Бхагаван Раджниш - Внутренние война и мир Страница 52

Люди приходят и спрашивают меня: «Сможет ли наука когда-нибудь постигнуть божественное?»

Никакое научное знание никогда не будет иметь божественную природу, поскольку под словом «божественное» следует понимать именно то, что никогда не будет познано. Если когда-нибудь научная лаборатория зафиксирует божественное, оно немедленно превратится в материальное. Божественное начинается с той точки, где невозможно понимание.

Очень важно действительно понять, что Кришна имеет в виду под словом «тонкий», поскольку «тонкое» и есть реальность, истина, cam. Все, что можно постичь, является нереальным, асат. Сегодня оно здесь, а завтра его уже не будет. Только неуловимое является истиной, cam.

Например, вы входите в комнату и видите цветок. Утром цветок еще свежий, но к вечеру он вянет. За цветком стоит каменная статуя. Она была на этом месте утром и останется стоять вечером. Но через сто, двести, триста или тысячу лет статуя неизбежно развалится.

Цветок увянет за день, а каменная статуя превратится в пыль через тысячу лет — но разве это имеет значение? В комнате есть только одна вещь, которая не развалится и не увянет, и это — пространство комнаты, ее пустота. Только ее нельзя разрушить. Лишь пустота является «тонкой»; она одна реальна. Все остальное, что находится в комнате, рано или поздно будет уничтожено.

Я прочел одну историю о художнике-даосе...

Однажды учитель Дао попросил своих учеников нарисовать для него картину.

Ученики спросили: «На какую тему? На какой сюжет?»

Наставник ответил: «Нарисуйте корову, жующую траву».

Ученики показали свои картины мастеру. Все картины были хороши, за единственным исключением. Один монах принес очень странную картину, которая представляла собой лист белой бумаги.

Наставник спросил: «Ты что, не смог ничего нарисовать?»

Ученик ответил: «Нет. Я нарисовал картину. Смотрите сами».

Учитель посмотрел на бумагу. Другие ученики также взглянули на лист, а затем обернулись к монаху и спросили: «А где корова?»

Он ответил: «Корова съела всю траву и ушла».

Тогда они спросили: «Хорошо, а где же трава?»

Монах ответил: «Ее съела корова».

Собравшиеся спросили у него: «Так что же осталось?»

Ученик сказал: «Я нарисовал то, что было до коровы и травы и что осталось после того, как трава была съедена, а корова ушла».

Все вскричали: «Но это же чистый лист бумаги!»

И монах сказал: «Это — все, что осталось: пустота, совершенная пустота».

Именно такую пустоту Кришна и называет «тонкой». После всех взлетов и падений, после всех волн всегда остается только истина, только реальность.

Ошо!

Какую из двух возможностей, — которые вы так часто упоминали и разъясняли в своих беседах, а именно бегство или пробуждение — следует избрать в контексте «ничто» противостоящего «всему». Какая из них соответствует ситуации? Разве во все это не входит элемент усилия? И каково место зла во всеобщем принятии?

Шунья — ноль, ничто, и пурна — целое, всеобщее, — являются двумя способами выражения одной и той же мысли с противоположных концов, а именно негативным и позитивным.

Когда мы говорим «ничто», мы выбираем негативный подход. Когда мы говорим «всеобщее», то отдаем предпочтение позитивному способу. Представляет интерес то, что лишь ноль, ничто может быть целым или полным, и только всеобщность, полнота, целостность может быть ничем. Лишь ноль может быть целым и полным, поскольку в нем нет места неполноте. Вы не можете написать неполный ноль. Невозможно разделить ноль пополам или на части. Сколько бы вы ни делили ноль, он от этого не уменьшится. Сколько ни прибавляйте к нулю, в нем нечто не возрастет.

«Ноль» означает невозможность прибавить или отнять. «Целое» имеет такое же значение. К «целому» нельзя ничего прибавить, помимо целого нет ничего, что можно было бы приплюсовать к нему. За пределами целого не остается никакого места, куда можно было бы поместить часть, исключенную из целого.

Если отнять что-нибудь от нуля, он все равно останется нулем. Если прибавить к нулю, то ноль останется неизменным. Невозможно ни отнять, ни прибавить к целому. Если бы к целому можно было что-то добавить, это значило бы только одно: мы имеем дело не с целым, раз помимо него еще существуют части.

«Ничто» и «целое» являются двумя именами одной истины. У нас есть два пути для того, чтобы дать имя истине: негативный и позитивный. «Все» и «ничто» — два способа, позволяющих высказать одну и ту же мысль. Если люди поймут это, то исчезнет само основание для жарких дебатов, разворачивающихся по всему миру.

