Ирина Солодченко - МУХА НА ВЕТРОВОМ СТЕКЛЕ Страница 37

… Уже в салоне, перебивая друг друга, путешественники шумно объяснили, что ищут место для палатки, где можно было бы попляжевать денька с два. Отто рассказал, что его жена-боснийка умерла и сейчас он с кузиной Коринн едет в свой коттедж на полуострове Пелешац, который буквально кишит потрясающими местами для отдыха. Как потом оказалось, данные утверждения оказались весьма преувеличенными: берег был обрывистым и неудобным для спуска… По дороге остановились в кафе для перекуса, где Отто делал его спутнице комплименты, какая она красавица, впрочем, как все славянские девушки. И даже обратил внимание официантки на этот факт, на что та мельком отметила, что она полячка, а значит тоже славянка. Ева раскраснелась и смешно опускала глаза, пробормотав на русском, что таки да, по их меркам она, наверное, красавица, а по украинским – достаточно средненькая. А он зачем-то бодряцким голосом поведал, как немецкий солдат спас его бабушку при отступлении.

И тут «нема плана» сработало на все 100, хотя после Новицы эта фраза была категорически запрещена в их лексиконе. Отто тут же предложил поставить палатку прямо во дворе своего коттеджа. Идея была замечательная. Весело двинулись дальше, по дороге заехав еще в одну забегаловку, где их угощали местным вином Dingac.

…Когда прикатили к двухэтажному дому, расположенному в глубине двора за зеленой резной металлической калиткой, хозяин пафосно объявил: «This is my paradise» и размашисто расправил рукой свою шикарную седую шевелюру. На свои 70 лет выглядел чувак обалденно. В прошлом виндсерфер, спортсмен и автостопщик, короче прожил жизнь на полную катушку. «Бог меня любит, надо делиться» – вскользь пояснил он свое радушие.

– Я когда пересекаю границу Украины, всегда в глаза падает разница… – сокрушалась Ева, пока они обустраивались в роскошном тенистом саду. – Это всем известно. Называется Slavic man syndrome. Все знают красавиц-украинок, но никто не знает красавцев-украинцев. К тридцати годам они перестают заниматься спортом, пьют, курят и жрут всякую дрянь. Потом женятся и все это усугубляется. К сорока – все уже лысые, пузатые непривлекательные существа с желтыми зубами.

– Здрасьте… А я?

– Ну ты молодец, конечно, но ты не показатель. Я даже сразу приняла тебя за поляка. Как тебе это удалось?

– Не знаю… Наверное, генетика. Еще в футбол играю… Регулярно… В принципе непьющий. Правда, курил на гражданке. А в дороге еще ни одной сигареты не выкурил.

Ева вздохнула и оглянулась вокруг. Живописное местечко, аккуратно высаженные цветы, рядом – огромный столетник. Все чистенько и аккуратненько, но у забора проглядывалось дикое и достаточно заросшее местечко. Недалеко – три зеленых контейнера для мусора. К дому ведут ступеньки, облицованные мраморной плиткой, по краю каждой- вазоны с цветами. Медленно проплыла Коринн, чтобы выбросить остатки пищи и кивнула приветливо.

Вытащив пакет с гигиеной, Ева побежала в душ, а вернувшись рассказала, что хозяева ужинают, но ей не предложили, правда объяснили, что это вчерашнее… Делать нечего и достав с рюкзаков нехитрый провиант, только принялись уныло жевать свои невкусные бутерброды, как вдруг нарисовалась Коринн и пригласила на ужин…

Загадочная немецкая душа…

… Стемнело… С веранды второго этажа открывается потрясающая картина – по морю плывет сверкающий огнями паром, а сверху приветливо подмигивают рассыпавшиеся по чистому темно-синему небу звезды. Коринн расставляет овальные, достаточно большие тарелки (чтобы еда не смешивалась). Белоснежные салфетки, ножи, вилки – все как положено. И это не только для гостей. Так принято. После ужина Отто улегся на раскладушку, назначив свою гостью «эммой» – нарицательным именем типичной немецкой домохозяйки… «Эмма» подчеркнуто суетливо собрала грязную посуду и побежала в кухню, отчаянно стараясь понравиться хозяину дома.

А Отто (ноль вниманию на окружающую суету) лениво разглядывал звезды и время от времени удовлетворенно шептал: «My paradise…». Да… Не хило иметь дачу на берегу Адриатического моря. Прекрасная старость… Приличная пенсия, какие-то еще доходы, домик на море… Кто ж спорит?

