Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка Страница 4

По понедельникам на подъезде кастинг-центра висят свадебные поздравления, оставшиеся с пятницы. Не всегда Галкина помнит об этом. Вот и нынче: автоматически бросила фломастером на бумагу свою подпись, привычно нарисовала ромашку рядом с той, которую рисовала в пятницу.

По коридору, озирая двери студий, идет светловолосый парнишка, оглядывая листочки.

«Присяжные-Новые, судьи, случайные свидетели», «Шваль-Антагонисты», «Предатели – кто они?»

Навстречу Галкина, за ней Надя, всхлипывая.

Галкина жалуется по телефону:

– Доча, я замучилась с этим личным психотерапевтом.

Голос Дины почему-то сонный, хотя уже середина дня.

– Он сказал, что ты ку-ку?

– Это я сказала, что он полный псих на всю голову!

– Не знаю, не знаю…

– Он не мой личный врач, а мой личный сумасшедший.

Надя мстительно бросает в спину Галкиной:

– Да, я тупая! Но счастливая, в отличии от Вас! Повторяю в сотый раз: тупая и счастливая!

Кружит словно в танце:

– Вот какая я тупая и счастливая, назло Вам! А Вы нет!

Парнишка спрашивает:

– Алису не видели?

– Зачем мне сумасшедший, если я сама ку-ку? Надя, это кто? Срочно в геи!

– Я не такой! – уперся парнишка.

Надя, всхлипывая, с ненавистью наступая на парнишку.

– Да кто это тебе сказал? Кто?

Парнишка прижимается к стенке. Галкина и Надя проходят мимо.

На одной двери листочек «Престарелые жертвы насилия + ДойчТВ». Парнишка заглядывает.

Бабулька за 70, до того выкладывавшая в холодильник из сумки творог и творожную массу, шустро семенит к инвалидному креслу и принимает позу убитого горем человека – жалко трясет головой, скривив лицо как полоумная. Зовут ее Елизавета Мироновна.

– Алису не видели?

– Чего? Не видишь, я глухая? В шоке? Не видишь?

– Вижу. Так не видели Алису, агента по актерам?

Бабулька молчит, старательно трясет головой. В кармане ее халата заливается мобильник «Калинкой-малинкой». Бабулька ловко выуживает аппарат.

– Сколько раз повторять: глухая я и в шоке. Изнасилованная, не видишь?

– Да вижу, что Вы заладили?

Какой голос из-за ширмы интересуется:

– Кто там, Лиза? Чего надо?

Выходит дедок. Паренек, чертыхнувшись, исчезает.

– Лиза, не приставал?

– Не приставал.

– Ну и Слава Богу. А то сама знаешь, сколько сексоголиков развелось теперь. Отвернешься, а он уже…

Парнишка опять идет по коридору, поглядывая на листочки.

«Присяжные к Смирнову», «Синеглазка. 3 сезон», «Самоубийцы», «Семейнозависимые», «Монологи всякой шушеры», «Эмоголики».

Торкнулся на монологи всякой шушеры, закрыто.

Перед дверью «Геи-Новые» парнишка испуганно озирается, несмело открывает дверь. Вскоре выскакивает оттуда как ошпаренный.

Из студии «Синеглазка» выходит Галкина с трубкой. За ней Надя и Алиса.

Галкина раздраженно отрывается от телефонного разговора:

– Я же сказала – этого в геи! Надя, у нас чудовищный недобор!

– Я не такой!

Алиса и Надя наступают, прижимают парнишку к стенке.

– Да кто тебе сказал, кто?

Когда-то одна очень близкая женщина сказала мне, что идеальная семья должна напоминать стайку обезьян: чаще сбиваться в кучу и вычесывать друг друга.

Возможно так оно и есть, по крайней мере в семье Галкиных подобное случается нередко.

Поздними вечерами женщины располагаются на диване, голова матери – на коленях дочери. Дочь расчесывает ее длинные волосы, слушая дремлющие речи.

– Когда я была молодой, любила до смерти одно стихотворение Вознесенского, сейчас уже забыла… А ты все расчесываешься, а ты все расчесываешься там был рефрен… Я люблю когда со мной чего-нибудь делают…

– А я терпеть не могу когда прикасаются к моему телу. Никто и никогда. Я тебе говорила про одну у нас на работе? Упорно пишет в туалете «Дико хочу…» Ну и тэдэ. Не можем поймать эту незнакомку.

– …волосы расчесывают… моют… Это из детства. Я до сих пор помню тепло маминых рук. Теперь она обмывает только покойников…

– Когда она перестанет их избивать?

Подумала, добавила:

– А может за дело? Это правда, что после сорока обмытых – прямиком в рай?

– Поищи вошек. Она в детстве часто искала вшей.

– Да нет никаких вшей.

– Ну и что – а поискать разве трудно?

Дина как будто ищет вшей. Звонок на городской. Дина протягивает трубку.

– Тебя. Молчит и молчит. Почему он звонит на городской?

– Он так шифруется.

