Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть Страница 26

– Я возьму три, милая, все, что хочешь, проси, – извиняясь, пролепетал Джежинский.

– Не горюй, Филипп, не ты первый, не ты последний. Но три, так три, ты сам вызвался, – вклинился в диалог Стален.

Все организованно допили чай, Стален закурил трубку и передал ее Надежде.

– Ёсиф, сколько тебе повторять, что я не курю? Передай ее сразу Троцкину. Лев Давыдыч, вы же курите? – обратилась она к Троцкину.

– От чего ж нет, я покурю, я люблю это дело, – весело ответил Троцкин.

– Вот и славненько, берите курите, – она осторожно передала трубку Льву.

Троцкин взял трубку, вставил ее в зубы и вдохнул в себя. Глаза моментально округлились и налились кровью. Лицо распухло и стало багровым. Первым вскричал Стален:

– Лева, выдыхай!

Но Троцкин, как будто в рот воды набрал, т. е. дыма. Было видно, что он задыхается. Не долго думая, Джежинский влепил ему с размаху всей пятерней по спине. Дым со свистом вырвался наружу. И Троцкин стал кашлять, выплевывая из гортани остатки пепла. Все опять рассмеялись.

– Веселенькое утро, я вам скажу, – подытожила Надя.

– Да уж, веселей не придумаешь. Лев чуть того, дуба не дал. Если б не голландец, можно было бы цветы покупать, а не семена, – добавила Арманд.

– Ну что ж, товарищи революционеры, предлагаю проследовать на базар. Так сказать, к намеченной цели, – объявила Пупская, вставая из-за стола.

Компания дружно собралась и проследовала в город. Цветочный рынок «Садовод» пестрел буйными красками. Всюду стояли лавчонки с цветами, удобрениями и вспомогательными инструментами, предназначенными для садоводов-любителей. Тут тебе и грунт, и лейки с насадками, и лопаты, и все то, что только душе угодно для культивации и рассадки саженцев, коих здесь было несметное количество. Инесса уверенным шагом знающего человека повела всех сквозь ряды. Попутно объясняя, где находится самая лучшая торговая точка во всем Амстердаме. Дойдя до нужной лавки, она подошла к торговцу и поинтересовалась о наличии большого количества семян тюльпанов, мимоз и роз, не забыв поинтересоваться о большой скидке за опт. Торговец, услышав о необходимости отгрузки товара мешками, живо засуетился. Доселе ему приходилось торговать только коробками от спичек или, самое большое, стаканами. Он попросил минуточку на тайм аут и шустро исчез в толпе покупателей. Через пять минут торговец появился с улыбкой на лице и радостно сообщил, что готов выполнить заказ и доставить необходимое количество мешков семян прямо на перрон к отправлению паровоза. Он назвал цену, отчего Джежинский присвистнул, но Надежда успокоила его, достав из нагрудника необходимую сумму, и расплатилась с торговцем. Вернувшись в отель, каждый собрал свой немногочисленный скарб, Инесс дала последние указания Дику. Присев по старославянской традиции на дорожку, пятеро революционеров, затаив дыхание, отдали этой примете целую минуту. Затем обнялись, поцеловались и выдвинулись в сторону вокзала.

Узник

Стален очнулся в огромном заброшенном элеваторе. Этому нетрудно было догадаться по остаткам пшеницы, сваленной тут же в углу. Тянуло сыростью и мочой. Он попытался привстать, но понял, что крепко привязан к тяжелой железной цепи, уходившей своими звеньями вверх. Он сделал несколько попыток, но ничего не получилось. «Сцуки, – подумал он, – а этот хохол – ссыкун. Обоссался меня высвободить ото Льва. Ничего, отольются слезы гегемона. Еще сами крокодиловыми слезами рыдать будете. Сгною на рудниках». Не успел он додумать свою мысль, как огромная двустворчатая дверь элеватора заскрипела, и лучик солнца пробился внутрь. Дверь распахнулась, и в створе появилась тщедушная тень Троцкина. Она быстро увеличивалась в своих размерах, пока не приобрела исполинского размера очертания. Стален понял, что он видел этот исполин. Прямо перед своим отелем «Ледоруб». Да, это было не что иное, как изваяние перед входом. Единственное, что нарушало гармонию в целом, так это отсутствие самого ледоруба и кучи непонятного дерьма у основания. А так вся исполинская тень имела те же очертания, с вершиной заканчивающейся шляпой. «Надо же, – подумал Стален, – а я так мучительно искал ответ, что за мастер, где он черпал вдохновение, и как зовут его, а он сам пришел. Великий скульптор революции террора – Лева Троцкин. Как я сразу не догадался, я тысячи раз видел тщедущную тень Троцкина в шляпе в залах «КомИнтерна»». Подойдя к Сталену, Троцкин одним ударом в пах вернул мечтателя наземь. От боли Ёсиф скорчился и застонал. Но все же в голове появилась какая-то ясность.

