Евгений Введенский - Либерия Страница 16

— Но Шимон... Ты же знаешь, что он не мой. Хозяйка экскаватора на такое не согласится... — с тревогой сказал Вильямс.

— Это ты мне предложил эту сделку, а не хозяйка, — резко сказал Шимон. — Значит, ты несешь ответственность. К тому же в плату за экскаватор заложена и твоя комиссия. Если хочешь ее получить — хоть в лепешку расшибись, но выполни свои обязательства! Или пеняй сам на себя...

"Крутой мужик этот Шимон! И какой грандиозный проект!" — сказал я себе. От масштабности планов "Металлической Либерии" голова шла кругом. Я попал к настоящим акулам бизнеса и искателям приключений, жестоким и беспощадным! Я-то думал, что такие дела могут твориться только в кино; да и теперь меня не оставляло ощущение, что я просто оказался по ту сторону экрана.

В этот момент дверь моей комнаты открылась нараспашку, и из нее вышла полуголая Сусу. Из одежды на ней были только моя рубашка и носки: из-под незастегнутой рубашки виднелись черные волосы на лобке, сквозь дыру на месте нагрудного кармана выглядывал лиловый сосок.

Сусу остановилась в дверном проеме, облокотившись о косяк, широко зевнула и произнесла капризным тоном:

— Бигини, я голодная. Принеси мне что-нибудь поесть, пожалуйста! Я буду ждать внутри.

С этими словами она повернулась и скрылась в комнате, виляя бедрами и громко хлопнув дверью. Кто-то из африканцев удивленно присвистнул.

— О боже, Ефгени! — воскликнул Шимон с искренним изумлением. — Ты ведь только вчера приехал... Это было настолько срочно?

Я открыл рот, чтобы сказать, что на самом деле все было совсем не так, как кажется, но вместо этого только промычал что-то невнятное. Чтобы объяснить, как и почему Сусу оказалась в моей комнате, пришлось бы слишком много рассказать, и вряд ли этот рассказ положительно отразился бы на моей репутации.

— Игини, братан! Прошу тебя, как следует позаботься об этой африканской курице! — подмигнул мне Омар. Африканцы дружно расхохотались.

— Друг мой, — сказал Шимон. — Ты, конечно же, имеешь полное право приводить к себе девушек, это же твоя комната. Но постарайся сделать так, чтобы они не прерывали наши утренние собрания и не пугали наших гостей. Хорошо еще, что сейчас здесь все свои. А если бы к нам пришли официальные лица или партнеры по бизнесу? Какое впечатление на них произвела бы наша компания?

— Да, конечно, я все понимаю... — ответил я сдавленным голосом, встал из-за стола и направился в свою комнату.

*******

Сусу лежала на кровати в моих носках и рубашке, закинув ногу на ногу. Она с отсутствующим видом смотрела в потолок, почесывая длинными накладными ногтями кожу под белокурым париком, и не обращала на меня ни малейшего внимания.

Если ночью в Сусу было какое-то дерзкое уличное обаяние, то при дневном свете она казалась просто вульгарной и потрепанной. Тело у нее было чересчур худым, а лицо было похоже на рыбье: толстые лиловые губы резко выдавались вперед, нос был приплюснутым и с большими ноздрями, высоко на лбу карандашом были нарисованы искусственные брови вместо полностью выщипанных своих, а глаза были безнадежно пустыми.

С какой стати она надела на себя мои вещи? Что за странная идея? Чем дольше я смотрел на Сусу, тем в большей степени жалость к этой бедолаге брала верх над раздражением, и я решил спокойно и вежливо, без ругани, как мужчина, отправить девушку домой.

Собравшись с мыслями, я глубоко вздохнул и мягко, но уверенно и авторитетно сказал:

— Послушай, Сусу! Мне надо работать... Одевайся.

— Что? — вскрикнула Сусу, вскакивая с места. — Выбрасываешь меня на улицу?

— Э-э-э, что ты имеешь в виду? — растерянно спросил я, разом утратив уверенность и авторитет. — Мне кажется, тебе пора идти домой...

— Это тебе дорого обойдется! — еще громче крикнула она, с ненавистью глядя на меня, и затем спокойно прибавила: — Дай мне сто долларов, и я уйду.

— Какие еще сто долларов? И почему именно сто?

Почему-то в этот момент меня действительно заинтересовали закономерности ценообразования на местном рынке сексуальных услуг. В самом деле, откуда они берут эти конкретные цифры? Почему ночью в общественной уборной с меня запросили пятьдесят долларов, а утром в моей комнате — уже сто? Почему именно сто, а не восемьдесят или сто двадцать?

— Мне нужны деньги, чтобы пойти в школу, — отчеканила Сусу, капризно скривив губы.

