Елена Колядина - Под мостом из карамели Страница 41

– Зря вы нейлоновый халат купили, – заметила Лете монахиня. – В следующий раз берите хлопчатобумажный, его отпаривать труднее, но зато откипятить можно.

Когда Лета вызвалась отнести в душевую использованную надувную ванну для мытья головы в постели, оказалось, что её нужно не просто окатить водой, а троекратно обработать дезинфицирующим раствором, что заняло почти час.

Из блогов Лета знала, что в больницах всегда грязь, а пьяная санитарка с мокрой тряпкой лишь добавляет беспорядка. Но это явно не относилось к больнице, в которой работали бесплатно. Потому что за идею, догадалась Лета, но за какую – не смогла выразить.

– А это для чего? – спросила Лета у сестры, выкатившей блестящие носилки со складным пластмассовым коробом.

– Ой! – восторженно сказала сестра. – Это у нас новая передвижная ванна! Такая удобная, каждый день больных мыла бы и мыла! Давайте … – сестра назвала имя и отчество – искупаем.

– Давайте, – согласилась Лета, которую от усталости уже не держали колени.

– Возьмите, это слайдер, отнесите в пятую. И там меня подождите. Я проверю, тепло ли в душевой, и всё для мытья соберу.

Лета перехватила длинный складной щит синего цвета и непонятного назначения и, укрывшись им, как омоновец, пошла в пятую. Войдя в палату, Лета увидела женщину, сидевшую на пластиковом стуле, и почувствовала тошнотворный кишечный запах. Не может быть, показалось, с улицы чем-то потянуло, решила Лета, не поверившая своему носу, и снова покосилась на стул с толстым сиденьем. Женщина с отсутствующим видом глядела в окно. Вонь испражнений плотно заполнила палату, но Лета отказывалась верить обонянию – не может же человек спокойно глядеть в окно и прямо в палате, полной народа, делать «по большому». Возле кровати в углу, за столиком с телевизором, словно ничего не происходило, сидели и переговаривались с родственницей две посетительницы. Стараясь не дышать, и ни на кого не глядеть, Лета подошла к окну и приоткрыла створку.

– Сквозняк устраиваете! – закричала больная в махровом джемпере с кровати, возле которой на тумбочке стояла банка с букетом роз. – Двери надо закрывать, шляются, как в проходном дворе!

– Извините, – пролепетала Лета и метнулась закрыть дверь.

Женщина, сидевшая на пластиковом стуле, уцепилась за поручни, поднялась и повернулась к Лете ягодицами, голыми, как зимний овраг. Наклонилась, шаря возле стула. Лете показалось, из-под ягодиц свисает лиловый кальмар. Женщина опустила на сиденье крышку. И только теперь Лета поняла, что это стул-туалет, и женщина, действительно, испражнялась прямо в палате.

– Вам помочь? – дрожащим голосом спросила Лета.

– Да, где-то салфетки, не могу найти.

Лета вытащила завалившуюся под поручень упаковку влажной туалетной бумаги и протянула женщина. Та неловко вытерла между ног, одной рукой попыталась натянуть бельё. Лета расправила скатавшуюся штанину, стараясь не глядеть на испачканные салфетки.

– Бросьте, пожалуйста, в горшок, – попросила женщина, хватаясь за спинку кровати.

– Да, сейчас, – Лета вспомнила про перчатки в кармане халата, стыдясь своей собственной брезгливости, натянула их на руки и соврала: – Я перчатки всегда надеваю, у меня аллергия. Эта, как же? Экзема.

– Плохо, – посочувствовала женщина.

Сдерживая толчки подступающей рвоты, Лета дрожащей рукой взяла салфетки и, приподняв крышку, пропихнула подтирку в щель туалета.

– Помогите, пожалуйста, лечь.

Лета засуетилась, подставила согнутую в локте руку.

– Спасибо вам, – сказала женщина, цепляясь за свисавшую сверху штангу для подтягивания, и завалилась на подушку. – До чего же я дошла. Господи, неужели это я?

После этих слов отвращение Леты сменилось горькой и безнадежной жалостью, так что она едва сдержалась, чтобы не заскулить. Она ощутила чужое унижение, и вдруг поняла, какое это страдание – быть такой беспомощной, что безысходно совершать самые одинокие и постыдные действия на глазах посторонних людей.

«Нет, точно, так долго жить нельзя», – решила Лета.

– Вы поправитесь, обязательно! Всё будет хорошо! – стараясь быть искренней, заверила Лета, и даже подумала обнять женщину, но постеснялась, и лишь погладила сухую шершавую руку.

– Спасибо, милая. И вам дай бог сил и здоровья.

