Джонатон Китс - Патология лжи Страница 5

– Ты такая бесстрастная, Глор. У него есть дети?

– Показывал мне фотографии.

– Ну и на что это похоже?

– Это похоже на то, как кто-то показывает тебе фотографии своих детей. А ты отпускаешь пустые замечания, что-нибудь типа: они очень фотогеничны.

– Да я не об этом, Глория. На что это было похоже?

– Ты хочешь сказать, что никогда этого не делала?

– А ты?

– Нет.

– Ну и как?

Я оглядела столики вокруг. Слева пожилая пара увлечена поеданием супа. Столик справа только что освободился, из-за смятой скатерти он похож на незаправленную постель.

– Просто еще одно тело. Сложно разобраться, что, чье и как было задействовано. Чувствуешь физическое возбуждение, даже если ощущения не слишком комфортны. Своего рода вторжение. Ты ведь понимаешь, о чем я.

Но она смотрит на меня, наморщив нос.

– А любовь?

– Вторжение, Дейдр. Невозможно разделить физическое и эмоциональное. Я пытаюсь тебе объяснить. Один порабощает другого, сокрушает его. Так испокон веку ведется.

– Ты никогда не…

– Дерьмо. Некоторые отношения сложно понять.

– Мне даже жаль этого Перри.

– Я признаю, что это немного цинично. Но сделка была законной. Все пункты согласованы.

Качая головой и бормоча что-то о проституции, Дейрдре удаляется в дамскую комнату. Я не обращаю внимания на ее критику. Нам приносят счет. Сегодня моя очередь платить. За исключением полудюжины сухариков, Дейрдре так и не притронулась к своему «цезарю». Я тоже зеленый салат лишь попробовала.

Официант уносит наши тарелки, забирает счет. Возвращается Дейрдре, губы намазаны помадой кровавого оттенка. Она садится, укладывает салфетку обратно на колени. Мы сидим, уставившись друг на друга.

– Ну как, скоро тебя отправят в тюрьму? – спрашивает она.

Шуточка уже с бородой, но ее все еще забавляет. Мне кажется, она получает извращенное удовольствие от созерцания моего имени на страницах газет. Никто из серьезных людей, даже официальные лица, не принимает всерьез моего статуса подозреваемой. Отчасти из-за того, что я женщина. Как бы я могла справиться с Пи-Джеем? Но из-за расчлененки и его известности среди журналистской братии новостные колонки переполнены слухами, как почтовый ящик девицы – любовными письмами. Слава, разумеется, довольно приятная штука, это расследование начинает мне надоедать. Люди сплетничают за моей спиной, говорят, мол, я незаслуженно заняла редакторское место. Пи-Джей умер, да здравствует «Портфолио».

– Так они в итоге обнаружили недостающие полноги Пи-Джея?

– Нет, все еще где-то бродит.

– Может, ты ее плохо запаковала? – Она ухмыляется.

– Я не знаю, как вышло, Дейрдре. В любом случае это бессмысленный разговор.

Нерешительная улыбка.

– Ты уже встречалась с адвокатом, которого порекомендовала Эмили?

– Чего ради? Или в сегодняшнем «Эк-заминере» я пропустила что-то новенькое? Я что, уже арестована? Наручников на себе я пока не вижу.

– Мы просто пытаемся тебе помочь. Адвокат – это возможность избежать ареста. Ты делаешь вид, что Броди и Эммет – твои ближайшие друзья, ближе, чем я и Эмили.

– Вы двое – незаменимы. Никто меня не арестует.

– А куда подевался мой салат? – спросила она.

– Официант забрал, пока ты была в туалете.

Дейрдре дотрагивается до губ и снова хмурится. Я перекидываю через плечо ремень сумочки. Дейрдре допивает вино и тянется за моим бокалом.

6

Переговорная всегда выглядит чересчур просторной, когда там собираются одни редакторы, а уж сегодня, когда с нами нет Джейка, это особенно заметно. Нас семеро за дубовым столом. Семь человек и ряды пустых стульев.

Джейк страшно несдержан, но работать умел. Редакторы всегда считают себя значительнее авторов; прибавьте к этому бесконечные дрязги насчет того, где чья территория, – и вы получите представление о том, как трудно управлять людьми, которые считают себя творцами и исследователями. Джейк хорошо знал своих сотрудников, и хотя все в офисе язвили по поводу его нежелания мыться каждый день и привычки засыпать все крошками еды, его уважали за компетентность.

Ужасно досадно, что ему пришлось уйти. Досадно, что приходится поднимать все эти нежелательные вопросы, ответы на которые не принесут пользы никому.

