Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2013) Страница 53

у меня же в душе за разумного боль Одиссея,

беды вдали от друзей сносящего долго, к несчастью,

там, на острове в море, где пуп расположен пучины.

Лесом сей остров порос, ибо там обитает богиня,

злоразумного дщерь Атланта, кто ведает бездны

всей пучины, владеет столпами огромными теми,

кои промеж собой разделяют небо и землю.

Оного дщерь же его, объятого горем и скорбью,

держит, стремясь обаять и ласковым гласом и нежным

непрестанно, чтоб он об Итаке забыл, — Одиссей же,

лишь бы клубящийся дым земли своей заприметить,

и умереть пожелает. — Ужели твоя, Олимпиец,

не содрогнётся душа? — Одиссей угождал не тебе ли

пред кораблями Арг и вян, священный обряд совершая

там, где пространная Троя? — На что ты, Зевс, так разгневан?”

Тучесбиратель Зевс промолвил ей, отвечая:

“Как у тебя с языка подобные речи сорвались?

Чадо мое, позабуду ль божественного Одиссея,

превзошедшего смертных в уме и в священных обрядах,

данных бессмертным богам, что пространным небом владеют?

Но Посейдон земледержец сердит на него постоянно

из-за Киклопа, гл а за лишённого им, Полифема

богоравного, чья всемогущая власть распростёрта

по-над Киклопами всеми; Фо о са его породила

нимфа, Форка дщерь, повелителя соли бесплодной,

в недрах пещеры глубокой сошедшаяся с Посейдоном.

С той поры Посейдон сушетрясец погнал Одиссея

прочь от отчей скитаться земли, хоть убить и не волен.

Всё же давайте-ка мы сообща решение примем

о возврате его: вернётся пускай, — Посейдон же

злость ослабит свою, потому что, понятно, не сможет

всех бессмертных богов один противиться воле”.

Был же на то ответ ясноокой богини Афины:

“О сын Кроноса, наш отец, величайший владыка!

Коль угодно блаженным богам воистину ныне,

чтоб возвратился к себе домой Одиссей велемудрый,

то давайте тогда на остров Огигию с вестью

Аргусобойцу Гермеса отправим, — пускай лепокудрой

нимфе, и поскорей, возвестит наказ неизменный

бедоносца вернуть Одиссея, да будет ворочен;

я же во град Итаку отправлюсь, дабы изрядно

сына его подбодрить и душу наполнить отвагой,

чтоб, на лобное место призвав длинновласых Ахейцев,

всем женихам отказал, — они ж у него закалают

кучных овец и рогатых волов кривоногих всечасно;

да и в Спарту пошлю, и в Пилос песчаный проведать,

слышно ли там о возврате отца любезного что-то,

дабы его средь людей упрочилась добрая слава”.

Так сказав, привязала к стопам прекрасные поршни,

вечные, золотые, что носят её и над влагой,

и над бескрайней землёй, с дыханием ветра совместно,

крепким вооружилась копьём с остромедным навершьем,

мощным, увесистым, сильным, что строи мужей повергает,

воев, на коих едва отцемощная вознегодует,

и спустилась она поспешно с вершин Олимпийских,

и средь града Итаки у врат Одиссеевых встала,

перед двором на пороге, с копьём остромедным во длани,

гостя Ментеса вид, вождя Тафосцев, приявши.

Сразу там и нашла женихов чванливых, — они же

в кости игрой у входа свои сердца услаждали,

сидя на шкурах волов, убитых ими самими,

и глашатаи ж им самим и проворные слуги —

те в огромных сосудах вино мешали с водою,

а другие столы, ноздреватыми губками вымыв,

ставили, третьи же мясо делили на многие части.

Прежде прочих приметил её Телемах боговидный,

ибо среди женихов сидел, опечален душою,

в мыслях отца представляя: вот он, придя хоть откуда,

этим всем женихам разгон по домам учинил бы,

сам бы стяжал и почёт и своим бы властвовал домом.

Мысля так, окружён женихами, узрел он Афину,

и прямиком ко вратам пошёл, негодуя всем сердцем,

что простоял перед входом так долго гость, а приблизясь,

руку десную пожал и копье остромедное принял,

и, обратившись, к ней крылатое слово направил:

“Здравствуй, гость, здесь радушно ты будешь встречен, а после,

брашен отведав, расскажешь, по поводу прибыл какому”.

Так сказав, он вошёл, а за ним Афина Паллада.

Лишь они очутились внутри высокого дома,

он и копьё, поднеся, ко столпу приставил большому,

тёсаного внутри оружехранилища, между

многими копьями в ряд бедоносца вместив Одиссея,

и, подведя ко креслу, саму ж усадил, подстилая

тонкий, прекрасный покров, и дал под стопы ей скамейцу.

Подле поставил себе расписное стуло, подальше

от женихов, дабы гостя их шум несносный от брашен

не отвратил, посреди сидящего неукротимых,

и об отце отдалённом расспросам его не мешал бы.

Им водой, принесённой в златом, прекрасном кувшине,

на руки полила над серебряным тазом служанка

и, омывши, лощёный пред ними стол распростёрла.

Расположила на нём почтенная ключница хлебы,

многие яства достала, в угоду им, из припасов;

кравчий блюда поднёс тяжеловесные с мясом

всевозможным, и чаши для них поставил златые;

часто глашатай к ним подходил, вино подливая.

Внутрь вошли женихи чванливые скопом, и сразу

тесно в ряд они уселись на стула и кресла.

Им же на руки лить глашатаи начали воду,

заторопились рабыни накладывать хлебы в кошницы

и наполнять сосуды напитками отроки стали, —

руки к пище они, наготове лежащей, простёрли.

Но, когда и к напиткам и к яствам охота пропала

у женихов, другим у них озаботились мысли:

пляской да пением, ибо они украшение пира.

Тут же были и гусли глашатаем вложены в руки

Фемию, при женихах поющему волей-неволей, —

вот затянул он, ударив по струнам, прекрасную песню.

Между тем Телемах ясноокой промолвил Афине,

голову так приклонив, чтоб не слышали все остальные:

“Милый гость, на меня за то, что скажу, не досадуй;

то-то забота у них и есть, что гусли да песни, —

праздные, проедают добро безмездно чужое,

мужа, чьи белые кости гниют, наверно, под ливнем,

лежа на берегу, иль волн а ми катаются в море.

Если б узрели его, возвратившегося на Итаку,

все бы они взмолились о том, что проворные ноги

лучше иметь, чем одеждой богатыми быть или златом.

Он же злою судьбой повержен, и нам никакого

нет утешения, кто б ни сказал из людей землеходных,

что придёт, но его возвращения день ведь погублен.

Ты же мне вот что поведай по правде и по порядку:

кто? из каких ты людей? из какого града и рода?

на каком корабле и каким путём на Итаку

шли корабельщики? кем они себя величают?

ибо прибыл сюда не пешком же ты, полагаю.

Кроме того, откровенно скажи мне, дабы я ведал:

нас посещающий ты впервые ль, отцовский ли давний

гость, поскольку других мужей в наш дом заходило

много, поскольку немало и он меж людьми повращался?”

Был же таков ответ ясноокой богини Афины:

“Ладно, тебе я о том по всей поведаю правде, —

Ментесом, Анхиалая разумного я величаюсь

сыном и господином Тафосцев веслолюбивых.

Днесь на своем корабле со спутниками я причалил,

по виноцветному морю в Тем е с проплывая за медью

к людям иноязычным, блестящим запасшись железом.

Мой корабль вон там, за городом, около поля,