Крис Юэн - Похождения в Париже Страница 46

— Конечно. Мы знаем, что она подделала картину Пикассо. Это мне понятно.

Я изогнул бровь.

— Возможно, она подделала и много чего другого. Когда я просматривал полотна в ее квартире, я как-то об этом не думал. Но теперь вспоминаю, что картины эти относятся к разным стилям и, возможно, среди них хватает копий.

По выражению лица Виктории было видно, что эти подробности она считает несущественными.

— Это общий фон, — продолжил я. — Катрина — специалист по подделкам, это у нее в крови. И можно предположить, что картинами она не ограничивалась.

— В смысле?

— Я про фотографию на водительском удостоверении. Я дважды обыскал ее квартиру и нашел только две фотографии. Одна на водительском удостоверении, другая в рамке на туалетном столике.

— Могли быть и другие.

Я покачал головой.

— Поверь мне, я бы их нашел. И это странно. Человек, который занимается живописью…

— Так что ты думаешь? — Виктория прервала меня. — Она подделала эти фотографии? Но зачем ей это потребовалось?

— Подготовка. С помощью компьютерной графики не так уж сложно поменять себя на Софию на старой фотографии с Жераром. Они, наверное, были похожи, иначе у нее не выгорело бы.

Виктория фыркнула.

— Что не выгорело, Чарли?

— Убить Софию и выдать за себя. Вот почему она удушила Софию мешком. Кожа поменяла цвет, лицо раздулось, различия во внешности затушевались. Катрина подделала не только картину Пикассо, но и свою смерть.

Виктория отпрянула от меня, крепко закрыла глаза, словно унюхала что-то неприятное.

— Но в полиции не дураки. Они проверят зубную формулу, и все такое.

— Не обязательно. К записям дантистов обращаются в последнюю очередь. В реальной жизни не все делается по науке, пусть нас в этом и убеждают. Первым делом они будут исходить из чего-то более очевидного.

— Например?

— Удостоверения личности, найденного на месте преступления. Или изучат вещи в сумочке.

— То есть Катрина могла это спланировать?

— Да. Но это не все. Требовался еще человек, который знал ее и мог опознать.

— Тогда у тебя нет никаких шансов.

— Это мы еще поглядим. — Я погрозил ей пальцем. — К кому они обратились бы прежде всего?

— Полагаю, к мужу. Но Жерар в тюрьме.

— И что? Он по-прежнему ближайший родственник Катрины. И, если он в курсе, то ему достаточно сказать: «Это она». Полиция наверняка не станет копать дальше, если учесть, что настоящая жертва — иностранка, работавшая за хлеб и крышу над головой в книжном магазинчике в центре Парижа. Большинство работников «Парижских огней» — перекати-поле. А Софии было лет пятьдесят. Одинокая женщина. Может быть, на родине у нее никого и не осталось. В любом случае пройдет много месяцев, прежде чем кто-то из родственников или знакомых поднимет тревогу.

— Выглядит все довольно дерзко…

— Еще бы! Но почему бы таким же образом не обеспечить себе и алиби?

— Алиби обоим? — переспросила Виктория.

— Конечно. Жерар отправился в тюрьму, рассказав всем, кому только можно, что грандиозный план по похищению «Гитариста» остался нереализованным. А вскоре Катрина погибает от рук человека, который пытался добраться до планов Жерара. И они чисты, как ангелы.

— Все это напоминает дымовую завесу.

— Сначала они создали впечатление, что кражи, которую они совершили, не было вовсе. Потом приняли меры к тому, чтобы выйти из игры, и им оставалось только дождаться, пока Жерар отсидит в тюрьме, чтобы забрать Пикассо, продать за кругленькую сумму и начать новую жизнь совсем в другом месте.

— Но подожди, ведь картина находилась в хранилище банка. Если все будут знать, что Катрина мертва, она же не сможет забрать «Гитариста».

— Я думал об этом. Но потом задался вопросом: кому она завещала свое состояние?

Виктория вздохнула.

— Если твоя версия соответствует действительности, то мужу.

— Именно. Прямиком из тюрьмы Жерар идет в банк и в полном соответствии с законом забирает картину.

Виктория откинулась на спинку потемневшей от времени каменной скамьи, покачала головой, словно разгоняя сомнения, которые еще туманили мозг. Но вроде бы не добилась успеха.

— Если все, что ты говоришь, верно…

— Должно быть верно, — вставил я.

— Тогда как ты объяснишь, что карточка с магнитной полосой от банковской ячейки Катрины оказалась за фотографией в рамке? Я бы не оставила ее валяться в квартире.

