К востоку от Эдема - Джон Эрнст Стейнбек Страница 63

Теперь-то я понимаю, что сотни людей, собравшихся на ипподроме, просто пришли поглазеть на самолет, но тогда нам казалось, что они явились оказать честь матушке. Олив не отличалась высоким ростом и к тому же успела располнеть, так что нам пришлось сообща выгружать ее из автомобиля. Наверное, внутри у нее все замирало от страха, но маленький упрямый подбородок был, как обычно, гордо вздернут вверх.

Самолет стоял посреди поля, вокруг которого располагалась беговая дорожка, и выглядел невероятно маленьким и хрупким. Обычный биплан с открытой кабиной, деревянными шасси с растяжками из рояльной проволоки и обшитыми парусиной крыльями. В полном смятении Олив направилась к самолету, напоминая всем видом корову, которую ведут на бойню. На одежду, которая должна была стать погребальным саваном, два сержанта натянули френч, стеганую куртку и кожаный летный реглан. Матушка округлялась на глазах. Ансамбль довершили кожаный шлем и очки, которые в сочетании с пуговичным носиком и пухлыми розовыми щеками представляли собой весьма красочное зрелище. В тот момент она напоминала мяч, на который напялили летные очки. Сержанты подсадили Олив и с решительным видом принялись заталкивать в задний отсек для пассажиров, в который она вписалась с большим трудом. Матушку пристегнули ремнями, и тут она внезапно оживилась и неистово замахала руками, желая привлечь внимание. Один из солдат вскочил на ступеньку и, выслушав просьбу Олив, направился к моей сестре Мэри и подвел ее к аэроплану. Матушка лихорадочно стаскивала с левой руки толстую стеганую летную перчатку, а когда ей это удалось, сняла с пальца подаренный отцом в день помолвки перстенек с мелким бриллиантом и вручила Мэри, не забыв проверить, что обручальное кольцо надежно сидит на положенном месте. Потом она снова натянула перчатки и уставилась в пространство перед собой. Пилот занял свое место в кабине, а один из сержантов налег всем весом на деревянный пропеллер. Маленький аэроплан медленно покатил по полю, развернулся и, сотрясаясь всем корпусом, с ревом поднялся в воздух. Олив плотно зажмурила глаза.

Мы провожали взглядом набирающий высоту самолет. На ипподроме воцарилась тишина. Ни члены комитета по распространению облигаций, ни друзья, родственники и просто случайные зрители не собирались покидать поле. Самолет превратился в черную точку, направившуюся в сторону сахарного завода Спреклза, и вскоре исчез из вида. Снова мы увидели его лишь через четверть часа безмятежно плывущим в воздухе на большой высоте. Вдруг, ко всеобщему ужасу, самолет накренился, и всем показалось, что он вот-вот рухнет вниз. Падение длилось бесконечно долго, но тут самолет выровнялся, взвился вверх и сделал «петлю». Кто-то из сержантов рассмеялся. Мгновение самолет летел ровно, а потом, словно обезумев, принялся выписывать «бочки», перевороты Иммельмана и «восьмерки», после чего перевернулся и пролетел над полем вверх ногами. Мы даже успели рассмотреть черный кружок матушкиного шлема. Кто-то из солдат прошептал: «Должно быть, пилот спятил. Ведь пассажирка уже в годах».

Самолет достаточно уверенно приземлился и покатил к толпе зрителей. Рев мотора стих. Пилот выпрыгнул из кабины, озадаченно мотая головой.

– Черт меня побери, в жизни не встречал таких отчаянных женщин! – пробормотал он, пожал безжизненную руку Олив и торопливо пошел прочь.

Из кабины матушку высаживали четверо солдат, и эта процедура заняла довольно много времени. От пережитого страха тело Олив задеревенело и не хотело сгибаться. Мы привезли ее домой и уложили в кровать, где она провела два последующих дня.

Постепенно картина прояснилась, и мы поняли, что произошло. Кое-что удалось узнать от пилота, а кое-что рассказала сама Олив, после чего обе истории сложили вместе, чтобы получился связный рассказ. Самолет долетел до сахарного завода, как договаривались, и описал над ним три круга, чтобы отец непременно его увидел. А потом пилоту вздумалось пошутить. Ни о чем дурном он и не помышлял. Он что-то крикнул, и матушке показалось, что его лицо перекосилось от страха. За шумом двигателя она не расслышала слов, а пилот, сбавив газ, крикнул: «Покувыркаемся малость?!» Олив видела перед собой лицо в авиаторских очках, а ветер отнес в сторону и исказил слова, и ей послышалось: «Сломались!»

«Ну, все, как я и предполагала», – промелькнуло в голове у матушки. Настал ее смертный час. Она лихорадочно вспоминала, не забыла ли чего важного: завещание составлено по всем правилам, личные письма сожжены, на ней самой надето чистое нижнее белье, а в доме достаточно еды на хороший ужин. А выключила ли она свет в задней комнате? Все эти мысли пронеслись за одну секунду, а потом Олив подумала, что, возможно, еще есть хотя бы мизерный шанс спастись. Молодой пилот напуган до смерти, и самое неприятное, что страх мешает ему справиться с создавшейся ситуацией. Если и она поддастся панике, парень испугается еще больше. И Олив решила приободрить пилота. Широко улыбаясь, она утвердительно кивнула, желая помочь ему обрести утраченное мужество, а в следующее мгновение под матушкой разверзлась бездна. Благополучно выйдя из «петли», пилот оглянулся и крикнул: «Еще?»

Олив уже была не в состоянии что-либо расслышать, но подбородок был по-прежнему вздернут, и она не утратила решимости помочь пилоту, чтобы бедняга не слишком трусил, когда они рухнут на землю. Матушка снова улыбнулась и кивнула. После очередной фигуры высшего пилотажа она неизменно подбадривала «незадачливого» пилота. Впоследствии он повторял как заведенный: «Вот это да! В жизни не встречал такой сногсшибательной женщины! Я нарушил, к черту, все инструкции, а ей подавай еще и еще! Вот из кого получился бы настоящий ас!»

Глава 15

1

Адам блаженствовал на своей земле, уподобившись довольному, сытому коту. Из въезда в маленькую лощину под гигантским дубом, уходящим корнями в грунтовые воды, он любовался своими владениями. Бескрайние акры земли раскинулись по обоим берегам реки до самой поймы, переходя на западе в округлые предгорья. Даже летом, под беспощадно палящим солнцем, эти места не утрачивали красоты. Посреди ранчо тянулся ряд речных ив и сикоморов, соединяя обе его половины, а на западе рыжели пышной травой раскинувшиеся на