Рапунцель: принцесса без башни - Надежда Николаевна Мамаева Страница 16

Потому, отставив опару подниматься, я обратила свой взор на тыкву. И тут-то случилась загвоздка. Потому как эту рыжую заразу, точно ведьму, не брали ни зубы хищника (рысь старалась и помогала мне клыками и когтями), ни железо. А ножей, между прочим, на кухне было немало! Разных. И все они оказались бессильны перед толстой шкурой этой бахчи, которая замуровалась в кожуру, точно в латы. А против брони нет вернее средства, чем меч и копье…

Тут-то я вспомнила об алебарде в коридоре… А что? В сражении за тыквенный пирог пригодится любое оружие!!! Вот только вчерашний доспех ныне оказался безоружен. Да и у второго, что был при входе, меча отчего-то не оказалось. Та-а-ак… Кажется, один Сыч решил не доверять девице, которая и без боевого арсенала способна навредить. Особенно себе!

Но чтобы я сдалась? Ну уж нет! Тыквенный пирог стал моей целью. Я ее четко видела, в себя верила, и все препятствия посылала в пекло на переплавку.

Так что, обойдя первый этаж, поковыляла на второй, вспомнив, что маг оставил в своей спальне кое-что, сейчас крайне мне нужное… Заодно и обошла дозором комнаты наверху: я заприметила библиотеку, музыкальную и каминную залы, кучу спальных с зачехленной мебелью, и наконец добралась до обиталища Сыча. Самого хозяина не было, а вот его топор, тот самый, который так мастерски вчера отсек мне косу, лежал на комоде.

Кажется, маг назвал секиру «Рассекатель граней». Что ж, думаю, тыкву он тоже рассечет только так… И я тут же верну оружие на место, как закончу свою войну с этой рыжей пакостью! Сыч ничего и не заметит…

Успокоив тем свою совесть, я взялась за рукоять. Та оказалась на ощупь приятно-теплой и как будто сама просилась в ладонь. Посчитав это добрым знаком, подхватила свое средство тыквенной борьбы и отправилась вниз. А там…

Хрясь – и пополам. Хрясь – и на четвертины!

Как заправский дровосек я изничтожила любые попытки сопротивления со стороны бахчи. Утерла пот со лба и взялась за нож, чтобы таки приготовить этот пирог, демон бы и рысь его побрали (и подрали)!

Зато печь, не иначе в награду за вчерашние с ней мытарства, вела себя прилично. Возможно, устрашилась моего боевого вида – с секирой наперевес, или кровожадного взгляда, ибо к концу готовки я была готова не то что еще одну тыкву порубить – врагов всей империи разом!

И вот он, момент истины. Я поставила противень в жерло печи, помолилась всем богам разом (хотя ни в одного не верила) и стала ждать.

Запах, плывущий из печи, был божественным. Сладким, пряным, с нотками корицы и… гари? Черт! Я бросилась к печи, отдернула заслонку и увидела, что один краешек моего шедевра решил, видимо, стать не зарумяненным, а сразу подгорелым.

– Проклятье! – выругалась я, орудуя ухватом. – Ну конечно!

Я достала пирог на свет, вернее уже тьму, ибо на улице уже наступила ночь, так что пришлось зажечь пару свечей на кухне.

Ну… В целом… мой тыквенный «шедевр» был похож на пирог. Круглый, высокий, с трещинкой по центру начинки. Если не смотреть на тот самый подгорелый бок, он даже выглядел аппетитно.

Я отломила кусочек с «здоровой» стороны. Обожгла пальцы. Подула. Сунула в рот.

И… Он получился вкусным! Настоящим! С хрустящей корочкой и нежной, сладкой мякотью внутри. Я даже возгордилась!

Вальпургия, все время моей эпохальной битвы за ужин, лежавшая в углу кухни, обошла меня и пирог кругом, смерила его своим кошачьим взглядом и фыркнула, явно давая понять: «Мясо лучше». Тут я даже спорить не стала.

– Зови хозяина, – велела я этой мохнатой критиканше, про себя добавив «и ищи его тоже».

Потому как у меня были большие сомнения в том, что смогу разыскать Сыча быстрее, чем пушистая хищница.

К слову, хвостатая привела Сыча быстро. Я только-только чай успела заварить. А после рысь уселась всей своей пушистостью перед столом с пирогом, намекая, что хоть моя стряпня – и не мясо, но отведать ее киса таки изволит. И вообще, не такая я и плохая кулинарка. Пришлось дать откат за такой подкат в особо сдобной валюте.

Киса заурчала, уплетая кусок пирога. Сыч, который отчего-то был в другой рубахе, нежели утром, и отчего-то с повязкой на глазах, хоть и не урчал, как его питомица, но тоже был доволен. Он ел молча, но я то и дело ловила на себе… будь он без тряпицы на лице, сказала бы взгляд. Но нет. Это скорее было внимание. Не навязчивое, прилипающее намертво, словно смола, не пренебрежительное. Как к чокнутой принцессе. А… словно Ронгу была интересна сама я – сомнительная девица, сидевшая на его кухне.

– Зачем тебе эта ткань на глазах? – не удержалась я от вопроса.

– Многих раздражает слепой взгляд, – пожав плечами, пояснил маг как само собой разумеющееся.

– Знаешь, я, похоже, не отношусь к большинству, – призналась я, вдруг осознав, что меня эти шоры на Ронге раздражают. И без задней мысли добавила: – Мне ты нравишься больше безо всяких повязок.

– Я тебе нравлюсь? – иронично протянул маг. Кажется, у него даже бровь под тряпицей приподнялась.

А я, заерзав на скамье, ощутив, что, несмотря на разделявший нас стол, мы стали как будто ближе, причем возмутительно ближе, и поспешила пояснить:

– В смысле, меня не пугает то, как ты смотришь. А тебя самого, кажется, эта ткань раздражает. Так что, если хочешь, сними, меня это ничуть не смутит…

Вышло сбивчиво, и я уже успела пожалеть, что вовсе просила о черной тряпице, будь она неладна. А еще о том, что не стала сервировать ужин в столовой. Там-то расстояние между мной и магом было бы побольше.

Но, накрывая на стол, я руководствовалась немного другим. И нет, не тем, что на кухне проще и не нужно нести пирог, тарелки, приборы в зал. Просто… Вчера мы ели здесь. Да, место, не подобающее для сиятельного (а я отчего-то не сомневалась, что Сыч – благороден если не по крови, то по духу – уж точно), но, кажется, хозяин был не против. А мне самой даже малая обеденная зала претила. Видимо, у меня была аллергия не только на глупость (я с нее прям полыхала), на яды (они