Наталия Сухинина - Где живут счастливые? Страница 48

Крещёным человеком вышел он опять в непогоду, опять в суету, опять в взбудораженный человеческими страстями мир.

Но уже новое время отмерял его календарь. Через несколько дней после крещения он узнает, что в Свердловской области, в городе Верхотурье, есть монастырь, где нужны крепкие мужские руки. Он, не раздумывая, туда летит.

Я инженер-строитель, образование высшее, согласен на любую работу - возьмите.

Его взяли в трудники. Дали койку в общежитии, зачислили на монастырское довольствие. И здесь, в Верхотурье, он впервые познал сладость горьких слёз от покаянной молитвы. Оказывается, так всего много надо выгрести из души, так о многом посокрушаться, пожалеть да подумать. Долго Господь ждал Своё заблудшее чадо, долго водил по земной, безрадостной пустыне, пока не подвел к дверям храма, не ткнул, как слепого котёнка носом, за его высокую ограду. Тебе сюда, несмышлёный и неразумный. За какими такими миражами гонялся ты по жизни, чего ищешь там, где пустота, зачем прислуживаешь своим страстям, лакейно прогибаясь перед их надуманной значимостью. Раскрой сердце, не таи своих слёз, омой ими собственные заблуждения, людскую злобу и жестокосердие...

В монастыре уже не было искушений?

Были. Бес держит крепко, не хочет выпускать добычу. Я уже здесь, Господи, прости, запил. Выгнали меня за пьянку, а я приду днём к раке праведного Симеона, упаду на колени, и плачу, плачу. «Неупиваемой Чаше» молился. Скорби не оставляют, но только знаю я, каким оружием против скорбей воевать. Прост или меня, опять вернулся. Радуюсь, работаю, а душа ликует. Да только враг радости не любит. Опять ведь запил, грешный, опять выгнали. Скитался, рядом с монастырём жил, приходил и скулил возле проходной - не гоните, простите. Упал перед настоятелем, плачу. Опять простили меня. И опять радуюсь, опять прошу у Господа, чтобы дал мне силы побороть грех, посрамить его. Сейчас новый настоятель пришёл, игумен Филипп. Назначил меня бригадиром трудников. По милости Божьей, подвизаюсь. Трудись и молись - закон монастырский. А что ещё для спасения надо?

Вечные истины постигаются не сразу. Путь к ним тернист и извилист. Но зато, какая радость, когда их глубокий смысл проникает вдруг однажды в изболевшуюся душу. Целительная благодать зарубцевала в одночасье многолетние язвы и укрепила иммунитет. Долго блуждала Степанова душа-странница, да обрела покой, вывернула на верную дорогу,

...Человек в высоких резиновых сапогах, линялой куртке, стоит на молитве. Стоит навытяжку, не шелохнувшись перед Царскими вратами, которые пока закрыты. Но вот они раскрываются, человек делает низкий поклон и опять вытягивается в струнку. Смотрю на его прямую спину и знаю уже, что это мой брат во Христе, раб Божий Степан. Якут, прибившийся к тихой монастырской пристани для молитвы и труда, для борьбы со страстями. Монастырь — клиника, где не произносят слово «поздно». Господь не допустит по милости Своей неизреченной «летального исхода» грешной души. Он будет очищать её скорбями, учить уму-разуму, благословлять промыслительными встречами, утешать «случайностями» и, в конце концов, подведёт человека к очень важным, выстраданным словам. Таким, какие сказал мне Степан Иванович Терехов: Мне без Верхотурья не жить. Умирать здесь буду.

Говорят, уехал из монастыря отец Феофан, хороший батюшка, к которому Степан имел особое расположение. Степан скорбел и каждый день заказывал молебны, чтобы вернулся отец Феофан.

Моя молитва слабая, так я молебны.

Вымолил. Отец Феофан вновь вернулся в Верхотурье.

Плывёт, плывёт по храму молитва «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя»... Душа ли жертва, жизнь ли жертва, слёзы ли перед алтарём жертвенным особенно солоны? Наверное, и то, и другое, и третье. Господь имеет силу соединять несоединимое. И в этом его непостижимая мудрость. Слёзы и радость, отчаянье и надежда, жертва и подарок. Нам ли разбираться в истоках этой несовместимости? Нет. Нам радоваться и благодарить. За возможность пусть вечерней, но все- таки успевшей до срока - жертвы.

ТАНЕЦ ЖИВОТА НА ЗЕМЛЯНИЧНОЙ ПОЛЯНЕ

Открыли третью бутылку шампанского. Хлопка не было, но Таня догадалась об этом легко: будто льдышки налетели друг на друга, зазвенел хрусталь, сдвинули бокалы, голоса, смех и - затихло.

Закусывали. После третьей бутылки знала точно - домой её сегодня не повезут. А ведь был уговор: субботы с воскресеньями — её законные выходные. Так было определено условиями договора полгода назад, когда она только нанялась к Минаевым гувернанткой. Всю неделю Таня с девочкой, а уж выходные - это жизнь для себя. Но один раз уступила - Аида с Андреем вернулись из ресторана поздно: оставайся до утра, везти тебя сейчас через всю Москву, утром обратно - какой смысл, оставайся! Осталась. Вот и вошло в привычку, теперь как выходной - причина: то банкет, где необходимо встретиться с нужными людьми, то театр, а сегодня вот гостей позвали.