– Где сестра ходит?! – закричала больная, столик которой украшали розы. – Судно где? Обосраться мне что ли?

Все отвели взгляды, затем одна из пациенток выразительно посмотрела на Лету. Но Лета не поняла знака. Она сразу решила скрыть злобный упрёк больной от сестёр, казавшихся ей ангелами, и не стала никого звать на помощь. От растерянности позабыв правило: «На все испроси разрешения», она поспешно подошла к кровати, вытащила торчавшее из-за ножки кровати судно, и протянула больной.

– Всё чай пьете, хоть сдохни, никто не вспомнит, – истерично выкрикнула больная, и откинула одеяло. – Ну, так чего? Ждёшь, когда обосрусь?!

Лета торопливо, радуясь, что на руках перчатки, стащила с лежащей лосины и трусы и только тогда вспомнила инструкцию: «Перчатки должны быть индивидуальными для каждого больного». Сбивая одноразовую пеленку, она неловко подсунула руку под жёсткий крестец и кое-как подпихнула судно.

– Накроешь, или так срать?! – закричала больная.

Лета поспешно набросила одеяло, под которым сразу заурчало и забулькало. «Дерьмовые дела», – подумала Лета и отвела взгляд на розы, кремовые, с блестящей обсыпкой по краям лепестков.

– Всё! – сказала больная и свела брови в болотную складку.

– Вы позовите сестру, – негромко посоветовала женщина с угловой кровати.

– Да нет, я сама, наверное, – неуверенно сказала Лета и откинула одеяло.

Больная лежала в коричневой каше с рыжими кусочками непереваренной моркови. Испражнений оказалось так много, что невозможно было поверить, что всё это вышло из одного человека, и непонятно было, как теперь всё убрать?

Лета вспомнила рассказ монахини о ночной встрече сестры милосердия со святым старцем-чудотворцем: «Эта на весь свет зла и ест без меры». «Может, болезни, в самом деле, за всякие грехи», – тревожно подумала она. Тронула судно, каша шевелилась и пузырилась, испуская болезненное тепло. Приподняв бок больной, Лета с трудом вытащила судно, вместе с ним нечаянно выдернув и пеленку. Простыня, пододеяльник, бельё – всё сразу оказалось безнадежно испачканным. Лета отнесла судно в туалет, вывалила содержимое в унитаз, и растерянно остановилась, не зная, как быть дальше – как теперь вымыть больную, каким образом вытащить из-под неё изгвазданную простынь, не испачкав матрас и дорогую кровать с электроприводом. Из зеркала над раковиной на Лету посмотрела незнакомая девушка, испуганная, растерянная, в платке до бровей. Девушка шевельнулась, и Лета вдруг узнала: та, из зеркала – чемпионка России по кондитерскому мастерству, но не могла вспомнить, что она делает в больничном туалете с чужим грязным судном в руках?

– Всё в порядке? – услышала Лета голос сестры.

– Представляете, женщина, у которой на тумбочке розы, вдруг закричала, она так ругалась, – стараясь не прикусить язык заходившими зубами, забормотала Лета, судно брякнуло о горячую трубу. – Я не знала, что делать, боялась, не успею до вас добежать. В жизни не видела столько дерьма! По какому праву она грубила?! Как вы терпите?!

– У … – сестра назвала имя и отчество – депрессия. Она узнала, чем больна. Ей уже назначена консультация психиатра.

«Ещё и психи», – мелькнуло у Леты. Психи, которые ходят под себя. Какой смысл за ними ухаживать?

– Мы все молимся за эту больную и надеемся, что она преодолеет своё состояние, – говорила сестра.

– Там всё испачкано, – перебила Лета. – У меня ничего не получилось.

– Ничего страшного, бывает. Сейчас уберем, вымоем, – сестру, казалось, ничто не могло рассердить, а тем более разозлить. – Надеюсь, сестра-хозяйка здесь, и нам дадут комплект чистого белья. Вы первый раз судно ставили?

– Да.

– Нужно сначала немного согреть его, обдать горячей водой, чтоб было тёплым, на холодное ложиться неприятно. И чуть-чуть воды оставить на дне, потом легче отмывать.

– Я не согрела.

– Подсовывать надо на клеёнке, тогда и постель не загрязнится. В это же судно нужно было подмыть. Пока пациент опорожняется, заранее приносим кувшин с водой, бумагу и салфетки.

– Мыть некуда было, – шёпотом сообщила Лета, слово «подмыть» казалось ей стыдным. – Там через края вываливалось. – Лета хотела попенять на грех чревоугодия, но не успела.

– Это потому что больной ставили очистительную клизму. После клизмы всегда много содержимого.

– А-а, – сказала Лета. – Понятно.