— Она не валялась. Ее спрятали.

— Не очень-то надежно.

— Это только кажется. Дело в том, что искал эту магнитную карточку вор, которому очень хотелось ее найти.

— Не знаю. Мне представляется, что Катрине следовало держать карточку при себе. Я хочу сказать, что, инсценировав свою смерть, она потеряла доступ в квартиру.

— Скорее всего, они с Жераром полагали, что квартира — самое безопасное место, потому что вряд ли кто туда зашел бы до его освобождения.

Виктория сложила руки на груди.

— Почему они сразу не продали Пикассо?

— А риск утечки? А возможный доносчик? Нет, они хотели максимально обезопасить себя. Утечку можно было допустить после того, как Жерар выйдет на свободу и продаст картину, но не раньше.

Виктория встала, направилась к кромке воды. Посмотрела вслед барже, словно та являла собой некий секретный ответ на ее вопросы. Я понимал, что воспринять мой рассказ не так-то просто, но это не означало, что Жерар и Катрина не сделали всего того, о чем только что услышала Виктория. И потом: у меня ушло несколько дней, чтобы разложилось все по полочкам.

— Пока я не нахожу проколов в твоей версии.

— Ничего, найдешь. Ты всегда находишь что-нибудь этакое.

— Главный недостаток твоей версии в том… что это только версия и, если на то пошло, очень уж экзотическая. Пусть ты прав, но Катрина спряталась, а Жерар ни в чем не сознается, и ты останешься главным подозреваемым… даже если полиция идентифицирует эту Софию.

— Вот почему мне необходимо поговорить с Натаном Фармером. — Я достал из кармана визитную карточку. — Я должен убедить его в своей правоте.

— А как насчет доказательств?

— Важность доказательств преувеличена. — Я протянул руку и защелкал пальцами, желая заполучить мобильник. — Я, во всяком случае, всегда так думал.

ГЛАВА 34

Фармер назначил нам встречу на площади Бастилии. Мы вышли из метро и увидели его «Ягуар», припаркованный неподалеку от здания оперного театра. Я постучал по стеклу, он сложил газету, которую читал, и, даже не посмотрев в нашу сторону, дал знак шоферу открыть дверцу. Мы залезли в обитый кремовой кожей салон, где воздух благоухал запахом нового автомобиля. Я оценил и мягкость кожи, и пружинистость сидений, и вставки из орехового дерева, и отполированный до блеска приборный щиток. Устроившись поудобнее, я провел рукой по сиденью и должным образом откашлялся.

— Я вижу, вы признаете только все самое лучшее, господин Фармер.

Он молча глянул на меня.

— Не волнуйтесь, это правильно, — заверил его я. — Отличный автомобиль, прекрасные костюмы, сшитые на заказ туфли. И само собой, вы заслуживаете пояснений самого высокого качества.

— Такое ощущение, что вы собираетесь продать мне страховой полис, — сухо заметил Фармер.

— Нет, просто испытываю удовлетворенность от хорошо сделанной работы. То же чувство, как и в те моменты, когда в романе поставлена последняя точка. Правда, Вик?

Виктория кивнула.

— Совершенно верно, Чарли.

— А почему бы нам не выпить? — Я указал на хрустальный графинчик с виски, который стоял в углублении консоли.

— Почему бы нам сначала не поговорить? — ответствовал Фармер. — Давайте послушаем, с чем вы прибыли.

— Бизнес, и ничего, кроме бизнеса?

— Боюсь, именно так.

Фармер взмахнул рукой, и водитель, увидев это телодвижение в зеркале заднего обзора, отъехал от тротуара. Повернул налево, на улицу Сен-Антуан, направился к Лувру. Я подождал, пока мы проедем стеклянную пирамиду, а потом сообщил Фармеру, что в моей квартире обнаружено тело некой эстонки по имени София и ее убийство — часть плана прикрытия кражи картины Пикассо, который разработали Катрина Ам и ее муж Жерар. Объяснил мотивы их действий, подробно остановился на самих действиях, и, должен отметить, что история эта, озвученная второй раз, для меня самого прибавила убедительности.

Пока я говорил, мы неспешно ездили взад-вперед по широким автострадам Елисейских полей, от Триумфальной арки до площади Согласия. Скользили мимо сверкающих автомобильных салонов, дорогущих парфюмерных магазинов, знаменитых ресторанов и кафе. Везде кишели туристы. Нас окружали самые разные французские автомобили. Я вдруг с особой остротой почувствовал, какой это огромный и красивый город. И, находясь в самом сердце этого города, я ощущал, как уходят смятение и усталость последних дней.