Патогенез. История мира в восьми эпидемиях - Джонатан Кеннеди Страница 51

Фальципарумная малярия впервые появилась в Вирджинии и Южной Каролине в середине 1680-х годов, то есть как раз перед тем, как в североамериканских колониях начало распространяться рабство. Выбор времени не случаен. Как и многие другие вспышки заболеваний, с которыми мы сталкиваемся в этой книге, они совпали с периодом нарушения климата. В данном случае в 1680-х годах явления Эль-Ниньо случались гораздо чаще, чем в предыдущие два десятилетия, что могло способствовать распространению малярии, создавая застойные водоемы, в которых комары Anopheles должны размножаться. Климат повлиял на распространение малярии в Северной Америке еще одним важным образом: поскольку для размножения Plasmodium falciparum требуются длительные периоды относительно теплой температуры, он мог выжить в южных колониях, но не в северных. Фактически, географическая граница между районами, где паразит мог и не мог размножаться, проходит более или менее точно по линии Мейсона-Диксона, которая разделяет Мэриленд от Пенсильвании и Делавэра.

На юге сельскохозяйственные рабочие, не выработавшие иммунитет к малярии фальципарум, могли сильно заболеть. В результате европейские подневольные рабочие больше не были востребованы, да и не хотели там селиться. С аморальной экономической точки зрения труд западноафриканцев внезапно стал гораздо более привлекательным предложением для владельцев плантаций. Итальянский экономист Елена Эспозито считает, что появление фальципарумной малярии в 1680-х годах объясняет быстрый рост численности афроамериканцев в южных колониях с того времени - вывод, который сохраняется даже при учете других возможных объяснений распространения рабства, таких как пригодность почвы графства для выращивания таких культур, как табак и хлопок. На самом деле малярия оказала наибольшее влияние на распространение рабства в тех графствах, где выращивались трудоемкие культуры, предположительно потому, что экономическая выгода от здоровых работников была там наибольшей.

Владельцы плантаций не только знали, что люди, привезенные из Западной Африки, гораздо менее восприимчивы к малярии, чем те, кто приехал по собственной воле из Западной Европы. По словам Эспозито, они также понимали, что люди, выросшие в определенных частях Африки, менее восприимчивы к малярии, чем другие. Плакаты с объявлениями о продаже рабов удивительно точно указывали, из какой части Африки прибыли люди: в них упоминались такие места, как Сьерра-Леоне или Наветренное и Рисовое побережье. Анализ базы данных 3000 африканцев, проданных на невольничьих рынках Луизианы в период с 1719 по 1820 год, проведенный Эспозито, показывает, что за тех, кто прибыл из наиболее подверженных малярии регионов Западной Африки и, следовательно, имел самый высокий уровень иммунитета, предлагали значительно более высокие цены, чем за тех, у кого его не было.

Ситуация в Джорджии была своеобразной, но она подчеркивает ту решающую роль, которую малярия сыграла в распространении рабства. Когда колония была основана в 1730-х годах, ее попечители решили создать общество мелких фермеров из Британии. Изначально в провинцию было запрещено ввозить афроамериканских рабов - это решение было продиктовано военными соображениями. Лидеров беспокоила угроза, исходящая от испанцев в соседней Флориде; они решили, что лучший способ защитить Джорджию - это армия британских колонистов-поселенцев, которые будут сражаться за свою землю, а не несколько владельцев плантаций и множество порабощенных африканцев, у которых не было стимула поддерживать статус-кво. Возможно, это имело смысл с военной точки зрения, но уже через несколько лет эта стратегия оказалась экономически нежизнеспособной из-за воздействия малярии на новоприбывших.

В 1740 году Джеймс Хабершем, прибывший в Джорджию в качестве миссионера, но ставший торговцем и политиком, жаловался на нехватку рабочих рук: "Я не знаю, где бы я мог купить или нанять по разумной цене хоть одного слугу". Современные грузины прекрасно понимали, что нехватка рабочей силы была вызвана подверженностью европейцев малярии. Один из них отмечал, что европейцы "подвержены смуте, которая делает их бесполезными почти половину года", а другой жаловался, что из-за их большой восприимчивости к малярии "белый слуга стоит в три раза больше, чем он может произвести". Поскольку исключение афроамериканцев представляло угрозу существованию зарождающейся колонии, Джорджия отменила свой запрет на расовое рабство в 1751 году, а четыре года спустя приняла рабский кодекс, очень похожий на кодекс соседней Южной Каролины. К 1760 году афроамериканцы составляли 37 процентов населения.

Хотя число порабощенных афроамериканцев в южных колониях быстро росло, белые европейские поселенцы по-прежнему составляли значительную часть населения. Они терпели первые изнурительные приступы лихорадки, чтобы занять всевозможные относительно прибыльные и высокостатусные должности в рабовладельческой экономике. Те европейцы, которые не умерли, выработали иммунитет к фальцифарум малярии, как и их выжившие дети. К этому моменту потомки колонистов-переселенцев могли работать на земле и не болеть, но решение уже было принято: существовала целая идеология, оправдывающая расовую классовую систему, в которой считалось естественным, что афроамериканцы трудятся на плантациях, а белое население получает прибыль.

Тот факт, что белое население Юга со временем приобрело устойчивость к малярии, сыграл важную роль в основании новой нации. Когда летом 1776 года Континентальный конгресс проголосовал за принятие Декларации независимости, отнюдь не было уверенности в том, что повстанцы смогут выиграть войну. Британцы направили в Северную Америку большой военный флот и 34 000 солдат, чтобы подавить восстание. Но после трех лет борьбы Революционная война зашла в тупик. Британцы планировали выйти из тупика с помощью так называемой Южной стратегии. До этого момента конфликт разворачивался в основном на севере страны, в частности в Новой Англии, где поддержка повстанцев была наиболее сильной. Британцы отправили 9 000 солдат на юг, где, по их мнению, население было лояльно королю и сплотилось бы для поддержки имперской армии. Хотя массовая поддержка не оправдалась, армия генерала Чарльза Корнуоллиса оказалась превосходящей боевой силой и выиграла большинство сражений против колоний. Однако Южная стратегия потерпела крах в сезон малярии.

Хотя многие британские солдаты находились в Северной Америке уже год или два, они были расквартированы в Нью-Йорке и Новой Англии и не успели выработать устойчивость к фальципарумной малярии. В конце лета и осенью 1780 года большое количество солдат Корнуоллиса заболело малярией. Зимой они выздоровели, а весной 1781 года направились в горные районы Виргинии; генерал надеялся, что этот шаг "убережет войска от смертельной болезни, которая так почти погубила армию прошлой осенью". Но затем Корнуоллис получил приказ от своего начальства в Нью-Йорке отправиться на "болезненный оборонительный пост" в Тайдуотер, низменную прибрежную равнину. Иммунная система британских солдат, перенесших максимум один сезон малярии с момента прибытия в Северную Америку, была плохо подготовлена к предстоящим испытаниям по сравнению с солдатами Континентальной армии и ополченцами, многие из которых провели всю свою жизнь на юге.

В начале августа британская армия разбила лагерь в Йорктауне. В конце сентября они были окружены противником, среди которого были