Рапунцель: принцесса без башни - Надежда Николаевна Мамаева Страница 10

Я, зябко ежась, встала с постели и подошла к окну, чтобы получше рассмотреть эту пелену, стелившуюся по земле.

Да уж… В таком и заблудиться немудрено. Хотя не ливень – уже хорошо. Уходить в него было бы куда хуже. А то, что покидать дом придется, – это факт. И раз я заверила психа, что уйду на рассвете, значит нужно уходить. Потому как я, пусть и сбежала из замка, дочерью короля от этого быть не перестала. А аристократ тем и отличается от простолюдина, что если уж дал слово, то не может забрать его обратно, как обманщик-наперсточник – монету у простака. Да и не могла я заставить желать Сыча меньшего, чем ему уже обещала.

Так что вернулась к кровати, села на нее и, ежась, начала натягивать отсыревшие за ночь ботинки на окоченевшие пальцы. Одеяло, от которого теперь пахло не только мятой, но и рысьей шерстью, лежало мокрым комом. На подушке в лучших традициях ветреной любовницы рысюля оставила частичку себя. И даже не пару волосинок, а целый клок шерсти. Мол, вспоминай мгновения, которые мы провели вместе, и горестно вздыхай!

Я на это лишь хмыкнула и подхватила узелок с вещами, который стараниями одной пушистой паразитки полегчал. Даже несмотря на деньги, которых благодаря хозяину дома прибавилось.

«А я даже не узнала, как его зовут», – пришла на ум непрошенная мысль. Но я решительно отмела ее. Мы с психом знакомы меньше суток и никогда более не увидимся. Пусть в моей памяти он останется как Сыч. И не более.

Только отчего при этой мысли в груди потяжелело? Наверняка виной тому расшалившиеся нервы. И усталость. Только вот отдыхать некогда… Надо двигаться дальше. Для начала – хотя бы до порога комнаты.

Оказавшись подле него, приоткрыла створку и высунула нос в коридор. Тишина. Холодная. Кисельная. Гнетущая.

На цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, которые вчера так и норовили запеть на все лады, я проскользнула к выходу. Дверь поддалась с тихим вздохом, будто и не рада была меня выпускать. Я сама отчего-то не очень была рада, но долг есть долг, каким бы он ни был: слова, чести, дочерний, дружеский, совести, кредитный… Все надо отдавать. И вовремя. Иначе можно закончить, как мой отец. Ибо я подозреваю, что мачехе сесть на трон помогли. И как раз те, у кого отец взял взаймы и не успел расплатиться.

С такими мыслями шагнула в туман, который обнял меня плотно и влажно, как саван. Видимость сократилась до нескольких шагов. Лес словно грезился невдалеке, а тропинка, на которую я вышла, терялась в белесой хмари.

– Ничего, скоро туман рассеется, я поднимусь на пригорок, сориентируюсь по карте и продолжу путь, – бубнила я себе под нос, идя по траве. Звуки собственного голоса придавали решимости. – До границы с Фраторским королевством еще меньше седмицы пути. А там делов-то останется, что тайно перейти порубежье и добраться до побережья Алого моря, где можно будет и осесть, назвавшись дочкой мелкого купца или молодой вдовой ростовщика…

План был прост, карта к нему прилагалась. Та самая, что выпала из узелка вместе с гребешком. Кстати, надо бы ее достать…

Глава 4

Начала рыться в узелке, пытаясь выудить свернутую бумагу на ощупь, а взгляд меж тем блуждал по туману, который, кажется, и не думал рассеиваться, становясь все гуще… И тут в этой молочной тягучей клокастой белоснежности я заметила движение.

Впереди, на тропинке возникло нечто… Туман перед черной, точно поглощавшей в себя свет тенью, как будто расступался. Бесформенная, словно клякса, поставленная на мокрый пергамент, она плыла. Медленно, неотвратимо. И от этой тьмы исходил холод. Смертельный, пробиравший до костей. Он достиг меня раньше, чем сама хтонь.

Дыхание перехватило, сердце сжалось и попыталось удрать в пятки. Но не тут-то было! Я не позволю своим органам бежать куда бы то ни было по отдельности, когда их хозяйка задумала рвануть от опасности целиком.

Мне понадобилась доля мига, чтобы принять решение. А дальше руки и ноги, кажется, действовали сами по себе. Вот пальцы подхватили юбку, подол которой задрался едва не до талии, а башмаки замелькали в воздухе так, что показалось: я не мчу по опавшей листве, а лечу над ней.

Грудь горела огнем. И это несмотря на ледяной воздух, которым я дышала. Мышцы, по ощущениям, трещали, а сухожилия готовы были вот-вот порваться… Перепрыгивая через кочки, не оглядываясь, я неслась к дому. Потому как отчетливо понимала: в лесу мне от этой дряни, кем бы или чем бы она ни была, не скрыться.

В ушах стоял, все нарастая, вой. Так могла кричать пустота. Вопить безысходность. Реветь кровная месть… Так звучала сама смерть. Моя. Она гналась по пятам, становясь все ближе…

До этого мига я думала, что могу умереть в дороге, напоровшись на ватагу татей, от клыков диких зверей, от чахотки, простыв, в конце концов, от посланных по мою душу убийц… Но чтобы от какой-то призрачной дряни? От того, чего, я считала, и вовсе не существует!

Вот только даже если так, без боя не сдамся! Ну или хотя бы без бега…

Призрачная тварь была уже совсем рядом. Я чуяла спиной ее холод, ловила носом исходившей от хтони смрад, когда нога запнулась, подвернувшись. Острая боль пронзила лодыжку, и я рухнула со всего маху в листву. На долю мига перед глазами все почернело. Но я, судорожно вцепившись пальцами в мокрую от вчерашнего дождя жухлую траву, попыталась подтянуть тело, отползти хоть на полшага подальше от этой вымораживавшей дряни и…

Когда перед взором немного прояснело, увидела, как эта тварь… проплыла от меня на расстоянии вытянутой руки, пальцы, которые вцепились в траву и были ближе всего, ожгло будто кипятком. Я заорала от боли, точно на тыльную сторону ладони поставили клеймо, и…

Сквозь пелену боли я увидала Сыча, который выбежал из дома. И призрачная хтонь тут же, словно стрела, нашедшая цель, помчалась к психу. А тот и не подумал бежать!

Брюнет повернулся лицом к этой холодной смерти, будто видя ее. Насквозь.

– Пригнись! – приказ, хлесткий, как удар кнута, заставил подчиниться помимо воли. Я распласталась на траве.

Псих же, не медля ни мгновения, выпростал руку вперед, быстрым, отточенным движением. В воздухе что-то пронеслось. Яркое, точно пламя, прошив призрачную дрянь насквозь и чиркнув в воздухе над моей головой, врезалось в землю, пропахав в той