Максим Бодягин - Машина снов Страница 47

В багровых лучах рассвета, окружённый змейками серого песка, вьющимися по щиколоткам и иногда доходящими до самых колен, сопровождаемый порывами пронизывающего холодного ветра, Марко распахнул двери склада. Отозвавшись на удар дверных створок, обе машины скрипнули и словно вздохнули. Марко перешагнул через тела спящих тут же катайских плотников и медленно отодвинул занавеси ножнами. Тусклый блик пробежал в ответ по тёмным рейкам остова, осветив магические буквы. Марко задрожал от радости. Он провёл ладонью по дереву, и засиявшие по всему периметру машин буквы толкнули его в руку, как в вещем сне.

— Просыпайтесь! — закричал он. — Уже рассвело.

Мастера соскочили, испуганно протирая заспанные глаза. Марко распахнул перед ними занавеси, и изумлённым глазам плотников предстали яркие точечки огней, струящиеся вдоль по упругим рейкам машин. Марко снова провёл над ними рукой, и гулкий низкий звук ответил ему. Машины вздрогнули и густо завибрировали, доски пола заскрипели в ответ, потом в хор вступили пыльные балки, пороги, ставни, двери, и вот уже всё помещение склада наполнил гулкий жаркий звук. Марко раскинул руки, сжимая в левой ножны, а в правой — меч, и песчаные змеи поднялись по его одежде и лёгким дымком оплели его тонкие предплечья.

— Видите? — радостно спросил Марко. — Они живые! Они работают !

Плотники видели перед собой окончательно сбрендившего молодого человека, непредсказуемость которого пугала их до полусмерти. Они не знали, кланяться ли им, бежать ли, по привычке выказывать почтение либо спасаться от вооружённого психа.

— Ваша работа окончена! А теперь бегите! — закричал Марко. — Бегите и никогда никому не рассказывайте о том, что видели. Если кто-то из вас проболтается, эти машины превратят вашу жизнь в ад.

Трое плотников молниеносно рванули к двери, лишь старший, согнувшись в три погибели, пополз к ошалевшему от радости Марку.

— А деньги, господин? Вы заплатите нам обещанное? — демонстративно униженно пробормотал он, цепляясь за сапоги Марка.

Марко засмеялся и бросил ему связку серебряных монет, втрое превышавшую самые смелые мечты катайца. Тот суетливо забормотал слова благодарности, но Марко взмахнул рукой, и тяжкий удар песчаных змей сдул катайца к порогу. Тот на секунду замер, прижимая к груди монеты, но Марко топнул ногой и крикнул «А ну, брысь!», как на собаку, и катаец скрылся за порогом. Только частые шлепки его ног по уличной пыли слышались в створе дверей.

Марко подошёл к дверям, осторожно выглянул на улицу и запер двери на тяжелый засов. Он сел на пол, бросив меч рядом, откинулся на колонну и побарабанил пальцами по голенищу сапога. Чувство усталости навалилось на него пуховой подушкой. Он смотрел на машины, как на подросших детей, и думал, что же теперь с ними делать? Машины успокаивались, вибрация понемногу стихала, буквы перестали мерцать, и гнёзда для магических камней серо смотрели на него незрячими глазницами. Марко наклонил голову, озорная мальчишеская улыбка скользнула по его лицу, он сунул руку за пазуху и вынул заветный мешочек с камнями. И, почувствовав нетерпеливую вибрацию машин, камни задрожали, кожаный шнурок, стягивавший устье мешочка, упруго выскользнул из прорези, словно приглашая Марка освободить камни…

.............................

...Марко...

Поднялся

Подошёл

К машине

Вставил

Камни

В гнёзда

Закрепив их

Сложным

Узлом

Намочив

Кожаные

Штрипки

Слюной

Машина

Потянула

Его

К

Себе

.

.

.

И

Пустота

.

.

.

.

Охватила

.

.

Его

.

.

.

....................

…Мир обрушился на него внезапно, всей силой дневного гомона и шума, резью светлых бликов, вонью горящего кизяка, резким холодком ветра и греющими лучами беспощадного белого солнца… Он лежал на обочине улицы, в луже конской мочи… Узкая двойная колея тянулась от его беспомощных стоп к самой середине проезжей части… Видимо, кто-то отволок его сонное тело, чтобы оно не загораживало проезд… Нарядное, когда-то белое платье покрывала корка подсохшей грязи, издававшей тошнотворный запах тухлятины… Перламутровые рыбьи чешуйки, спутанные комья не то конских, не то ослиных волос, остатки пищи, испортившейся на весеннем солнце, пригоршни бурых спитых чайных листьев, и всё это склеивала дурящая башку вонь прогорклого масла…

Он слегка повёл головой и поморщился: слипшаяся от грязи косица приклеилась к спине, мелкие волосики на шее неожиданно громко захрустели и, обрываясь, отозвались лёгкой режущей болью, приведшей его в чувство. Круговые оранжевые сполохи рассеялись, уступив место ярким снежинкам, падающим в углах глаз. Мир вокруг немного посветлел, углы и линии проступили чётче, чувство горячего песка под веками ушло, нестерпимый гул в ушах уступил место ясным звукам, словно все привычные шумы тщательно протёрли влажной тряпкой и снова выпустили на волю из глухой прохладной раковины.

