Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть Страница 15

Никита отрицательно покачал головой.

– Ну, тогда услышишь еще. Иди спи. Нас ждут великие дела.

Никита удалился вглубь комнаты и прилег на диван. Сон моментально окутал его своей властью. Стален присел за рабочий стол, закинул ноги и закурил трубку. Клубы ароматного дыма легким облаком расположились под потолком. Так прошло около часа. Никита спал, а Ёсиф курил, любуясь завитушками, отделяющимися от трубки. Докурив третью трубку, он встал, подошел к Хвощову и, нагнувшись к уху Никиты, заорал что было мочи:

– Подъе-е-ем! Солда-а-ат!

От неожиданности Никита свалился с дивана, а Стален по-детски рассмеялся.

– Ну и шуточки у вас, т-товарищ Стален, – заикаясь, опешил Хвощов. – Однако, вы шутник.

– А я не шучу, ботаник, ты у нас солдат нашей партии, поэтому должен уметь вставать по тревоге. Вот я ее и пробасил, а ты неуклюже свалился с дивана. А должен был встать по стойке смирно.

– Я, товарищ Стален, не солдат, я все же ботаник.

– То-то и оно, что ботаников нынче больше, чем солдат, вот и не можем мы с Надей дело наше довести до конца. Один ботаник в Мексике с пейотой сражается, другой в Ё-бург подался, подальше от проблем, третий вон, на Украину укатил, а мне все это разгребать. Я как жук навозный, вместо того чтобы делом заниматься, детей с Надей строгать, по Мексикам дерьмо всякое ищу, что б с собой увезти, – в сердцах высказался Ёсиф. – Давай, Никита, собирайся, пойдем с тобой новый сорт кукурузы осваивать, или как там у вас, у ботаников, селекционировать. Тут один парниша местный, с украинским налетом, мне рассказал про кактус местный, который аборигены индейские жуют по вечерам, а им после сей процедуры все тайны мира открываются. Представляешь, что можно провернуть, зная все тайны. Эх, Никита, Никита, что в твоей башке, акромя селекции еще найдется? Пустота, – на чисто славянском произнес Стален. – А скажи, Хвощов, что ты думаешь про кактус такой?

– Ну что вам сказать, – он многозначительно почесал затылок, – науке известны растения, способные открывать тайны мира сего для жующих их. У нас в Стране Советов, недалеко от столицы, растут грибы, мы их так и называем Грибы Советов. Так вот, еще Мичурин, работая над новым сортом яблок и скрещивая их с разными видами растений, пытался вывести идеальный продукт для питания всего населения, наткнулся на такие грибы. Он подробно описал их в своем труде и изложил теорию всемирной грибницы. В двух словах она выглядит так. Существует некая мать-грибница, которая в разных частях нашей Земли проявляет себя по-разному. Он, кстати, так и не скрестил яблоки с грибами, написав на полях ремарку, что грибы – не растения, но и не животные. Ученые всего мира до сих пор не могут прийти к единому мнению: что есть грибы, или кто они есть. Ладно, это так, отступление. Значит, грибница, эта мать, где-то произрастает в виде грибов, где-то – в виде кактусов, а где-то – в виде одуванчика. Но, что самое удивительное, она живая, т. е. живет своей жизнью, зная обо всем и обо всех. И когда она понимает, что людям нужна ее помощь, она приходит к ним в том или ином виде. А вот если люди пытаются сами к ней прийти, то она скрывается от них. Так было, идет экспедиция за грибами, месяц бродит по лесу, а их нет, запасы воды кончаются, еды тоже нет, да еще и заблудились поисковики. Все, остается ждать голодной смерти в лесу. И вот чудо, на опушке грибов этих – хоть жопой жри. Ой, Ёсиф Виссарионыч, извините, вырвалось. – Стален утвердительно кивнул головой. – Наестся вся экспедиция этих грибов, надобно и с собой взять для селекции, ан нет. Нету их больше. Все начинают искать, мол как же, съесть съели, а с собой не взяли, расстреляют за деньги бесцельно потраченные, надо во что бы то ни стало раздобыть гриб Советов. Но нет. Советов нет. Возвращаются ученые домой и рассказывают небылицы, мы, дескать, искали грибы, да не нашли. Их бац, и расстреляли. Но только в рассказах их всегда какаято мистика присутствовала. То они вылетали, сидя на опушке, где нашли грибы, в межзвездное пространство, прям отрывалась она, опушка, и летела, как тарелка, с людьми по звездам, то деревья с ними беседовали об мироустройстве. И самое непонятное, товарищ Стален, то ли они с ума сходили там на опушке, то ли в самом деле с демонами общались. Да только все как один свою историю повторяли слово в слово, пересказывая тыщу раз. И смерть их не страшила. Во как, – подытожил Хвощов.

– И накой тода ты, Никита, сюда приперся, если у нас грибы Советов, есть. Мы их можем есть? В чистом виде? – поинтересовался Стален.

– В том-то все и дело, что не можем, не можем найти и селекционировать, чтобы они в теплицах росли. Пока мы изыскать грибов сих не можем, ни в лесу, ни в тайге, ни в тундре. Поэтому я здесь, Ёсиф Виссарионыч. Может, удастся с кактусом договориться.

– С кем договориться, малахольный? С кактусом? Ты еще с этим ледорубом, что при входе в шляпе стоит, договорись, чтоб дверь тебе по щелчку открывал, – пошутил Ёся. – Как можно с кактусом договориться? Точно говорят, все ученые немного того, свихнутые, – он покрутил пальцем у виска.

– Я ж вам сказал, у них у всех есть мать одна, они, как ее дети, от нее никуда. Ну да ладно, пойдемте я готов к новым открытиям, – вставая с пола и отряхивая свой пиджак, произнес Никита.

– О, вот этА дЭло, мАлодец, Никишка, – похвалил его Ёсиф. – У тебя какая партийная кличка? Нету. Значит, будет. Будешь Никишкой, – утвердительно определил Стален.

Они вышли из номера, спустились по винтовой лестнице вниз и оказались в вестибюле отеля. У парадного маячил украинец, помогая очередному постояльцу разгружать багаж. Подойдя вплотную к портье, Стален четко, с выраженным грузинским акцентом спросил украинца о возможном приобретении им кактуса. Украинец осведомился о необходимом количестве кактусов и был крайне разочарован, услышав, что нужен всего один и что, разрезав его на четыре части, три они съедят, а четвертую оставят для селекции. Он попытался объяснить им, что никакой селекции кактус не поддается, потому как многие мексиканские и мировые светила науки не смогли приручить данную культуру к парникам, но видя, что лысый сильно возмущается, оставил эту затею оспаривать дальнейшее. Сославшись на свою занятость, он пообещал вечером доставить продукт мексиканских степей прямо в номер, с чем и откланялся. Стален с Хвощовым, поняв, что дальнейший диалог ни к чему не приведет, поднялись в номер и стали ждать. Нет худшего, чем ждать и догонять.

Вечер настал. Столица Мексики погрузилась в темноту, и багровый диск солнца, сменила чайная тарелка луны. Повеяло еле ощутимой вечерней прохладой после изнурительного, раскаленного дня. Открылись всевозможные трактиры и таверны [10] , улицы запестрили зазывалами, уличными музыкантами и девицами легкого поведения. Вечерний Мехико зажег огни и распахнул врата разврата и прелюбодеяния. Любой житель или турист мог чувствовать себя в этой прародительнице Белиала [11] , гегемоном, стоящим на вершине мира. И каждый мнил себя таковым, попадая в объятия ночи. Стален мерил шагами номер, было ясно, что он нервничал. Длительные минуты ожидания раздергали и без того вспыльчивого грузина. Он уже думал, что украинец его обвел вокруг пальца и что ни какого пейоты ни видать ему, как своих ушей. Какой же он все-таки наивный, когда разговор заходит о всемирном господстве. И как можно было доверять украинцу, если он, министр иностранных дел, сам лично ввел в обиход своего народа пословицу: «Хохол родился – еврей заплакал». Как мог он пропустить личину обмана меж своих цепких щупалец, он, обладающий невероятной интуицией и чутьем вора, Ёсиф Стален. Но около девяти часов вечера, в дверь номера Сталена постучали. Ёсиф невольно дернулся к двери и в одно мгновение отворил ее. На пороге стоял украинец, держа в одной руке стеклянный сосуд, в другой – бутылку содовой «Боржо».

– НАдАже, – удивленно произнес Стален. – А «Боржо» откуда?

– С «Титаника», там его ну просто-таки завались. Забежал по случаю, прихватил бутылочку, запивать-то надо чем-то. А у вас кроме коньяка и нет ничего. Алкоголь запрещается. Закон кактуса! – со знанием дела объявил украинец.

– М-да, оказывается не только ученые, но и украинцы того, – Стален потер у виска. – Какой закон, гАвАришь, Закон кактуса, у кактуса свои законы, да?

– Да! – без смущения ответил портье.

– Ну, МексЫка, с каждым разом удивляет, чё стоишь как истукан, входи, гостЭм будешь, заноси свой закон, пилить его будем.

– Его не надо пилить, его надо разрезать и есть.

– Да, эт выраженьице у нас такое. Мы все привыкли пилить. Пайку, барыш, бюджет, все, понимаешь. С наше на лесопилке побудешь, поймешь, почем пуд лиха и что можно пилить, а что нельзя, – со знанием дела сказал Стален.

Троица расположилась в кабинете за столом. Стален достал кинжал, украинец – кактус, Хвощов достал из портфеля банку, в которой лежал молодой початок яркожелтой кукурузы. Кактус положили на стол. На вид он был похож на большой огурец с отломанными по всей длине колючками и четырьмя видимыми прожилками, делящими его на четыре равные доли. Сталену не терпелось уже испытать действие кактуса на себе. Он заерзал на стуле, пытаясь воткнуть кинжал в тело кактуса.