Завещание красного Сен-Жермена - Екатерина Барсова Страница 25

– Я закурю.

– Да ради бога! Можете даже и не спрашивать.

Он достал сигару и закурил. Мягкий аромат табака обволакивал Киру, словно облако. Какое-то время они молчали.

– А теперь расскажите мне все.

В темноте Кира пыталась поймать взгляд мужчины, но не смогла. Он смотрел не на нее, а куда-то вниз.

– Вы думаете это легко?

– Не думаю. Но вы решились встретиться со мной, значит, вам нужен не просто собеседник, а человек, который вам поможет. Даст ответы на вопросы, нужные вам.

– Вы правы.

– Дело в том…

Пара в углу внезапно притихла или ей это показалось?

– Давайте выйдем на вторую веранду.

– Здесь есть еще одна?

– Да. Для постоянных посетителей.

Вторая веранда оказалась поменьше. И на ней никого не было. Что показалось большим плюсом.

– Я стала свидетельницей убийства дедушки.

Кира рассказала все. Закончив, она вдруг поняла, что ее бьет крупная дрожь, несмотря на тепло. Быстрым движением ее собеседник снял пиджак и набросил ей на плечи:

– Так теплее?

Ей показалось, что в темноте он улыбается.

– Да.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что выслушали меня.

– Вы точно слышали слова, что у них есть покровители наверху?

– Да.

– Я думаю о том, что… Нам лучше покинуть это заведение, и немедленно. Не будем терять время. Здесь есть черный ход. Идите за мной. И не задавайте никаких вопросов.

– Не буду.

Они быстро спустились по лестнице с черного хода.

– Я оставил машину на парковке, но лучше возьму такси. Но сначала пройдемся пешком. Вызовем такси на другой улице.

Они шли быстрым шагом. Минут десять двигались пешком, петляя по дворам, потом наконец остановились и вызвали такси.

– Я думаю, нам следует поехать не ко мне домой, а в одно место, где никому в голову не придет меня искать.

– Хорошо.

Они остановились у кирпичного дома на улице Алабяна.

– Я думаю, что здесь нам будет безопасней. Мы можем переночевать здесь. И тогда решим, что делать дальше. Судя по всему, вы попали в нешуточный переплет. Мы все попали, – поправился мужчина. – И надо думать, как выкарабкиваться из этого…

– Спасибо. – сказала Кира. Ей стало легче.

Квартира, куда они пришли, была однокомнатной, с маленькой кухней и тесной прихожей.

– Это квартира моей одноклассницы. Она художница, по полгода бывает на этюдах – или, как там говорят у них, на пленэре: то на Севере, то на Алтае, то в глухих Мещорских краях. Куда ее только не заносит… Она оставляет мне ключи, чтобы я иногда наведывался, проверял, что и как.

– Понятно.

– В ресторане мы не доели, так что я сейчас спущусь вниз. Тут неподалеку магазин. Заказывать доставку не буду.

Кира осталась одна. Она подошла к окну. Улица была почти пустынной.

Вскоре вернулся Андрей Петрович.

– Вот… В ресторане мы толком не поели. Да еще сбежали… Завтра попрошу друга заплатить. Сам светиться не стану.

– Я особо даже есть не хочу.

– Кофе выпьем?

– Кофе – да…

Выпив кофе, Кира протянула:

– Теперь я хотела бы продолжить рассказ.

– А я этого и ждал, – улыбнулся Андрей Петрович. Улыбка у него оказалась замечательная. Широкая, по-мальчишески озорная.

– Я была у вашей дочери, боюсь, что изрядно ее напугала, но я не виновата.

– Я не виню вас, – быстро сказал Андрей Петрович.

– Я старалась ей объяснить… опасность того положения, в которое мы попали.

– Она так и поняла. Правда, не скрою, вначале она была напугана. И в принципе я на вас злился, вы ее могли сильно напугать. Хотя она у меня девочка храбрая.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Сейчас не сердитесь?

– Я же говорю – не виню вас и не сержусь.

– Вы сняли камень с моей души.

Наступила пауза.

– Руслана показала мне альбом. Ваш семейный. И там была одна фотография… Я ее… украла. Вот она. Эта надпись… Она меня и заинтриговала первым делом. Для того чтобы установить, кто запечатлен на снимке, я и встретилась с вами. Это одна из причин, – поправилась Кира. – Кто это?

Андрей Петрович взял фотографию в руки.

– Кажется, я знаю ее. Это Анна Георгиевна Кобалидзе. Переводчица с испанского. Отец в шутку называл ее Анитой.

У Киры часто-часто забилось сердце:

– Она жива?

– Нет, умерла. Утонула в море. Десять лет назад. Дед сильно переживал по этому поводу.

– Между ними была любовь?

– Как видите, да. Но я застал уже ту стадию отношений, когда они были друзьями. Настоящими, хорошими…

– У нее остались родственники?

– Дочь, внуки, но они во Франции. В Тулузе. Да она и сама жила там.

– Вы знаете их адрес?

– Да. Иногда переписываемся. В соцсетях. Поздравляем друг друга с праздниками. Не регулярно, но все же…

– Ах вот она какая Анита…

– Если порыться в семейных альбомах, можно найти несколько ее фото. Я помню, отец иногда звал ее на наши семейные праздники. Элегантная дама среднего роста, сохранившая прекрасную фигуру. Всегда подтянута, хорошо одета, со вкусом. Но это было, естественно, до того, как они покинули страну.

– А почему они уехали?

– Я не спрашивал. Меня это не интересовало. Я был тогда подростком.

– Ваш отец никогда не говорил об этом?

– Нет.

– Когда же вы ее помните? С каких лет?

– С детства. Поэтому мои воспоминания о ней самые смутные.

– Вы что-нибудь знали о работе своего отца?

– Этот вопрос мне задавали и следователи.

– И что… что вы им ответили?

– Знал только в самых общих чертах. Это же было секретное КБ. И о своей работе отец не распространялся. Это было запрещено. В то время это не обсуждалось. Раз нельзя – значит нельзя.

– А друзья отца? Вы их знали?

– Некоторых. Кто-то уже умер, с кем-то связь потеряна. Отец в последние годы вел крайне замкнутый образ жизни.

– Но вы же не могли знать обо всех контактах отца, если жили отдельно. Я хочу сказать, что он мог встречаться с кем-то, не ставя вас в известность. Такое могло быть?

Андрей Петрович с удивлением посмотрел на нее:

– Теоретически да, и практически могло быть. Но зачем?

– Но вы видите, кому-то же захотелось убить вашего отца и моего деда.

Наступило молчание.

– Вдруг Анна Кобалидзе обладала какой-то полезной для нас информацией?

– Возможно… Она знала отца в молодые годы…

– Как она умерла?

– Утонула. Об этом сообщила мне ее дочь в переписке. Просто написала, что мама умерла. Утонула, купаясь в море. Больше ничего не сообщила. А я не стал расспрашивать. Просто выразил соболезнования, и все.

– Если они уехали всей семьей… Причину вы не знаете?

– Нет.

– Наверное, они забрали с собой