Таня тихонько вывела Настеньку из спальни, включила свет в ванной. Настеньке ничего не надо было объяснять, она уже давно смекнула: раз Таня повела её в ванную, значит, остаётся. А остаётся, значит, они обязательно перед сном поговорят о чем-нибудь интересном, Таня много всякого знает. Настенька стояла под душем смирно, а когда Таня закутала её в махровую простыню и взяла на руки, девочка прижалась горячей распаренной щёчкой к её щеке:

Мама Таня...

Нельзя так меня называть, ты знаешь, — сказала Таня, — я Таня, просто Таня, а маму твою зовут Лида.

Знаю, — вздохнула Настенька, — а вот у одной девочки было две мамы...

Не фантазируй. Давай спать.

Не хочу, сначала расскажи про волшебную поляну.

Ты про поляну сто раз слышала.

Нет, хочу про поляну.

Ну, слушай... На опушке леса под жарким солнышком цвели на поляне синие цветы. А ещё наливались соком ягоды земляники. Та поляна была волшебной, там никто никогда не сердился, не ссорился, не говорил плохих слов. Даже звери на той поляне не рычали, даже комары не кусались...

Настенька засыпала. Про поляну она слушала часто, но не надоедала придуманная Таней история и все разговоры после. А ещё дежурный вопрос в конце: мы с тобой на ту поляну поедем? Сегодня не успела спросить, сморило девочку.

Татьяна, ты жива ещё, моя старушка? - шелест юбки, стук каблуков и приторный запах дорогих сигарет пополам с французскими духами. Лида ворвалась в спальню, плюхнулась в кресло рядом с Настиной кроваткой.

Заснула? - разочарованно спросила Лида. — А я хотела, чтобы она гостям что-нибудь спела.- Нечего из ребёнка Арлекино делать, - строго сказала Таня. - Что тебе Настя, игрушка? Иди к гостям, я тоже буду ложиться...

Ушла. Отношения между Лидой и Таней совсем не походили на отношения между хозяйкой и гувернанткой. Капризная, взбалмошная Лида не обижалась на Таню за резкий тон и справедливые укоры. Знала, что уж тут прикидываться: она плохая мать, и Настя для неё игрушка, забава. Все её материнские инстинкты легко удовлетворялись новыми игрушками, платьицами-джинсиками, бантиками-заколками. А черновая работа — кормить, мыть, учить девочку не коверкать слова, терпеливо сносить её капризы - это Татьянино. Гувернантка она. Деньги за это получает.

Да, денег ради и пошла Таня в гувернантки. В библиотеке, где она работала, платили копейки. Устала от долгов, от того, что даже маленькие желания не сбывались. А тут ещё и большое желание поселилось в душе. Прочитала в православном журнале о пароходном паломничестве в Иерусалим. Шестьсот долларов. Две недели. Святая земля... Для кого-то это не деньги. А она подсчитала — ей и за пять лет не скопить. А ей, душе православной, Святая земля давно снилась. Даже вырезки из газет делала. Всё об Иерусалиме. Шестьсот долларов...

И - рискнула. Решила: заработаю, скоплю. Сделаю себе подарок. И вот ради этого подарка оказалась она в странной, пугающей её семье.

Лида красивая. Тёмные волосы до плеч, глаза — маслины. Тонкий профиль. Настенька похожа на неё. Андрей — тот слегка полноват, излишне кудряв, не красавец, но есть в нем та самая респектабельность, которая не оставляет его без женского внимания. Был женат, имеет сына, но однажды вот встретил в каких-то случайных гостях Лиду... А Лида жила в общежитии, никаких перспектив на будущее. Сначала встречались тайно, потом он снял ей квартиру, потом наметилась в их жизни Настенька. До сих пор так и не расписались, но купили квартиру, девочку Андрей записал на себя.

Благополучие обрушилось на Лиду неожиданно, и от него, как от избытка свежего воздуха, она захмелела. Хотелось больше, больше... Она поднимала планку всё выше. Андрей брал всё новую высоту. Поменяли квартиру, выбросили старую мебель, завели собаку, на Новый год слетали во Францию, собрались в морской круиз по Скандинавии, купили иномарку... Лида обожала, как она выражалась, травить девок. Это значит, наведя макияж, надев фирмовое, купив коньяк и коробку конфет, пойти в общежитие к подругам. Подруги зеленели от зависти, но на все голоса щебетали вокруг Лиды. Лида торжествовала, хотя изо всех сил старалась это не демонстрировать. После такого «сеанса одновременной игры» она приходила домой в отличном настроении. А Андрей, Андрей всё работал. Он возглавлял какую-то строительную фирму, мотался по области, домой приезжал поздно. И не очень вникал в Лидины проблемы. Но когда она, едва Настеньке исполнилось полгода, попросила его нанять гувернантку, он опешил: