Вадим Смоленский - Записки гайдзина Страница 41

— Пятьсот иен. Грубо говоря, пять долларов.

— Так может, заплатим? Не такие уж большие деньги.

— Эх, Владлен! — вздохнул Рауль Абрамович. — Сразу видно, что ты совсем не знаешь Востока. Не ведаешь, что японская культура строится на сохранении лица. Поставь себя на место этого Судзуки. Он обещал нам бесплатную баню, мы ему поверили, поехали — и никакой бесплатной бани не получили. Это значит, он не оправдал надежд, не выполнил обещания, не подсуетился. Одним словом, потерял лицо. От позора он возьмет и повесится — а мы будем виноваты. Тебе этого хочется?

— Нет, — сказал Владлен Эдисонович. — Такого мне не хочется. Может, нам лучше просто уйти?

— Это будет еще хуже. Выйдет, что мы вообще никакой бани не получили, ни платной, ни бесплатной. И тогда он точно повесится. Нет, теперь мы должны стоять до конца.

— А вдруг баня не та? — предположил Гена Сучков. — Мало ли…

— Теоретически не исключено, — согласился профессор. — Сейчас уточним.

Занавеска отодвинулась, и мы увидели лысого дедушку лет девяноста. За ним маячили застенчивая девушка и седеющий мужчина.

— Добрый вечер, — сказал я дедушке. — Мы негодные друзья господина Судзуки. Он должен был с вами договориться насчет нашего прихода.

Дедушка поморгал, пожевал губами, помолчал. Потом спросил:

— Вы друзья Тарò Судзуки?

— Как его зовут? — обернулся я к профессору. — Какое у него имя, у вашего Судзуки? Таро или не Таро?

— Не помню, — сказал профессор. — Может, Таро. А может, и не Таро. Впрочем, да — кажется, Таро. Определенно Таро.

— Именно так, — кивнул я дедушке. — Мы негодные друзья господина Таро Судзуки.

— Понятно, — сказал дедушка. — Пожалуйста!

Он широко взмахнул своей худой старческой рукой. Седеющий мужчина и застенчивая девушка слегка поклонились. Мы поклонились тоже и двинулись вдоль по коридору.

— Вот, — довольно сказал Рауль Абрамович. — Спасли жизнь человеку. А вы говорите, не та баня. Держитесь меня в этических вопросах.

Пройдя под синей занавеской с иероглифом «мужчина», мы оказались в предбаннике. Вдоль стены тянулись полки с пустыми корзинами. Профессор Лишайников по-хозяйски обошел помещение и остановился посередине.

— Объясняю, — сказал он. — Здесь все сделано так, чтобы нам было хорошо. Все продумано для этой цели. Вот весы, кому взвеситься. Вот таблица веществ, в которые мы будем окунаться. Сколько ионов натрия, сколько марганца, сколько сероводорода. Вот список болезней, от которых эти вещества излечивают. Простуда, геморрой, неврозы, психозы… Если кому интересно, Вадик переведет. Вот бесплатные зубные щетки. Паста уже внутри, прямо в щетках — даже мазать не надо, прямо суй в рот. Вот бритвы, тоже бесплатные. Бриться ими не советую, порежетесь. Лучше дотерпите до дома. Вот массажное кресло, сто иен сеанс. Вот вентилятор, вот зеркало. Располагайтесь.

— А вещи запереть негде? — Владлен Эдисонович хмуро озирался со снятыми брюками в руках. — У меня тут «Американ Экспресс»…

— Зачем их запирать? Где здесь воры и бандиты? Мы здесь вообще одни!

Владлен Эдисонович молча свернул брюки и положил в корзинку.

— Держите вот еще, — Рауль Абрамович достал из своего пакета и вручил каждому маленькое полотенце. — Прикроете чресла.

— От кого? — испугался Гена Сучков.

— Друг от друга, — объяснил профессор. — Такое правило. Можно в принципе и не прикрывать, но обязательно иметь с собой. Это рудимент смешанных бань. Исторически японцы парились вперемешку с японками и прикрываться до сих пор не отвыкли. Но мне даже нравится. Прикроешь чресла и чувствуешь себя римлянином. А вот очки я рекомендовал бы снять — ибо первым делом мы пойдем в сауну, и дужки обожгут нам ушки.

— У меня черепаховые, — сказал Гена Сучков. — Не обожгут.

— Тогда вперед! — профессор потянул на себя дверь и переступил порог мыльни. — Продолжаю инструктаж. Перед посещением ротэмбуро, равно как и сауны, необходимо тщательное омовение чресел и остального организма. Это делается сидя — можно из шайки, можно из душа. Вот шампунь и жидкое мыло. Отличить одно от другого можно по действиям сидящего рядом нелысого японца. В данный момент японца вообще никакого нет, поэтому спросим Вадика. Это что написано? Шампунь? Значит, вот это мыло. Жмем на пимпочку, набираем в ладошку, мылим чресла. Предусмотрены мочалки, зеленые и розовые. Температура воды выставляется вот здесь. Через полминуты вода кончается, надо повторить нажатие. Это у них для экономии. Все продумано!

— А сауна-то где? — спросил Владлен Эдисонович, потирая на груди мокрую шерсть и озираясь.

Рауль Абрамович вышел на середину мыльни и медленно совершил поворот на триста шестьдесят градусов.

— Вадичек, — произнес он, — я без очков плохо вижу. Где тут сауна?

— Мне кажется, — сказал я, — что об этом лучше спросить мистера Судзуки. Я тоже не вижу никакой сауны.

— Мда… Кто-то из нас что-то перепутал. Будем считать, что он. Но ничего. Сауна не главное. Главное — ротэмбуро. Чресла у нас помытые, можно окунаться.

Он решительно направился к стеклянной двери, ведущей наружу. За ней начиналась цепочка уложенных на гравий каменных плит, гладких и холодных. Переступая с плиты на плиту, мы добрались до бассейна, вырытого в земле и обложенного по периметру гранитными валунами. Рауль Абрамович с видом гурмана окунул в него правую стопу.

— Сорок пять градусов, — сообщил он нам. — У меня нога намётанная. Сорок пять — это близко к идеалу. Сорок пять с половиной было бы совсем хорошо. Но для начинающих и сорока пяти хватит.

Он опустил стопу на каменное дно, перенес на нее центр тяжести, присоединил к правой стопе левую и медленно погрузился в воду по грудь. Мы последовали его примеру.

— А что? — произнес Владлен Эдисонович. — Очень даже!

— Ха! — воскликнул профессор. — А он не верил! Он сомневался! Владлен, то, в чем ты сейчас сидишь, есть квинтэссенция японской культуры! Восток как таковой. Ты погляди на эти камни, погляди на этот мох, который их облепил! Послушай журчание этого источника! Внюхайся в эту воду! Или взгляни на табличку, которая перед тобой. Что на табличке написано, как ты думаешь? На ней написано трехстишие, сочиненное безымянным поэтом, который посетил этот источник триста лет назад. Чтобы мы тут не просто сидели и потели — а чтобы мы думали о возвышенном! Вадичек, переведи нам трехстишие.

— «Вода не для питья», — перевел я.

— А природа вокруг! Нет, Владлен, ты погляди на природу! Этой природой можно любоваться круглый год. Весной сакуры, летом хризантемы, осенью каки, зимой — снег на голых ветках… Разве такое есть в твоей Калифорнии?

— Ну-у-у-у… — протянул Владлен Эдисонович.

— А это что такое и куда? — вдруг спросил Гена Сучков, показывая пальцем на узкий канал, выходящий из бассейна и крюком заворачивающий за бамбуковую изгородь. — Может, это как раз в сауну?

— Может, — сказал Рауль Абрамович. — Может, в сауну. А может, и не в сауну. Надо проверить. Проверишь?

— Проверю! — Гена встал и сделал шаг к каналу.

— Полотенце! — напомнил ему профессор.

— А, да… — Гена поднял с гранитного валуна полотенце, прижал его к паху левой рукой и, балансируя правой, побрел по колено в воде. — Тут горячо! — сказал он на входе в канал, где как раз лилась вода из источника. — Тут, наверное, все сорок семь! — Высоко поднимая тощие ноги, он миновал горячее место и исчез за изгородью.

— Это, наверное, в бабское отделение! — шепнул Рауль Абрамович и затрясся.

— Зачем? — удивился Владлен Эдисонович.

— Тоже рудимент! Исторически было одно отделение на всех, теперь только дорожка осталась. Ну ничего, разберется, вернется.

Профессор погрузился в бассейн по шею. Владлен Эдисонович зачерпнул ладонями воды, омыл бакенбарды, довольно крякнул и погрузился тоже. Я уже сидел в воде по самые ноздри, наблюдая, как длинные сосновые иголки, похожие на ржавые пинцеты, плавают передо мной по белесой водной поверхности. К одному такому пинцету подрулила водомерка. Принюхалась, поморщилась — и порулила прочь, отфыркиваясь от испарений. Я ей посочувствовал.

— Удивительно, — сказал Владлен Эдисонович. — Такое райское место, и ни души!

— Погоди еще, — ответил Рауль Абрамович. — Часов с пяти-шести тут будет не протолкнуться. Про выходные я вообще молчу. Сейчас время рабочее, одни прогульщики приходят, вроде нас.

Он вылез из бассейна, подошел к торчащему из стены крану с надетым на него зеленым шлангом, повернул вентиль и облил себя холодной водой. Я тоже вылез, но вместо обливания завалился в сугроб. Полминуты полежал на спине и столько же на животе. Владлен Эдисонович просто постоял на каменных плитах, остывая пассивно. Потом все трое залезли обратно в бассейн.