оба учились в каком-то техникуме и возвращались с занятий. На площадке стоял большой деревянный ящик. Мы на него уселись, чтобы в разговорах переждать дождь. Мне было нечего делать, и я трепалась с ними без всяких задних мыслей, как с товарищами по несчастьям: зубам и дождю.

Дождь кончился, мальчишки стали собирать свои тетради с перил. Тут я обратила внимание на то, что в подъезде раздаются какие-то голоса, но никто не поднимается по лестнице и не хлопает дверями. Я насторожилась и пошла посмотреть, что там такое. У меня было предчувствие, что наши дворовые ребята засекли чужаков, несмотря на проливной дождь и ждут их внизу для расправы.