Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская Страница 5

- Какой друг? - у него что, приступ тупости?

- Конь!

- А-а. Ну, я не знаю, мне того...

- Занят, что ли? Так ничего, я сама схожу...

- Нет, нет, я провожу, - тут же затараторил он.

Хм-м! Видно, приказали с меня глаз не спускать... И мы пошли.

Ну, расстояния тут у них! И с чего бы это? Вроде и монастырь не настолько уж гигантский, а как идти, так битый час!

Похоже, меня специально ведут дальней дорогой, по периметру, чтобы успеть доложить начальству, куда мы направляемся. Ох, чую, что-то здесь затевается... Ладно, душа моя, задницу в кучку, и будем наготове.

На конюшне меня ждала еще одна неприятная картина. Мой жеребец громогласно ржал, и, вставая на дыбы, молотил копытами воздух. Один из конюхов привалился к стене и держался за грудь, а другой - здоровенный детина в кузнечном фартуке, боязливо жался к перегородке.

- А ну, стоять! - гаркнула я во всю мощь. Кузнец вздрогнул и дернулся. Конь же, наоборот, чуть успокоился, услышав знакомый голос, но все же продолжал прижимать уши к голове и скалить зубы. - Что здесь творится?!

- Бесовская скотина! - сплюнул кузнец. - Расковался он у тебя, красавица, но никого к себе не подпускает!

- Да-а? А на какую ногу?

- Ну, так это... На правую, только не подпускает он к себе...

Ой, заливает он мне! Я на подступах к монастырю подкову заднюю левую меняла. Она еще могла подвести, ведь тот кузнец не наш - орденский умелец. А остальные проверяла, и точно могу сказать, что все было в порядке.

- И что? Тебе-то, какое дело, твой конь что ли?

-Дык, непорядок это... - как-то неуверенно протянул мужик. - Перековать бы полностью надо... - и снова потянулся к узде.

Жеребец захрипел и взвился на дыбы. тот отшатнулся.

- Вот бестия!

- Пятый! Стоять! - рявкнула я снова.

Конь рухнул двумя копытами на пол. Конюшня содрогнулась.

- Слушай, малый, меня внимательно! - обратилась я к кузнецу. - Если еще раз подойдешь к коню - пеняй на себя! Он у меня дурной, никого не подпускает, и если зашибет - не моя забота. А сотворишь что-нибудь с ним, будешь иметь дело со мной, а потом и с Господом Богом, но уже там, на небе! Ясно?!

Под конец я практически орала, тыкая пальцем в потолок.

- Дык мне... - проблеял мужик.

Но я уже не слушала никого. Подошла к жеребцу, тот как послушная собака ткнулся мне мордой в руку, ища ласки и поощрения. Я похлопала его по носу, потрепала по шее.

- Хороший ты мой. Молодец мальчик! Сторожи. Нельзя трогать. Нельзя, - я указала ему на седло. Во время борьбы Пятый сбросил его с бревна на землю. И постучав по яслям с овсом, произнесла - Ни! - потянула за повод и еще раз сказала - Ни! - то же самое сделала и с водой. Теперь я была спокойна, его не отравят, он не подойдет ни к тому, ни к другому. Голодать ему недолго, сегодня перед вечерей ноги моей здесь не будет.

- А почему вы назвали его - Пятый? - это было первое что я услышала от мальчишки, когда мы вышли из конюшни.

Перед уходом я осмотрела подковы жеребца, они оказались в полном порядке. Интересно, какую байку мне собирались скормить?

- Что?

- Почему вы назвали его Пятый?

- Потому что я была пятой из наездников, кто оседлал его и после этого остался в живых, - зачем-то ляпнула я.

На самом деле стойло в ордене у жеребца было пятым по счету. Однако всю обратную дорогу паренек уважительно косился на меня, больше ничего не решаясь спросить.

Братья пели. Чистые голоса взмывали в высь к сводам собора, отражались от красивейших витражей и рассыпались серебряными искрами в окружающем мире. Молитва неслась вверх, лилась из сердца и, казалось, что достигала престола Господа. И было от этого так хорошо, так прекрасно, хотелось, чтобы мгновение длилось вечно, чтобы молитва никогда не кончалась. От всей души, до полного растворения себя в слове, я молилась. Руки сложены в молитвенном жесте, пальцы сцеплены так крепко, словно от этого зависит жизнь. И верилось что Бог - здесь. Он присутствовал тут, в этом храме, и смотрел на нас, чад своих неразумных. И было от этого так хорошо, так прекрасно. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, чтобы никогда не кончалась молитва. Потому что Бог - есть Все, и он всегда с нами.

В разноцветные витражи собора светило закатное солнце, преломляясь причудливыми цветными узорами в витражах и падали на нас, стоящих внизу на коленях. От этой величественной красоты захватывало дух.

- Benedictus, in nomine Domine. Amen, (Благословен, во имя Господа. Истинно) - вечерняя молитва закончилась. Солнце спряталось за облако, и свет в соборе слегка померк, от этого я очнулась, словно вернулась обратно.

Братья стали подходить к алтарю для благословения. Пора было подумать, как бы поумнее смыться отсюда. Но нет, не удастся! Епископ уже вцепился в меня взглядом и не отпускал.

Что ж, делать нечего, пришлось пристраиваться в очередь с остальными.

- Благословите, ваше преосвященство, - как положено попросила его, когда дело дошло до меня.

Он сотворил освящающий жест рукой, и протянул для поцелуя.

- Что ты сейчас собираешься делать, дочь моя? - спросил он тем временем.

- Отправлюсь к себе в келью. День был трудный, неплохо бы отдохнуть.

- Ну что ж, хорошо, ступай, - мой ответ, похоже, его удовлетворил.

Уф, выкрутилась, лживые слова в храме не были произнесены. Теперь так и сделаю: направлюсь в свою келью, но только вот у себя в монастыре. Да простится мне эта хитрость!

Уезжать из обители следовало сразу же, после молитвы. С заходом солнца ворота закрывали и после было не выбраться. А завтрашнего дня дожидаться здесь никак не хотелось. Мало ли еще что они придумают?!

Седельные сумки я заранее припрятала у входа в храм. Все что могла, одела на себя. Шлем, оружие и прочие вещи спрятала. Даже кольчугу на себя