Марко похлопал рукой по грязи, ища свой меч. Но клинка нигде не было. Марко глухо выругался, протянул ладонь и попытался ощутить привычную тяжесть рукояти. Словно нетопырь он посылал сигналы в пустоту, надеясь, что клинок отзовётся. Марко слепо шевелил пальцами, пасмурное давящее чувство утраты поднималось откуда-то из глубины сознания, и навстречу ему заголосила тихая истерика, завыла жалобно, запищала птицей, пойманной за лапу шёлковой петлёй, захлопала ранеными крыльями. Он с усилием отгонял мерзкий привкус отчаяния, концентрируясь на кожаной оплётке рукояти, с проплешинками, выполированными его пальцами за это время. Чем громче пищала внутри истеричная птица, тем сильнее Марко вызывал в памяти толчки беснующегося меча в ножнах, песню крови, которую пела холодная сталь, пытаясь вырваться из узорчатых ножен.

…Тум…

Знакомый толчок внезапно всколыхнул в нём волну радости.

…Тум…

Марко пошарил рукой в воздухе, пытаясь поймать направление, из которого отозвался Его Клинок, и пополз, прямо на четвереньках пополз в сторону чайной лавки, из которой нарядный молодой приказчик выносил помои, аккуратно счищая их в лоток для большого рыжего пса.

…Тум…

Новый толчок приподнял Марко над улицей, придал ему сил, юноша встал и побежал к чайной, выставив вперёд руку, словно бы глаза его внезапно переместились на ладонь. Не помня себя, он распахнул двери чайной и ворвался внутрь, отпихивая голосящую дворню. Перепрыгнув за стойку, Марко побежал к кухне, игнорируя удары, которые щедро отряжала ему малорослая молодая катайка со злобным детским личиком.

Вспрыгнув на мешок с рисом, Марко подтянулся к верхней полке, сметая ладонью короба с чаем и мукой, схватил длинный свёрток, тут же знакомо затрепетавший в руке, и сорвал грязную тряпицу. Ножны отозвались тусклым отсветом. Марко потянул рукоять на себя, и она буквально прыгнула в ладонь, горячо запульсировав в руке, как женское тело, полное желания. Он развернулся и грозно глянул на тут же осевших слуг, на толстого коротышку-хозяина, суетившегося за спинами молодых парней, сжимавших длинные столовые ножи. Марко коротко хекнул и одним ударом разрубил толстую деревянную полку. Слуги бросились вон с кухни, прижав хозяина к косяку. Побелевший от ужаса коротышка выронил нож, жалобно стукнувшийся о доски пола, и прижал к груди поднос, пытаясь загородиться им, как щитом.

«Воровать нехорошо», — сказал Марко и разрубил поднос. Взмах получился не вполне аккуратным, и кончик лезвия оставил тонкий красный след на лице хозяина чайной. Тот сполз вниз по косяку, обеими руками схватил нож и выставил его далеко вперёд. Марко посмотрел на дрожащее тёмное лезвие и, рубанув наотмашь, с усмешкой снёс половину ножа. Хозяин взвизгнул и пополз прочь из кухни, потешно виляя толстым задом. Марко пошёл за ним, весело подпинывая его под ягодицы и круша мечом направо и налево. Слуги робко глядели из-за косяка, а хозяин, повизгивая как голодный поросёнок, быстро полз среди столиков, тяжело стуча коленками в пол.

Последний раз всадив нос чувяка аккурат между ягодиц чайханщика, Марко вышел на улицу и огляделся, ощупывая грудь сквозь одежду — на месте ли драгоценная пайцза, дарованная императором. За её утерю полагалась мучительная смерть, но это не особенно волновало Марка сейчас. Несмотря на то что меч снова привычно бил его по бедру, неясное чувство потери всё ещё никуда не делось, тревожной жилкой пульсируя под рёбрами.

Шлёпая по лужам, он быстро бежал к складу, где, как он надеялся, стояли машины. Он бежал, уже понимая, что не увидит машин, окутанных трепещущими занавесями, словно нарядные джонки на рейде. Он бежал бесконечно долго, разрывая грудью тугой, насыщенный тяжёлыми миазмами тлеющего мусора воздух. Подбегая к перекрёстку, заворачивая за угол, огибая Пошлинный стол, расталкивая локтями шумящую толпу торговцев, раздавая щедрые удары ножнами и бессознательно выкрикивая ругательства в адрес неторопливых крестьян, на скрипучих арбах тянувшихся на Рыночную площадь, Марко знал, знал, чёрт побери, что всё пропало…