Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке Страница 57

Затем автор раскрывает православное учение о соединении во Христе двух природ (устанавливая в четырех отрицательных определениях ороса Халкидонского Собора «апофатический подход»), о двух волях и двух действиях, следуя святому Максиму и святому Иоанну Дамаскину.

Кенозис Сына Божия в воплощении автор определяет по святому Кириллу Александрийскому «как образ бытия Лица, посланного в мир, в Котором осуществляется общая воля Святой Троицы»[1085] и по святому Максиму: «Божественное уничижение не было оскудением Божества, но неизреченным снисхождением Сына, принявшего образ раба, не переставая из‑за этого быть полностью Богом»[1086].

Ипостасное соединение во Христе двух природ стало причиной обожения Его человеческой природы, пронизанной Божественными энергиями Его Божества. Обоженная природа скрывалась до прославления Христова под «зраком раба» «условиями, которым Его Личность подчинялась и подчиняла без конца Свое человечество, свободное от греха»[1087]. Только один раз до воскресения (в преображении) апостолы удостоились видеть обоженную человеческую природу Христа, осиянную светом Его Божества.

Обоженная природа, «царский образ», всегда присущ Христу, даже во время Его страданий и в самой смерти. Это раскрывается в богослужениях Страстной седмицы.

Во гробе завершается таинство нашего спасения. «Покой во гробе — последний предел Божественного кенозиса. Но дух остается немым пред этой тайной, и богословская мысль не находит слов для ее выражения»[1088].

Автор полагает, что «апофатический характер, присущий восточному богословию, выражается во множестве образов, предлагаемых греческими отцами нашему уму, чтобы возвести его к созерцанию дела, совершенного Христом, дела, непостижимого для Ангелов»[1089]. Автор перечисляет образы «юридического» порядка (выкупа, посредника), образы, имеющие характер борьбы и победы или заимствованные из физического мира (огня, исцеления). «Однако, — продолжает он, — желая придать какому‑либо из этих образов значение, адекватное тайне нашего спасения, мы рискуем заменить тайну, сокрытую в Боге прежде всех веков, концепциями чисто человеческими и несоответствующими»[1090]. Автор видит применение апофатического метода в известном месте из слова святителя Григория Богослова на Пасху, где святитель Григорий отбрасывает «не без иронии, как непригодные», «юридические» понятия жертвы как выкупа, завершая свое изложение словами того же святителя Григория: для людей Христос «родился, умер и воскрес из мертвых»[1091].

Христос все совершил свободно: воспринял человеческую природу и последствия греха до крестной смерти, «чтобы разрешить трагедию человеческой свободы»[1092], восстановляя, по святому Максиму, человеческую природу в бытии, благобытии и приснобытии воплощением, крестной смертью и воскресением.

нятая во всей полноте Его Божественной Личностью… Дело, совершенное Христом, относится к нашей природе, которая не отделяется больше от Бога через вину греха». Новая природа — «это Церковь, лоно чистое и непорочное, где достигается соединение с Богом. Это также наша природа, поскольку она частица Христова, в которую мы врастаем крещением. Но если по нашей природе мы являемся частицами человечества Христова, то наши личности еще не пришли в соединение с Божеством. Искупление — очищение природы — не дает еще всех необходимых условий для обожения. Церковь уже является Телом Христовым, но она еще не полнота Наполняющего все во всем (Еф 1, 23). Дело Христово закончено, теперь должно совершаться дело Святого Духа»[1093]. Так заканчивает автор главу «Домостроительство Сына».

«Домостроительство Святого Духа», в его понимании, в отличие от домостроительства Сына, направляется не на очищение природы, а на обожение личности. Дело Святого Духа в таком понимании обозначает то же, что в школьных курсах догматики недостаточно ясно называется «освящением» в противоположность «оправданию», «усвоением искупительных заслуг» и т. д.

«Дело Святого Духа относится к личности, обращаясь к каждой из них»[1094]. «Смысл искупления, — говорит автор в другом труде, — совершение дела Христова в освобождении от рабства греху, в очищении природы, дабы «соделать нас духоприемными» (свт. Афанасий Великий), то есть чтобы каждая человеческая личность могла возрастать в подвиге стяжания нетварной благодати Святого Духа. Искупление обновляет природу; в обожении совершается личность, соединяя в себе тварное с Божественным»[1095].

