Зуфар Гареев - Ее горячая мамочка Страница 5

На бараке большой веселенький банер: «Культурный центр «Евразия и СНГ. Начало строительства октябрь 2011 г.»

По двору ходит гастарбайтер, почесывая себя то сзади, то спереди. Время от времени он лениво вызывает кого-то из открытых дверей:

– А ну выходи… Выходи давай…

Терехов демонстрирует разочарованность:

– Вы мне сказали, что это прекрасный офис…

– Это действительно прекрасный офис для такой цены.

Мама в своем репертуаре:

– Кто мы без ребеночка, кто? Я – старая швабра, мочалка… А ты просто молодая блядь.

– Мама, ты на всю голову, да? Да? Как ты можешь так называть собственную дочь?

Галкина, чувствуется, стучит кулаком по столу:

– Сколько раз тебе говорить! Учись видеть правду, какая бы беспощадная она ни была! Открой глаза и посмотри на правду!

– Я вижу правду! Ты точно тупая старая калоша – это правда! А я не старая и не тупая, я живу интересно и насыщенно, ты поняла, да?

Гастарбайтер опять чешет то спереди, то сзади.

– Послушайте, почему он все время почесывается? – не понимает Терехов.

– Ах, ты не поняла, да, мама?! Не поняла?!

Отрывается от телефона:

– Кто почесывается? Еще раз повторяю: культурный центр Азии и Востока… Мы с уважением относимся к чужим традициям… Что тут непонятного? Мама, это ужасно то, что ты сказала, ужасно!

Гудки, Дина дала отбой. Не услышала как мать с досадой стучит ладонями по столу.

– Нас Бог не любит, Дина, за то, что мы без детей… Неужели ты не чувствуешь, как страшно жить, когда тебя не любит Бог? Дина, ты не чувствуешь?

Возмущению Терехова нет конца:

– Хватит чесать свою немытую жо…

Подумал, пришел к выводу:

– Ну и урод!

Из дверей наконец выходит тот, кого ласково зазывал гастарбайтер: ишак.

Терехов злорадствует:

– А зачем они выводят ишака под наши окна? Откуда здесь, вообще, взялся ишак?

Дина набирает номер:

– Мама? Повторяю: это культура востока, мы уважаем чужие традиции…

Охранник сочувствует Дине:

– Что Вам все не так? Чего девушку мучаете?

Ишак обильно испражняется.

Терехов зорким глазом это замечает первый.

– Вы видите – он того! Я еще на вахте почувствовал, что все к тому!

Охранник – горой за Дину.

– Ну и амбиции у Вас, молодой человек! Еще спросите, а будет ли он подтирать задницу!

Добавил с апломбом:

– Не будет. У него нет туалетной бумаги.

– А вы умник, я смотрю! И за эту красоту 200 долларов?! За квадрат?! Я с ума, что ли, сошел арендовать этот цирк? Никогда!

Ушел, хлопнув дверью.

Снова про любвеобильных обезьян поздним вечером. Женщины – на диване, голова матери на коленях дочери. Дочь расчесывает.

– Хочешь расскажу как я хочу ребеночка?

– Я слышала двести раз.

– Скоро мамы не станет. Скоро и ты упорхнешь в свою жизнь. С кем я останусь? Доча, а я так тебя люблю… Ну с кем я останусь? Ты у меня одна. У меня никого нет.

Дина передразнивает:

– С кем? С ребеночком… с пусенькой-апусенькой…

– Не дразни меня. Поживешь с мое – все поймешь…

И ласково бормочет, закрыв глаза:

– Ах ты моя крохотулечка… Если я не рожу – я сойду с ума.

Звонок на городской.

– На, опять тебя.

– Ангел плачет. Его слезы невидимы миру.

Ласково в трубку:

– Ангел, успокойся. Я никогда не выйду замуж.

Трубка молчит.

– Я просто рожу ребенка и все. Не плачь, Ангел. Ты всегда со мной. Спокойной ночи.

– Если рожать, то почему не от него? Он хороший преданный мужик. Почему?

– Нипочему. Не знаю почему.

На Проспекте Мира в середине дня ее машину тормозит инспектор Михайлов.

– Превышаете. О чем-то опять задумались?

Галкина молчит: да фиг знает о чем…

– За полгода я остановил Вас 25 раз. По сути Вы законченный рецидивист, Елена Андреевна.

Галкина открывает дверь. Михайлов с заметным удовольствием садится.

– Так о чем думают женщины, когда находятся за рулем.

– Не знаю.

– Вы 25 раз не ответили мне. Может быть сегодня по случаю юбилея?

Галкина опустила голову на руль. Как ему сказать о чем думают женщины, когда они думают фиг знает о чем.

– Я думаю о том, что я тупая и одинокая. И это ужасно понимать, ужасно чувствовать.

– Да.

– Я просто одинокая и неустроенная. Иногда мне хочется закрыть глаза и уйти куда-нибудь…

– Босиком?