… А утром, взобравшись на цыпочках на веранду, он реально обалдел. Гигантское оранжевое солнце выплывало из-за гор с невероятной скоростью, увеличиваясь прямо на глазах. И вмиг наступил рассвет, сопровождающийся невероятным безмолвием. Ни курица не закукарекает, ни птичка не чирикнет. Абсолютная гробовая тишина…

После завтрака хозяин принялся демонстрировать свои прекрасные владения. Здесь – тыква на дереве растет, тут – кусочек дикой природы, там – бак для хвойных иголок, сям – бак для отходов еды и всего что разлагается, а потом зарывается в землю как удобрение. Немецкие порядки. Утренняя безмятежность объясняется запретом держать на побережье домашних животных, чтобы эти сволочи не мешали туристам. Правда, один хорват неподалеку подпольно держит кур, но появляться пернатым на улице – Боже упаси.

И попутно, как бы невзначай, Отто отметил, что путешественники могут гостить еще одну ночь… После клятвенных уверений, что они как раз собирались завтра утром выезжать на материк, немец повеселел. Тут Ева выпросила на полчасика Интернет, после чего хозяин самолично сопроводил их на пляж. Гостеприимство под полной опекой поражало и даже несколько напрягало… К чему бы это? Чем заслужили два ничем не примечательных украинца этот радушный прием?

Маленький галечный пляж с прозрачной водой порадовал безлюдьем. Не сезон… Лежа горілиць на фиолетовом махровом полотенце, Ева рассказывает, что она успела почитать в Интернете о месте, куда они так случайно угодили. Поселение это основано Оребичами в начале XVI века, как рыбацкий поселок. Люди тут построили форт и жили-не тужили, рыбку ловили, пока городок не разросся. С появлением крупных судновладельцев при австрийской монархии все это процветало, но в 60-х годах прошлого века земли стали скупать иностранцы, включая Отто. И хлынули туристы. Теперь мы – свидетели окончательного превращения рыбацкого поселка в туристический район.

В качестве иллюстрации к сказанному мимо потянулась нескончаемая вереница жилавых дедушек в шортах, лопочущих на французском…

– Да… Тут недалеко францисканский монастырь. Но мы туда не пойдем. Ведь мы не голимые туристы. Мы – путешественники.

И, задумавшись, стала перебирать руками мелкую гальку. Смешная… Нос облупился, по всему лицу рассыпались веснушки, как вроде на дворе весна, а не глубокая осень.

– Мда…Когда-нибудь это все смоется. В море… – объявила она грустно.

– Чего ты так думаешь?

– Не думаю, а знаю…

– Ничего ты не знаешь…

– Может быть…Но все равно…Это ничего не меняет. Все смоется.

– С людьми?

– А ты думаешь, кто-то добровольно отсюда уйдет? Даже если предупредить заранее?

– Ну и прогнозы…

– Причем тут я… Если я это предугадываю, то это не значит, что я за это несу ответственность. Пусть несут ответственность те, кто за это ответственен.

– Не умничай…Тебе это не идет.

И потянул девушку в сторону моря. Благо по мелкой гальке в воду забегать – одно удовольствие. Полчаса они дурачились, катаясь на волнах. Реально paradise… Ева на солнце как будто прозрачная. На слабых волнах удобно разглядывать каждый квадратный сантиметр ее тела. Вот изгиб шеи плавно переходит в ложбинку на груди. Ему все интересно. Он как будто впервые видит женщину. Он всему удивляется. Кто она? Какая она была девочкой? Кто ее родители? Кто этот загадочный бывший муж, в конце концов? Как и где они познакомились?

Солнечные лучики отражаются от женской кожи, как от зеркала. Никогда бы не мог подумать, что такое возможно. Посмотрел на себя… Обычная, тусклая шкура. А Ева, воспользовавшись замешательством, вывернулась и нырнула как рыбешка. Аж через минуту появилась среди сверкающих волн. Наперегонки? Ok…

Вот как жизнь распорядилась… Оказывается, Бар был только вратами рая. Настоящий эдем – здесь, в Оребичах, и предлагает все новые и новые оттенки.

– А ты где так плавать научилась?- спросил, когда оба запыхавшиеся снова плюхнулись на гальку.

– Да у меня бабушка из Крыма. Я там каждое лето отдыхала.

– Татарка?

– Да нет… Из Рязани. По спецпереселению… Их туда завезли в 1948 году.

– Жива?

– Умерла…

Неожиданно над головами вырос улыбающийся Отто и торжественно объявил, что через полчаса по расписанию обед. Коринн уже готовит рыбу, поэтому просьба не задерживаться.

– Удивительно… – прошептала Ева, когда немец степенно удалился. – Даже немного неловко, что с нами так носятся. С чего бы это?

– Мне самому это подозрительно…

– А как ты думаешь, он оставит меня «эммой»? Есть вариант?

– Я возьму тебя «эммой»…

– Да ладно… Есть у тебя Эмма, не трынди.

– Если бы Эмма… Тася…