Тема настоящего исследования ограничивает изложение содержания «Очерка» Аосского. Достоинство заключенного в нем понимания искупления состоит прежде всего в том, что оно входит в цельную богословскую систему и в ней излагается.

Здесь следует обратить внимание на ряд положений, хотя и имеющихся в других изложениях, но в изложении автора вполне справедливо подчеркнутых и, если можно допустить такое выражение, выдвинутых на первый план, составляющих основу понимания учения об искуплении.

Искупление, вернее домостроительство спасения человека, является делом Божией благодати и свободы — спасением человека без нарушения его свободы. В свободе человека, в неизреченном снисхождении Божием к этой свободе, в любви Божией к Своему образу следует искать понимание самого способа совершения спасения человека[1096]. Здесь, по не раз употребляемому выражению автора, разрешается трагедия человеческой свободы[1097].

Одним из недостатков ряда изложений учения об искуплении является приписывание исключительного значения какому‑либо одному событию в едином искупительном подвиге воплощенного Сына Божия[1098]. Автор не только избегает этой ошибки, но и приводит замечательные мысли святых отцов о значении трех важнейших моментов в домостроительстве нашего спасения — воплощения, крестной смерти и воскресения. Христос для людей «родился, умер и воскрес из мертвых» (свт. Григорий Богослов). «По святому Максиму, дело спасения включает три степени восстановления Христом природы: бытие, благобытие и приснобытие. Первое достигнуто воплощением, второе — неповрежденностью хотения в земной жизни, которая приводит ко Кресту, третье — нетленностью природы, раскрывшейся в воскресении»[1099]. «Людям, разлученным с Богом тройной преградой — различия природы, греха и смерти, Господь даровал истинное Им обладание и непосредственное с Ним соединение, уничтожив Сам одно за другим все препятствия: природы —■ Своим воплощением, грех — Своею смертью, смерть — Своим воскресением» (Николай Кавасила).

Следует вполне согласиться с автором, когда он указывает на апофатизм (непостижимость в самой сущности) догмата искупления и недостаточность терминологии, прежде всего «юридического» порядка, для его выражения как заменяющей «тайну, сокрытую прежде всех веков в Боге» чисто человеческими ограниченными понятиями. Но в данном случае можно сделать существенную оговорку. Искупление, или домостроительство спасения, выявляется в своих действиях на человека. И эти действия искупления имеют свои наименования: исцеление, оздоровление, очищение, новая жизнь —■ спасение. Потому‑то эти наименования имеют существенное отличие от наименований другого порядка: выкупа, жертвы и т. д., —■ употребляемых большей частью как метафоры.

Но одними приведенными положениями понимание автором искупления не исчерпывается. От этих бесспорных положений следует обратиться к положениям, такого характера не имеющим.

Как было отмечено, в богословской системе автора одно из важнейших мест занимает различение между природой и личностью в Боге и в человеке. Идея такого различия, в существе своем совершенно бесспорная, проявляется и в понимании им искупления несколько своеобразном, хотя бы только в отношении терминологии. Дело искупления относится к природе человека, искупление —■ очищение природы.

Но одного различения природы и личности для такого утверждения еще недостаточно. Для того чтобы избежать при этом ряда недоразумений, необходима выработанная четкая антропология. Может быть, также одним из достоинств «Очерка» является попытка создания такой антропологии[1100]. Но автор не достиг необходимой точности.

Недостаточно ясно выражаемое в курсах догматики соотношение понятий «спасения всех во Христе» и необходимости личных усилий в соделовании спасения отдельного человека также неясно выражено и автором в его различении домостроительства Сына от домостроительства Святого Духа[1101].

Христос — Новый Адам, освобождающий человечество от греха и смерти, становится Новым Родоначальником освобожденного человечества, Главой Церкви, членами которой для соединения со Христом должны стать все люди. Все люди, все человечество может войти в Церковь, соединиться со Христом и чрез это соединение достичь спасения. Поэтому во Христе спасены все. Но приобщение, воссоединение каждой человеческой индивидуальности есть дело ее свободы (необходимое условие) и совершается силою Святого Духа, действующего в Церкви (прежде всего в Таинствах). В присутствии Святого Духа в Церкви и в постоянном действии заключается Его домостроительство.