Белла Ахмадулина - Сборник стихов Страница 35

Галактион Табидзе

Орлы уснули

Вот сказки первые слова:орлы уснули, как орлята,и у орлов в часы закатако сну клонится голова.

Орлы, прошу вас, не теперь,нет, не теперь смежайте очи!Но спите — и огонь средь ночипоходкой женской входит в дверь.

В дверь ваших гор и облаковкулак оранжевый стучится,и знает, что беда случится,семейство прозорливых сов.

Но спите вы, как детвора,там, в ваших сумерках неверных,и трубы ваших снов военныхмолчат, не говорят: «Пора!»

О пламя, не обидь орла!Спасутся маленькие птахи,меж тем, как обгорят на плахедва величавые крыла.

Но поздно! Перья их на третьожог губительный отметил.Не дай мне бог, как птицам этим,проснуться, чтобы умереть.

С веселой алчностью ордыплясал пожар, и птиц оравывлетали, и у вод Арагвыпоникли головой орлы.

«Я видел ворона. Дрожаот низости, терзал он тело,что брезговать землей умелои умерло», — сказал Важа.

Галактион Табидзе

Скорее — знамена!

Светает! И огненный шарраскаленный встает из-за моря…Скорее — знамена!Возжаждала воли душаи, раннею ранью, отвесной тропою,раненой ланью спеша,летит к водопою…Терпеть ей осталось немного.Скорее — знамена!Слава тебе, муку принявшийи павший в сражении витязь!Клич твой над нами витает:— Идите за мною, за мною!Светает!Сомкнитесь, сомкнитесь, сомкнитесь!Знамена, знамена…Скорее — знамена!

Галактион Табидзе

Платаны Шиндиси

С чем платаны Шиндиси сравню?С чем сравню той поры несравненность?Ее утро, ведущее к дню,ее детских молитв откровенность?

С чем тебя я сравню, моя мать?Что ж не брошусь я к скважинам, щелкам,к окнам, чтобы на миг увидать,как идешь, как белеешь ты шелком?

О платаны в Шиндиси моем!Я не понял закона простого —да, напомнит одно о другом,но одно не заменит другого.

Так о детстве всерьез и шутяя заплакал, отверженный странник.Уж не я, а иное дитяего новый и милый избранник.

Нет замены вокруг ничему:ни пичужке порхающей в выси,ни цветку, ни лицу моему,ни платанам в далеком Шиндиси.

Галактион Табидзе

* * *

Мир состоит из гор,из неба и лесов,мир-это только спордвух детских голосов.

Земля в нем и вода,вопрос в нем и ответ.На всякое «о, да!»доносится «о, нет!».

Среди зеленых трав,где шествует страда,как этот мальчик прав,что говорит «о, да!».

Как девочка права,что говорит «о, нет!»,и правы все слова,и полночь, и рассвет.

Так в лепете детейвраждуют «нет» и «да»,как и в душе моей,как и во всем всегда.

Галактион Табидзе

Натэла из Цинандали

Я птицей был, мне разрешалось,как в небо, ринуться в силок.Я ринулся — и все смешалось:Натэла, Цинандали, жадностьк тебе, о виноградный сок.

Зачем я вырвался, Натэла?Зачем освободил крыла?Когда я вышел, ночь светлела,была уже светлым-светла.

Уже рассветный ветер дунул,и птиц возникли голоса,и я о Тинатин подумали к небу обратил глаза.

А в небе было звезд так мало,так нежно было и светло,там все качалось, уплывалои повториться не могло…

Галактион Табидзе

Из рассказанного луной…

К реке подходит маленький оленьи лакомство воды лакает.Но что ж луна так медлит, так лукавит,и двинуться ей боязно и лень!

Ужель и для нее, как для меня,дождаться дня и на свету погибнуть —все ж веселей, чем, не дождавшись дня,вас, небеса грузинские, покинуть.

Пока закат и сумерки длинны,я ждал ее — после дневной разлуки,и свет луны, как будто звук луны,я принимал в протянутые руки.

Я знал наперечет ее слова,и вот они:— Полночною пороюв печали — зла и в нежности — слаба,о Грузия, я становлюсь тобою.

И мне, сиявшей меж твоих ветвей,твоих небес отведавшей однажды,о Грузия, без свежести твоейкак дальше быть, как не устать от жажды?

Нет, никогда границы стран иных —не голубели так, не розовели.Никто еще из сыновей земныхне плакал так, как плакал Руставели.

Еще дитя — он жил в моих ночах,он был мне брат, не как другие братья,и уж смыкались на его плечахпрекрасного несчастия объятья.

Нет, никогда границы стран иных…я думала, — и, как сосуд, как вазас одним цветком средь граней ледяных,сияли подо мной снега Кавказа.

Здесь Амирани бедствие терпел,и здесь освобожден был Амирани,и женский голос сетовал и пел,и царственные старцы умирали.

…Так и внимал я лепету луны,и был восход исходом нашей встречи.И вот я объяснил вам эти речи,пока закат и сумерки длинны.

Галактион Табидзе

* * *

Все желтое становится желтей,и радуга семь раз желта над нами,и россыпь драгоценных желудейвсе копит дуб и нежит меж корнями.

Все — в паутине, весело смотреть,как бьется в ней природа пред зимою.Счастлив рыбак, который эту сетьнаполнил золотою чешуею.

Пока в дубах стозвонный звон стоити шум летит над буркою Арсена,прикосновеньем осень осенитвсе то, что было неприкосновенно.

Тициан Табадзе

* * *

Брат мой, для пенья пришли, не для распрей,для преклоненья колен пред землею,для восклицанья:— Прекрасная, здравствуй,жизнь моя, ты обожаема мною!

Кто там в Мухрани насытил мараниалою влагой?Кем солонце ведомо,чтоб в осиянных долинах Арагвизрела и близилась алавердоба?

Кто-то другой и умрет, не заметив,смертью займется, как будничным делом…О, что мне делать с величием этимгор, обращающих карликов в дэвов?

Господи, слишком велик виноградник!Проще в постылой чужбине скитаться,чем этой родины невероятнойвидеть красуи от слез удержаться.

Где еще Грузия — Грузии кроме?Край мой, ты прелестьи крайняя крайность!

Что понукает движение кровив жилах, как ты, моя жизнь, моя радость?

Если рожден я — рожден не на время,а навсегда, обожатель и раб твой.Смерть я снесу, и бессмертия бремяне утомит меня… Жизнь моя, здравствуй!

Георгий Леонидзе

Мой Паоло и мой Тициан

Склон Удзо высокой луной осиян.Что там происходит? Размолвка, помолвкау соловьев? Как поют, Тициан!Как майская ночь неоглядна, Паоло!

Вином не успел я наполнить стакан,не вышло! Моими слезами он полом.Во здравье, Паоло! За жизнь, Тициан!Я выжил! Зачем, Тициан и Паоло?

Вином поминальным я хлеб окропил,но мне ваших крыл не вернуть из полетана грешную землю, где горек мой пир.Эгей, Тициан! Что мне делать, Паоло?

Пошел бы за вами — да бог уберег.Вот вход в небеса — да не знаю пароля.Я пел бы за вас — да запекся мой рот.Один подниму у пустого порогаслезами моими наполненный рог,о братья мои, Тициан и Паоло…

Георгий Леонидзе