Снова — уже второй раз за сутки, причем при сходных обстоятельствах — услышав про эту загадочную "школу", во имя которой местные девушки готовы были на шантаж, вымогательство и еще неизвестно какие преступления, я разозлился не на шутку. Прошу заметить, что я в этот момент страдал от чудовищной головной боли и все так же срочно хотел отлить.

— Нет у меня денег! — твердо сказал я. — Собирайся и иди домой!

— Хочешь меня вышвырнуть? — повторила она и снова улеглась на кровать. — Попробуй.

— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — пробормотал я себе под нос, ходя по комнате из стороны в сторону. — Не успел приехать, как какая-то Суса свалилась на мою голову. По доброте душевной разрешил ей здесь переночевать, а теперь из своей собственной комнаты не могу ее выгнать!

— Ругаешь меня на своем языке, да? — сказала Сусу с презрительным выражением лица. — Это тебе даром не пройдет!

"Что делать? — задал я себе классический русский вопрос и почесал затылок. — Для начала хотелось бы вернуть рубашку и носки; отдавать их добровольно Сусу явно не намерена, а если я начну самостоятельно снимать их с нее, то получится, что я как будто ее раздеваю... Что же с ней произошло? Вроде бы я ее ничем не обидел, повода для такого поведения ей не давал. Может, у нее что-то наподобие временного помешательства?"

Я шагнул к Сусу и положил ей руку на плечо, собираясь попросить ее вести себя по-человечески.

В ответ девушка выгнулась, как разъяренная кошка, вцепилась ногтями в мое запястье и злобно прошипела:

— Только дотронься до меня, и я вернусь с полицией.

Я выдернул руку и почти выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

К счастью, собрание уже закончилось, и в гостиной никого не было. В доме было тихо; только на стене громко шипел кондиционер, да тикали часы.

Вне себя от радости, я ринулся в туалет.

"Как же все-таки мало нужно человеку для счастья!" — думал я, стоя над унитазом в позе брюссельского писающего мальчика.

*******

Меряя шагами гостиную и кухню, я пытался найти какой-нибудь выход, но в голову приходило только одно — взять деревянную колотушку, которая висит на стенке в кухне, и врезать этой дуре по затылку. А куда потом девать труп? Тьфу ты, нет, нужно успокоиться и придумать, как выкурить Сусу из моей комнаты мирными методами. Но для начала нужно было немного успокоиться.

Я вышел на крыльцо дома, чтобы подышать свежим воздухом, и невольно зажмурился: все вокруг было залито ослепительно ярким светом. Небо было абсолютно чистым, нежно-голубым, без единого облачка! В Беларуси такое небо бывает нечасто.

Воздух был влажным, густым и теплым; я будто нырнул с головой в приятную ванну. Погода была идеальной: ясной, свежей, теплой, куда лучше дневного зноя и ночной духоты. Ощущение было таким удивительно приятным, что у меня чаще забилось сердце и закружилась голова. Я облокотился на бетонные перила, и мои пальцы коснулись какого-то предмета; посмотрев вниз, я увидел пачку сигарет и зажигалку.

"Вообще-то, я вроде хотел бросить... Ну ладно, покурю еще разок", — решил я.

Глубоко, с удовольствием затянувшись, я огляделся по сторонам. Дом со всех сторон был окружен высоким бетонным забором, поверх которого крупными кольцами вилась колючая проволока.

Справа от крыльца находилась бетонная будка, сверху донизу покрытая черной копотью; внутри с громким рычанием пыхтел, подпрыгивал и плевался серым дымом тяжелый железный ящик — дизельный генератор, который снабжал дом электричеством.

Слева от крыльца стояла деревянная конструкция около четырех метров в высоту, на самом верху которой располагалась большая пластмассовая бочка. Из нее торчали две узкие пластмассовые трубы: одна уходила в бетонное кольцо колодца внизу, вторая была присоединена к дому. Это была водонапорная башня, которая подавала воду из колодца в дом.

Прямо перед крыльцом находилась большая прямоугольная клетка, сколоченная из досок и палок, в которой по переплетениям бамбука и лиан прыгали две худых макаки.

"Если боевые действия вдруг возобновятся, "Металлическая Либерия" полностью готова к осаде, — размышлял я, затягиваясь терпким дымом. — Собственные источники воды и электричества есть. А когда закончатся консервы, можно будет съесть макак".

Безмятежность этого утреннего пейзажа нарушали лишь сновавшие повсюду ящерицы разных размеров и расцветок. Во дворе их было, кажется, два или три десятка. Они лежали на песке, гонялись друг за другом по забору, стремительно взбегали на стену дома. Некоторые из них были довольно упитанными.