Алексей Егоренков - Земля точка небо Страница 30

— Фу, как здесь воняет, — удивилась Эвридика. — Что ты стоишь тогда, заходи, подожди меня в комнате, а я в ванной переоденусь. Так я оказался в ее тесной спаленке, между бархатных покрывал и кружевных занавесок, среди давящей массы плюшевых медведей и пушистых фламинго, рассаженных везде, где хватало места. Все книжные полки Эврики заполняла череда пластмассовых ламп и часов, декоративных, самого разного вида — бесформенный медведь, воздушный шар, кораблик с розовыми парусами, жуткий надутый гном, оплывшие пупсики и точеные кошечки, слон из гипса и прозрачная хрустальная свинья. В комнате было немного душно — пахло жасмином, сандалом и недорогой парфюмерией. Полчаса спустя Эвридика еще не вернулась, а в моем кармане зажужжал «Сименс». Вз-з. Вз-з. Вз-з. Я снял трубку.

— Йоу, клево, ты не сменил номер, — это был Фернандес. — Я вот чё. Знаешь, что на самом деле реально грустно? Что?

— Предсказуемость. Мы ищем человека, а находим животное. Одна и та же фигня. Всегда они ведут себя одинаково. И Вернадский оборвал связь. Стеклянные глаза медвежат, котят и фламинго следили за мной из каждого угла. Часы на полках тикали в унисон, потом вразнобой, потом опять в унисон, медленно перемалывая мой разум. За дверью ванной гудел фен. Потом он умолк, и зажурчала вода. Когда я уже готов был подумать, что Эвридика принимает ванну еще раз, краны замолчали, и в маленькой квартире стало тихо. Через десять минут в прихожей щелкнул выключатель, и в комнату вошла она, припудренная и накрашенная, в цветастом платьице и на таких высоких каблуках, что пальцы ее ног едва касались пола.

— Ну, — Эврика надула блестящие губки. — Ты хоть скажи что-нибудь. Не видишь, как для тебя нарядились?

— Очень красиво, — сказал я. — Но, пожалуйста, обуйся во что-то удобнее. Вдруг придется долго идти. Или убегать. Она нахмурилась еще больше.

— Мужикам вот ничем не угодишь, — Эвридика тряхнула кудрями и вышла, пошатываясь на высоких каблуках. Я прошел за ней. Взамен каблуков Эврика нацепила пару бесформенных уродливых мокасин и собралась перекрасить ногти, но я взял ее под руку и поволок наружу. Она была категорически против («Ну куда, ну там же лак из-за тебя смажется теперь»), но позволила выволочь себя на площадку и сама заперла входную дверь. Эвридика видела свою коллекцию медведей в последний раз.

— Ты не хочешь вызвать нам лифт? Ох, черт. Об этом я не подумал. Черт.

— Н-нет, — ответил я. — То есть, извини, может, спустимся пешком?

Неохота в нем ехать, наверх еще ладно, а вниз…

— Ты какой-то странный, — объявила Эврика. Она протянула руку и нажала кнопку вызова. — Честно, я ничего такого не имела в виду, то есть, это ничего не значит, но меня это иногда в людях просто пугает, ничего, что я так сразу вот? Нет, знаешь, наверное, забудь всё, что я сейчас сказала, хорошо? Без проблем. Двери скрипнули, Эврика шагнула внутрь и уставилась на меня.

— Ты езжай, — я улыбнулся ей как можно дружелюбнее. — Мне проще по лестнице. Эвридика вытянула руку, вдавила кнопку в стену, и двери с грохотом захлопнулись. Я побрел вниз, но вдруг подумал: Эврика едет одна, а внизу ее может уже поджидать целая стая их. Сколько времени прошло с тех пор, как звонил Фернандес? Я начал спускаться быстрее, потом еще быстрей, и вскоре побежал как школьник, прыгая через три ступеньки и хватаясь на повороте за перила. Что будет, если беззаботная Эвридика выйдет из лифта и попадет в руки психоделов? Неожиданно мысль об этом вызвала у меня возбуждение и напугала еще больше. Я хотел Эврику. А это значило, что ее придется спасать не только от Вернадского, но и от себя. Я несся по лестничному колодцу и лихорадочно думал, что будет теперь. И как важно оказаться на первом этаже прежде кабины. Я почти успел. Эвридика стояла внизу. Она встретила меня так же хмуро, как провожала, но все равно взяла под руку. Дверь подъезда хлопнула, и мы вышли на долгую прогулку. В небе уже пылали вечерние облака, и низкое солнце трепетало в кронах далеким костром. Я остановился у лавочек и перевел дух.

— Ты вообще в курсе, что это невежливо, так поступать? — допрашивала меня Эврика. — Когда ты с девушкой, если она хочет ехать в лифте, вообще-то, некрасиво говорить ей… У подъезда стоял мотороллер. В этом не было ничего странного, мотороллеры часто стоят у подъездов — если бы не его размер. Такой скутер, огромный, как дирижабль, не купишь у нас: за ними ездят куда-нибудь в Таиланд.