Будда и Шанкара не спорили между собой. Различие, дистанция между ними сводится к использованию негативных и позитивных выражений. Будда применяет негативные термины. Он говорит о нуле, ничто, нирване. Нирвана обозначает затухание лампы. Подобно гаснущей лампе все становится ничем.

Шанкара говорит, все существует — целое, мокша, просветление есть. Он использует позитивные слова. Наибольший интерес представляет то, что оба мудреца указывают на одну и ту же вещь. Трудно найти более близких людей, чем Будда и Шанкара. И, тем не менее, именно вокруг них в Индии развернулись самые жаркие дебаты.

Может показаться, что между «да» и «нет» есть большая разница. Трудно найти слова более противоположные по значению. Однако абсолютное «да» не отличается от абсолютного «нет». Но человек может это понять, только когда одно из двух становится его личным опытом.

Ваш вопрос о том, что я прошу вас постичь, а не бежать... Да, постичь целое, всеобщее, поскольку бегство означает выбор части целого, абсолютного и отказ от другой части. Только так можно убежать. Смысл бегства состоит в следующем: «Мы отбрасываем одно и удерживаем другое».

Если человек отбросит все, тогда куда ему бежать? Если мы примем все, то куда нам бежать? При полном отречении бегство невозможно. Куда вы побежите? Место, в котором вы собрались укрыться, уже отвергнуто в рамках полного отречения. Куда вы побежите: в Мекку? в Медину? в Каши? в Харидвар? Если отречение является абсолютным, то бегство неосуществимо. Человеку больше нет необходимости никуда бежать.

Все игры в бегство ведутся вокруг чего-то неполного, частичного. Те, кто живут в полсердца, могут держаться за какую-нибудь вещь, а те, кто отвергли подобный образ жизни, получают возможность сдаться. Людям, живущим всем сердцем, не от чего бежать и нечего оставить. Для них существует лишь то, что нужно познать, для чего необходимо пробудиться.

Следовательно, вопрос не в бегстве, вопрос в пробуждении. Основная задача — увидеть, просто увидеть, заглянуть в глубины. Вопрос не в том, чтобы убежать от материального, — поскольку куда бы вы ни убежали, материя останется с вами. Цель человека — заглянуть в глубины материального, чтобы увидеть в нем божественное, сверхсознательное. И тогда исчезнет сама необходимость бежать.

Куда попадет тот, кто бежит от форм, от материального? Он просто придет к другому набору форм. Если человек бежит из одного места, то попадает в другое место. Если он бежит из одного дома, то его бегство заканчивается в другом доме. Если бежать от одной толпы, попадешь в другую толпу.

Где можно спастись? Куда бы вы ни пошли, мир повсюду. Вы не сможете убежать от мира. На новом месте вы поймете, что мир остался с вами. Тогда вам придется бежать из того места, а затем из следующего места... ваше бегство станет бесконечным.

Даже если бы люди могли двигаться со скоростью света, который исходит от планет и звезд, то и тогда они не смогли бы убежать от мира. Ни одна планета или звезда еще не преуспела в бегстве; даже луч света не способен убежать из этого мира. Свет проделывает бесконечный путь, но его путешествие остается в пределах мира. Он не может покинуть вселенную. В сущности, как бы далеко ни распространился свет, его всегда будет окружать мир — а иначе как он сможет распространяться? Где еще свет найдет место, пространство, как не во вселенной?

Пробуждение возможно. Мудрец тот, кто пробудился; лишь невежественный человек бежит. Конечно, у невежды есть два пути для бегства. В одних случаях он бежит за женщиной, а в других — от женщины. Иногда он бежит за деньгами, а иногда — от денег. В одной ситуации глупец встает лицо к лицу с миром и бежит, а в другой он поворачивается к миру спиной и убегает. Но как невозможно достичь мира, обернувшись к нему лицом, так же нельзя отбросить его, повернувшись спиной.

То, что невозможно ни достичь, ни отвергнуть, называется сансара, мир. Сны нельзя ни отбросить, ни удержать. Нереальное невозможно ни отбросить, ни достичь. Человек может лишь пробудиться от нереального, от асат. Все, что он может, — проснуться ото сна. Тот, кто пытается убежать ото сна, погружается в еще более глубокий сон, потому что человек, избравший бегство, уверен в одном: сон, который он видит, не является сном. Он считает, что бегство принесет ему пользу. В этом отношении беглец все еще признает сон реальностью.