– Почему босиком?

– Потому что мне тоже хочется уйти куда-нибудь. Босиком.

– А что Вам мешает?

– Не знаю. А вам?

– Не знаю. Но я никуда не уйду потому что я жду… Жду ребенка…

Михайлов ироничен:

– Семь месяцев назад вы говорили то же самое… – Кивает на живот. – А где оно оно? Ничего не видно.

– Но я же жду оно…

В кастинг-центре уже давно завелась какая-то рыхлая молодуха с больным ребенком – все дни таскается за всеми, тянет за рукав.

– Ну, хорошо, я слушаю тебя: я – мерзавка, я дрянь, у меня мерзкая жирная задница… Ты это хочешь сказать, Дина?

Молодуха канючит:

– Ну-ка, скажи «а»!

– Зачем? – не понимает ребенок.

– Видите, даже «а» не говорит! И где теперь денег взять на лечение? Тут без телевидения не обойтись…

Галкина торопится дальше. Заскакивает в туалет, захлопывает кабину.

Дождался! Подкараулил!

Из соседней кабины выходит косой парень (Геннадий Запечный) с непомерной клетчатой сумкой, набитой всяким мелким товаром – утюгами, фонариками, зажигалками, мягкими игрушками и т. д. Геннадий Запечный – торговый представитель хрен знает чего. Может быть бренда «1000 мелочей и всякая херь впридачу»?

Косой достает из сумки неказистую брошюрку: «Геннадий Запечный. Как быть красивой и привлекательной». Вкрадчиво начинает зачитывать у запертой кабины:

– «Красота женщины – сильная красивая духовная сила природы. И тот кто познал женщину, кто брал ее стремительно и страстно…»

– Я обязательно куплю, Геннадий, обязательно куплю, только дайте сходить в туалет!

– Так оно ж тому не мешает… А фонарик с зажигалкой возьмете? 32 рубля по скидке. Или ножеточку, хорошая вещь в хозяйстве…

Врываются Надя и Амалия, набрасываются на Косого, тащат на выход вместе с сумкой.

Амалия не на шутку сердита:

– Я ему сейчас такую истерику закачу!

Сунула несчастному пендель.

– Такую истерику закачу! Ну достал всех своим мелким бизнесом!

Галкина жалеет:

– Надя, купите у него две книжки и фонарик…

Косой вопит:

– И ножеточку! Вещь нужная: чик-чик и поточил!

Немецкая корреспондентка Наташа Рауберг наконец здорова после внезапной июльской московской простуды, деньги из Германии уже перечислены на счет кастинг-центра, Наташа в полной мере может приступить к многолетней работе над вопросом, который волнует весь женский мир: когда мужчины всего мира прекратят насиловать женщин всего мира?

Галкина торопится в студию, чтобы проверить как начались съемки в студии «Изнасилованные старушки+ДойчТВ», все ли в порядке с жертвами?

– Только мой ребеночек скажет это с настоящим восторгом, только он, доча, а не какой-то мужик, неужели непонятно? – Галкина деликатно протискивается в дверь. – Дина, это непонятно?

На площадке все хорошо.

Изнасилованная Елизавета Мироновна покойно сидит на стуле, сухопарая Наташа Рауберг тоже вполне довольна. Ко всему прочему ей поменяли переводчицу так как прежняя была излишне эмоциональна, что мешало работе с первого дня. Нынешняя суха как хворост.

Галкина автоматически начинает неторопливый круг хождения вокруг площадки.

– Он посылал на Вас психологическую атаку, перед тем как подвергнуть насилию? – возмущена Наташа. – Он говорил Вам всякие унизительные слова, принижающие образ женщины?

– Какие слова, пьян же был… – объясняет дедок. – А вот трусы тоже надо заснять. Первым номером!

Он разворачивает трусы в газеточке.

– Это теперь как платье Моники Левински, на вес золота. Снимайте.

– Чьи трусы? – не поняла переводчица.

– Да этого мерзавца! Сделал дело, а трусы забыл по пьяни… Мы их в экспертизу пустим.

На втором круге хождения Галкина восклицает:

– Я перезвоню, но ты выслушай меня. Слушаешь? Только мой ребеночек скажет с восторгом: мама, ну у тебя попа… Только моя кровиночка это скажет…

Наташа отрывается от интервью и говорит что-то встревоженным голосом остановившейся Галкиной.

Переводчица переводит:

– Елена, ужасный случай насилия в Россия. Эту бабушку на съемках народного деревенского шоу случайно изнасиловали…

– Да-да, я помню. И кажется, помню кто…

Переводчица поясняет:

– Молодой пьяный оператор, ночью. Пошел к своей девушке и случайно забрел в палатку со спящей массовкой…

– Какой ужас…

Дедок тоже возмущен:

– Ужас не ужас, а пусть заплатит теперь, правильно я говорю? Ты отстегни маленько жертве, правда? А так я до суда дойду. Это что же получается: среди бела дня твою супругу схватили…