Такие скутеры можно увидеть только на стоянке у черного входа Рейва.

— Просто чтоб ты знал потом, вот будешь по-настоящему вести кого-то в кафе… Мягкий певучий голос Эврики имел замечательное свойство: при желании его можно было слушать как журчание воды, как птичью мелодию, не разбирая слов. Наверняка Фернандесу это тоже нравилось.

Мы пересекли ухабистый двор, а Эвридика пела и журчала без умолку.

— Ты главное не думай, что я тебя как-то учу, но просто есть всеми принятые вещи — ты не обижаешься, правда? Не обижайся. Сзади фыркнул мотор. Я обернулся, и мне в глаза сверкнула передняя фара скутера. Он скользил за нами, не спеша догонять и не отпуская, держа нас в лиловом конусе света. Мы уходили вдоль шоссе, и красное солнце мелькало сквозь тополиную изгородь. Около мигавшего желтого светофора к первому скутеру присоединились еще два. Они выкатились неизвестно откуда, и наши тени на асфальте почти исчезли в перекрестном свете фар.

— Женщину, всё равно, даже чужую, для вежливости нужно какое-то время подождать, а насчет пиццерии, тут есть рядом хорошее место, но я там уже двести раз была, один раз даже с моим парнем, хоть он пиццу и не любит, а наоборот… Я не удержался, сунул руку за спину и помахал мотороллерам средним пальцем. Это было ошибкой. Двое из них, недавно прибывшие, изменили строй и теперь ехали по сторонам, — пускай не рядом, но всё равно неприятно близко, настолько близко, что запросто можно было видеть их безмятежные лица и черные наушники в ушах. Мы с Эвридикой уже почти бежали, но психоделы цепко держались рядом, даже не глядя в нашу сторону, — один позади, один слева от меня и один справа от Эврики.

— Куда мы спешим?

— Мы не спешим, — ответил я, переходя на бег.

— Подожди! Стой! Ну что такое? — Эвридика повисла на моей руке. — Ну подожди! Рано или поздно всё равно пришлось бы рассказать ей.

— За нами гонятся плохие люди.

— Какие? Я прямо уже не знаю.

— Например, тот, который от тебя справа. И остальные. На мотороллерах. Эврика покосилась на психодела. Тот поднял руку в ответ. Эвридика тут же уставилась на меня и одернула платье.

— Что им нужно? — спросила она другим голосом, уже не журчавшим.

— Они караулят нас и хотят что-то сделать.

— Что? Что сделать?

— Не знаю, — ответил я, скосив глаза к небу. — Скорее всего, что-то плохое. Рывок.

— Стой! — Эврика остановилась и бросила мой локоть. — Всё, я больше никуда не пойду, пока ты мне не скажешь, чего у тебя случилось. Много чего.

— Короче, мы идем в кафе, или как? Два психодела рванули вперед, лавируя между кочек на асфальте. Я открыл рот, не зная, что сказать ей, но вдруг увидел, что мотороллеры возвращаются. Два сияющих полумесяца двинули навстречу, они шли рядом, как передние фары автомобиля, дрожа от рыка моторов и неровностей асфальта. Издав короткий визг, Эвридика прижала к ушам ладони, а я стоял будто пришпиленный, глядя, как две фары летят прямиком на меня. Они пронеслись с обеих сторон, так близко, что мне в лицо ударила волна горячей пыли, а платье Эврики встрепенулось как флаг. Она схватила подол рукой и стояла, приоткрыв рот, беспомощно глядя мне через плечо.

— Нужно бежать, — я очнулся и схватил ее под руку. — Давай, быстрее! И мы побежали, спотыкаясь и петляя, развлекая психоделов, которые больше не следовали за нами. Теперь они носились мимо — вперед, назад и наперерез; пугая нас треском моторов, огнями в лицо и толчками воздуха ниже спины. Я начал задыхаться. Худенькая Эвридика с ее тесными легкими и вовсе захлебывалась; ее шея побелела от напряжения, а по лицу ползли густые красные пятна. Еще десять секунд, и я понял, что мы зря тратим силы. Оторваться было невозможно — ни по тротуару, ни через двор и подворотни. Даже забавляясь, эти маньяки держали нас под холодным наблюдением, а где пройдет человек — проедет и мотороллер. Лишь когда впереди мелькнули ступени, я ощутил что-то вроде надежды. Собрав остатки воздуха, я крикнул Эврике в ухо:

— Подземный переход! Они не смогут… Глаза Эвридики сверкали на воспаленном лице.

— Там, — она закашлялась. — Там не… Мы запрыгали по неровным ступеням, и я с облегчением услышал, что шум моторов стал глуше, а потом и вовсе затерялся позади.

— Сейчас, — выдавила Эврика, продолжая кашлять. Она распахнула сумку. Коридор петлял, и кафельный пол его спускался всё глубже под землю. Навстречу рванул холодный несвежий ветер. Электричество и резина. Эвридика толкнула меня в бок и молча протянула магнитную карточку. Мы что, поедем на метро?