Брюс – другая история. Он бывший специалист по компьютерным системам, прекрасно справляется с офисными делами и без помощи Спивви, но для него журнал всегда был только собранием компьютерных файлов и архивов на дискетах. Брюс довольно приятный парень, не пьет на работе, пропускает вперед дам и пожилых людей. Он ниже меня дюйма на три, а во мне росту пять футов и восемь дюймов. Было б неплохо, если бы остальные редакторы брали с него пример. Когда приходит время перемен, всегда есть риск, что основной штат будет им противостоять, какими бы необходимыми эти перемены ни были. Я не жду, что мои сотрудники меня поймут. «Портфолио» выпускается не для их удовольствия. Я несу ответственность перед публикой, а сотрудники – перед главным редактором. В отличие от Джейка, Брюс знает свое место. Я сделала его своим заместителем во благо «Портфолио». Выдвинула Брюса на должность выпускающего редактора.

Сейчас мы работаем над февральским номером, который выйдет через две недели. Из-за неприятностей с некрологом – на три дня позже срока.

Брюсу почти нечего сказать, когда я спрашиваю, что нового произошло за эту неделю. Он так упорно обсасывает кончик своей шариковой ручки, что губы у него уже все в пасте; наконец сообщает, что текст к фотографии на обложке отдан на доработку. Я прекрасно знаю, что его вернули, – я же и вернула.

– Так что, никаких новостей из мира науки, никаких открытий? – Произнося это, я смотрю на гранки. Правку почти невозможно разобрать, густая филигрань рукописных фраз покрывает напечатанные, словно слой сажи. Никто не побеспокоился распечатать свежие гранки. Я поправляю очки и спрашиваю Брюса, когда он планирует это сделать.

– Я все еще не уверен, что эти научно-промышленные разработки соответствуют нашим…

– Не бери в голову эту науку. Гранки, Брюс, занимайся тем, в чем разбираешься. Кэтрин, куда мы поставим обзоры?

Кэтрин – редактор книжного раздела, ей давно уже наплевать на человеческие взаимоотношения.

Она бросает на меня короткий взгляд, продолжая манипуляции с очками. Она облизывает каждое стекло, словно вокруг никого нет, методично проводит языком от центра к краям. Дон Ричард, редактор отдела мод, с отвращением, но не в силах отвести взгляд, смотрит как она вытирает слюну своей шелковой блузкой.

– У нас три книжных обзора, – говорит она, закончив возиться с очками, – но два из них просто халтура. Я надеюсь, ты не станешь вносить изменения в мой раздел без моего ведома. Мне тоже нравится Достоевский, но это не значит, что мы должны писать о его романах в «На словах».

– Это не обзор – просто дань уважения, мы лишь упомянем его произведения в контексте.

– И ты хочешь, чтобы это написал Чарльз Мэнсон?[6] – Она хмурится. – А если ему не понравится моя правка?

– Простите меня, – встревает Мойра – она редактирует раздел технологий, всегда одета в нечто фиолетовое с длинными рукавами. – Для нас будет писать всемирно известный убийца?

– Даже два. Если считать некролог Пи-Джея, – вступает Дэн, редактор отдела ночной жизни – синяя кепка, оранжевая толстовка, претенциозная усмешка интеллектуала.

– Это не обсуждается, – напоминаю я своим сотрудникам. – Никто из вас не в состоянии найти или придумать захватывающую историю, и уж если я умираю от скуки, читая журнал, то можете себе представить реакцию читателей.

– Вот когда Пи-Джей…

– Пи-Джей здесь больше не работает. И я не намерена повторять его ошибок – с ленью, постоянными реверансами и уступками сотрудникам. Теперь я здесь главная. Прошу прощения, если Чарльз Мэнсон оскорбил твое чувство прекрасного, Кэтрин, и если я оскорбляю твое, Дэн, но с этого момента будем действовать так, как я считаю нужным.

– Но Дмитрий…

– Дмитрий – не ваша забота, с ним я сама разберусь. Хотите – уходите, хотите оставайтесь, честно говоря, мне без разницы. Успешный журнал отражает взгляды его редактора и опережает свое время. Это не мания величия, я хочу сделать культовое издание из этой третьесортной «Ярмарки тщеславия».[7] – Я улыбаюсь. – А теперь Рейк поведает, какая музыкальная звезда собирается подать на нас в суд в следующем месяце.

Пока Рейк, наш музыкальный редактор, которому на ухо наступил слон, поглаживая себя по небритому подбородку, принимается перечислять певцов, чьи имена для меня пустой звук, а сексуальные привычки не представляют ни малейшего интереса, Дон Ричард толкает Кэтрин. Потом стучит мизинцем по ее плечу, она пытается сбросить его руку, но Дон не унимается, наконец она разворачивает стул и спрашивает: