Мария Сакрытина - Про любовь (цикл рассказов) Страница 30

Снежинка искоса поглядывает на мои пальцы, обхватывающие её запястье, но молчит. А я почему-то вспоминаю Пуха, который так и не вернулся домой.

И как-то само-собой вырывается:

- Мне на каникулах предложили работу. В Сколково. Знаешь, там новый научный центр. Такая удача: новые технологии, зарплата, возможность пройти практику у...

- Довольно! - бросает Снежинка, прерывая меня на полуслове. - Ты прекрасно знаешь, что мне всё это неинтересно.

Я останавливаюсь, смотрю на неё - такую красивую, сверкающую, таинственную в зимнем сумраке.

- А что тебе интересно?

- Ты, - надменно произносит она, словно объясняя прописные истины.

Почему-то холодно становится от её слов.

- Но это - моя работа, моя учёба - часть меня, - тихо произношу я, не в силах отвести от неё взгляд.

- Нет, - она отворачивается, смотрит в сторону. И, словно маленькому ребёнку, сообщает. - Ты - это ты. Мне хочется это, - она обводит указательным пальчиком мой силуэт в воздухе. - И всё. Подробности твоей жизни меня не интересуют.

Холод...

- Но это же неправильно, - шепчу я, пытаясь снова взять её за руку. - Так не должно быть. Мы же... встречаемся... И я тоже хочу о тебе знать...

- Встречаемся? - она изгибает бровь в изящном и одновременно презрительном жесте. - Что ж, если хочешь продолжать встречаться со мной, тебе следует отучиться задавать глупые вопросы. А теперь идём!

Я не трогаюсь с места.

Она, отойдя на несколько шагов, недоумённо оборачивается.

- Ну же, Саша, идём! И расскажи мне что-нибудь! Что-нибудь весёлое, - в голосе снова капризные нотки. - Вот, допустим, про них, - она указывает на виднеющиеся среди деревьев стены Кремля. - Ну! Я жду!

Я качаю головой. Смотрю на неё - долго.

Волшебная. Прекрасная. Надменная.

- Простите, моя королева, но я не мальчик на побегушках.

Отворачиваюсь и иду прочь, машинально наступая в наши с ней следы, ещё не заметённые снегом.

Так холодно...

И очень, безумно, до дрожи хочется, чтобы она попросила остановиться - да просто хоть что-нибудь сказала.

Но за спиной тишина.

И я сам останавливаюсь шагов через сто, оглядываюсь.

Но почему-то в сонме снежинок не нахожу ту, что моя.

Всю ночь я проворочался с боку на бок, утром уже привычно прогулял универ, а вечером вместе с Серёжкой ушёл "в загул". Не помню, где и как много мы квасили, но проснулся я только ближе к следующему вечеру с жесточайшей головной болью. И отправился квасить дальше уже сам.

Прошла неделя, началась сессия, но мне было на неё глубоко наплевать. Серёжка, сначала послушно "загуливающий" вместе со мной, наконец, забеспокоился. Он ругался, кричал, устраивал скандалы, угрожал, что съедет в другую комнату.

На него мне тоже было наплевать.

В день, когда я прогулял экзамен про сапромату, Серёжка устроил мне форменное промывание мозгов, убеждая, что я гроблю своё будущее, что ни одна девчонка этого не стоит, особенно такая стерва, как моя, и вообще она...

Он заткнулся только, когда мой кулак вошёл в непосредственный контакт с его носом. Жаль, что бить в ответ не стал - а мне так хотелось пар спустить. Нет, мой друг предпочёл просто сбежать.

Его вещи таинственным образом испарились на следующее же утро.

А той ночью я стащил у празднующих очередную днюху девчонок бутылку дешёвого шампанского и угрюмо вылакал её, как заправский алкоголик - один на один с собой любимым.

Холод в сердце это всё равно растопить не могло.

Кажется, я заснул там же, за столом, с кружкой в руке, как обычно видя её надменное лицо в тёмном окне, средь белой пелены снега.

Какой же я всё-таки идиот...

- Да, идиот ты, Сашка, отменный, - вещал незнакомый голос. - Это ж надо так без меня распуститься! Нет, я, конечно, очень горд, что ты всё-таки послал эту ведьму, да ещё и так красиво, но зачем теперь-то убиваться?

- Ты кто? - бездумно спросил я, пытаясь вглядеться в темноту.

Свет включился, словно по волшебству. И я тут же увидел Пуха, стоящего на задних лапах на спинке дивана как раз перед включателем.

- Пух! - простонал я, кидаясь к мгновенно отскочившему коту. - Миленький, ты вернулся!

- Так, вот только без нежностей! - заявил... кот.

Нет, я всегда подозревал, что мой кот умеет разговаривать, только ленится. Но теперь, когда он взаправду заговорил ...

Это уже белая горячка?

- Ну чего уставился? - огрызнулся Пух, прыгая мне на колени. - Да, я, твою ж..., разговариваю. А ты ж... и ...!

Матерящийся кот - это сильно!

- Но, несмотря на всё, ты послал эту ведьму, и потому я тебя уважаю, - пафосно заявил вдруг Пух, соскакивая на пол и принимаясь вышагивать - медленно, вальяжно, хвост трубой.

- Какую ведьму? - тихо переспросил я.

Так... Или глюк, или сон, сон или глюк, сон...

- Как какую - Мэб, конечно, - фыркнул кот.

- Кого? - не понял я.

Кот очень показательно вздохнул.

- Королеву Неблагого двора, к которой ты целый месяц на задних лапках с цветочками в зубах бегал на свидания.

- Чего?

- Я ж говорю, идиот, - вскакивая на стол и прикладываясь к полупустой кружке, повторил Пух. - и пьёшь всякую дрянь... В Снежную королеву ты влюбился, Сашка. Это типа как у Андерсена. Сечёшь?

Я моргнул. Вздохнул и устроился на диване, подложив руку под голову. Может, если поспать, эта дурь закончится?

- Я как вас вместе увидал, - продолжал Пух, - подумал: ну всё, пропал парнишка. Но нет, королева в Тир-на Ногт на днях прикатила, злющая. Там ух, как сразу завьюжило, прямо на ушах всё стоит!

Завьюжило... королева... Снежинка...

- Да ты, Сашка, спи-спи, всё равно завтра ничего не вспомнишь. А хочешь нектарчику дам, знаешь, как он чувства убивает? Во как! - вещал кот, стоя перед диваном. - Бывает, увидишь какую-нибудь миленькую кошечку: всё, готов. А после глотка замечаешь, что и хвост у неё облезлый, и голос хриплый и ещё - представь - она мышей ловить не умеет! Москвичка, блин!

- Пух, ты знаешь, где она? - неожиданно даже для себя произнёс я.

- Кошечка? - оживился рыжий. - Ну...

- Снежинка, - перебил я, приподнимаясь на локте. - Где моя Снежинка? Отведи меня к ней. Хочу... ещё разок... увидеть...

Как он подобрался, мой боевой Пух. Шерсть распушил, чуть не в шар превратился. И как зафырчит:

- Ты, Сашка, дурак полнейший! Ради этой... этой... Она того не стоит, поверь!

Ну просто как Серёжка.

- Ты можешь отвести меня к ней или нет?! - рявкнул я, чувствуя, как пустота, поселившаяся в сердце после расставания, начинает заполняться надеждой.

- Ну, могу, - буркнул кот. - Да, ты, ты... ты хоть знаешь, у неё, таких - полный набор, что при дворе, что... У неё сад из таких как ты, идиот! - заорал он вдруг. - Мэб славится тем, что сначала зачаровывает очередного глупца, потом приводит в Тир-на-Ногт, а, когда наиграется, превращает в ледяную статую. Ты хочешь быть глыбой льда, а Сашка? Навечно!

"Ты хочешь быть её игрушкой?"

-Да.

Пух отшатнулся, очень по-человечески покачал головой, щуря глаза. И вдруг:

- Окно распахни.

- Что? - ахнул я, между тем послушно открывая окно. - Зачем?

- Становись на подоконник, - продолжал командовать Пух. - И шагай вниз.

- Ты сдурел?! - прорычал я, выглядывая на улицу. - Тут десятый этаж!

- А тебя не всё равно? - фыркнул кот.- Шагай-шагай, какая разница, считай, уже и так мертвец. Давай, шагай, твоя Снежинка, - выплюнул он, - ждёт тебя.

Я покосился вниз. На кота. Снова вниз.

Закрыл глаза и шагнул вперёд.

В воздухе застыли снежинки. Они не падали, нет, они просто висели. В абсолютно, совершенно ледяном воздухе.

Я шёл, дрожа, через волшебный во всех смыслах, лес к громадному, похожему на ледяной дворец зданию. Деревья, словно выточенные из стекла, сверкали, снег слепил глаза, я утопал в сугробах по колено, а иногда и по пояс, но всё равно шёл к дворцу - чарующе прекрасному, изумительному, неземному. И, как оказалось, действительно ледяному. Тонкие, прозрачные стены играли со светом, словно громадные алмазины. Пол под ногами, отчего-то совершенно не скользкий, звенел от моих шагов.

А вокруг тишина зимней ночи. Очаровательная, завораживающая, пугающая тишина.

Я жестоко мёрз в своей фланелевой рубашке, обнимал себя руками, выстукивал дробь зубами - но тепла в этом царстве льда просто не было. И не могло быть, как не старайся.

К тому моменту, когда мне навстречу выбежали какие-то гротескные существа, напоминающие рождественских эльфов из голливудских фильмов, я уже с трудом воспринимал этот... сон. Сон же, так? Коты не разговаривают в обычной жизни, люди, выпавшие из десятого этажа, не попадают в сугроб в волшебном лесу...

Что-то крича и мерзко хихикая, существа сгрудились вокруг и, подталкивая, практически потащили куда-то в лабиринте ледяных коридоров и застывшего зимнего великолепия.

Я и не заметил, как очутился в чём-то, сильно смахивающем на тронный зал. По крайней мере, он был большой, украшенный узорами, какие возникают от мороза на стекле (тут они были повсюду: на стенах, потолке, колоннах, полу...), и, конечно, здесь стоял высокий ледяной трон, на котором величественно восседала моя Снежинка, окружённая нечеловечески прекрасными рыцарями... кавалерами... дамами... Сама нечеловечески прекрасная, сейчас ещё более волшебная, чем когда-либо. Надменная, с высокомерием во взгляде. И всё той же горечью, где-то там, на дне. Горечью, которую мне так и не удалось растопить.