Говорит в молчащую трубку:

– Ангел, я люблю Вас, успокойтесь… Из всех ангелов я люблю только Вас…

Ласково (как будто поет):

– Вас… Вас… Вас…

Дала отбой.

– Бедный Ангел. Мама, выходи за него замуж. Он тебя уже год носит на руках… Правда, пьяную…

– Тебя, кстати, тоже… Тоже пьяную…

– А трезвая ты сама не захочешь. Ибо глупость. Чего он звонит и молчит?

– Он боится получить отказ. Поэтому молчит.

– Кстати, ты заметила какой у него огромный пенис? Когда он несет тебя на руках, у него жутко набухает эта штука, сто раз видела.

– У ангела не должно быть пениса. Я его люблю, но без пениса.

– Ну и куда теперь ему деть эту штуку?

– Хочешь расскажу как я хочу ребеночка?

– Дорогая мама! Я это слышала уже сто раз.

«Дни бегут… За рассветом закат…» – пелось в одной старинной душевной песне.

Надя режет красиво лимон к коньяку. Елена Андреевна набирает в Скайпе номер дочери. Ее мобильный откликается.

– Куда ты мне звонишь? Я на объекте.

– Скажи мне еще чего-нибудь про геев. У нас недобор…

– У тебя же есть консультантша эта смешная… в платье… Амалия, что ли?

– Он тоже говорит, что геев полно вокруг, все геи, надо только приглядеться… Я, правда, никогда не приглядывалась…

Галкина показывает жестом Наде налить стопочку.

– Правильно она говорит. Те, что не геи – козлы. А те что не козлы – геи. Ты так не думаешь?

Выпила.

– Я ни о чем не думаю, я думаю только о себе и о своей мерзкой заднице. Видела ли ты в жизни огромную задницу ужаснее моей? Когда она успела нарасти? И где была я?

– Мама, не начинай.

Надя стонет:

– Господи, Елена Андреевна, ну хотя бы один день можно обойтись без Вашей задницы?

Пошла к дверям, спрашивает:

– Опять этот… с блохой… С антиблошиным пресперантом…

– А что мы решили с блохой?

– Не брать. Мерзко, неэлекторально. Люди испугаются.

– Весь день я пью коньяк и не пьяная. Я уже не умею пьянеть?

– Да, это ужасно. Так звать его? Он принес дополнительные промоматериалы, поступившие от поставщика.

– Блоха… Это кошмарно. Я ни разу их не видела.

– Их не видел никто, только ученые.

Дает знак. Входит Вологжанин.

У Вологжанина хорошо поставлен голос, хорошая дикция, сразу видно что шельма.

– Вашему вниманию предлагаются дополнительные материалы для постановки нашего продукта «Фервецид-Бло» в рекламный блок.

Он протягивает фото какой-то старушки с букольками.

У него хорошая дикция, мать его за ногу!

– Вот история Джессики Хампл из штата Коннектикут. Ей было 94 года, она была в блестящей форме: посещала клуб рок-н-ролла при местной христианской общине, плавала в бассейне и без ума увлекалась лаун-теннисом.

– Она что, умерла от паразитов? – спрашивает Галкина.

– Косвенным образом да. Ее любимую кошечку заели насмерть блохи. Вскоре от стресса умерла и она сама.

Надя с готовностью всхлипывает:

– …И сама… И сама…

Никогда Надя не может устоять перед серьезными историями, в которых кто-нибудь мрет.

– В геи к нам пойдете?

– Простите, не понял. Вы некоторым образом не по адресу.

Галкина вскакивает и грозно наступает.

– А кто Вам это сказал, кто?

Надя тоже наступает:

– Вот именно! Кто это проверял?

Добавляет – с радостью, вдруг:

– Елена Андреевна, он и так у нас в геях! Я просто забыла!

– Поработайте еще, а там решим вопрос с блохой. Пока неэлекторально.

В самом деле, это 3-этажное бывшее промышленное здание на окраине Москвы сидит у Дины уже в печенках. Просто какое-то проклятье, три месяца «Риэлт-Мастерс» не может найти арендатора!

Во двор въезжает машина Дины, за ней другая. В ней молодой человек Терехов, огненно-крашеный малый.

Терехов вытягивает голову из салона. На голову тут же садится курица, слетевшая с будки КПП. Рядом охранник этой будки, в ус не дует, зевает, сонный сегодня день.

Терехов брезгливо утирает платочком волосы.

– Что это у вас курицы тут того… понимаете, да?

– Понимаю.

– Они могут того… понимаете, да?

Он снимает огненный парик; обнажается полная плешь.

Терехов тычет в плешь:

– Она мне не того?

– Да нет, не того.

Терехов на всякий случай вытирает плешь платком, надевает парик.

…В унылом помещении под офис тянется вялый разговор между Диной и Тереховым, иногда вклинивается охранник этажа.

Вид из окна не способствует бодрости. Забор, за ним какой-то двухэтажный облезлый барак-залепуха, кирпичная труба, из который валит подозрительный ядовитый дым.