– Что тИ хочеШ, Лева? – спросил Стален.

– Нет, это ты что хочешь, это я у тебя должен спросить, зачем ты преследуешь меня. Говори, что тебе нужно? – картавя, произнес Лев.

– Да мнЭ, ЛЭв, от тебя ничего не нужно, – вальяжно начал Стален. – Я же хотЭл по-дружески поговорить, а ты, сцуко, меня на цепи вешать и бить. Нехорошо, Лев, недостойно.

– А достойно было меня после революции выбросить из страны. Достойно было меня без средств к существованию оставить? И это после того, как я всех финансистов столицы уговорил отдать деньги на дело революции. Где твое «достойно»?

– НЭ крЫчи, не рычи, Лев, уши и без того болят. Твои олухи не в челюсть попадали, а в ухо. Тоже сцуки. Но это отдельный разговор, их я взорву. А тебя я зарублю. КонЭчно, если выпутаюсь из уз этих, – Стален дернулся на цепи.

– Нет, Ёся, ничего у тебя не выйдет. Все, каюк тебе. Я с тебя шкуру живьем издеру и на себя примерю. И в твоем образе к Наденьке под крылышко. Сладенька Наденька, поди? Что молчишь? – ехидно заорал Троцкин.

– Ты тут от жары совсем очумел. Что тИ гАвАришь. Опомнись, Лев. К Наденьке он собрался. Это ж она меня за тобой и прислала, чтобы ты страну успокоил, а ты сам в безумстве пребываешь, – не спеша продолжил Стален. – Я тебе вот что скажу. После того что ты со мной проделал, ни Наденьки тебе не увидеть, ни шкуры моей не получить. Ленин на моей стороне. И он не оставит раба своего.

– Побойся Ленина, так говорить. Да на твоих руках столько пороха и крови, сколько все революционеры Страны Советов не соберут. Лениным он меня пугает. Я сам тут тебе и Ленин, и царь, – Троцкин опять двинул своей тонкой ногой в пах Сталену. Стален скорчился от боли. – Значит, так, я позвоню Наденьке и скажу, что ты провалил всю операцию. Более того, я никуда не поеду и никого успокаивать не буду. Я предупреждал, что революцию надо делать террором. Вот я на тебе это и докажу, – он еще раз двинул Сталена в пах и позвал своих помощников. В элеватор вошли бравые хлопцы, среди которых был и украинец. Они шли в развалку, как ходят моряки торговых кораблей, у каждого с руки свисало по цепи. Цепь каждого имела на конце железный шарик, диаметром с небольшое яблоко. Подойдя к Троцкину, банда остановилась.

– Значит, це так, хлопцы. Оце дэрмо треба лопцуваты до тих пор, покы воно не отдаст Ленину душу, а коли це произойдэ, знэсить його до амбару та сховайте пид зэмлэй. Зрозумилы? – на чисто украинском произнес Троцкин.

– Зрозумилы, товарисчу Лэв! – хором ответили хлопцы.

– Тилькы зараз я уйду, тоды и приймайтэсь, – добавил он.

– Да кто ж ты такой будешь, не пойму я, – на славянском поинтересовался Ёся. – На всех языках говоришь, гипнозом обладаешь. Может, ты не из нашей Земли, может, ты с Марса или Луны свалился.

– А может, и с Марса, может, и Луны. Не твоего ума дело, тебе уже скоро совсем никакого дела ни до чего не будет, – ответил зло Троцкин.

– Теперь я начинаю прозревать, гнида, что ты решил нашу Землю поработить. Ну, держись, прихвостень марсианский, я тебя на куски покромсаю и братьям твоим в консервной банке отошлю с надписью: «Жрите, сцуки». Он снова дернулся на цепи. Бравые хлопцы было кинулись на Сталена, но Троцкин их остановил:

– Не треба, дождытэсь, покы я уйду, и тоди навчайтэ.

С этими словами Троцкин ушел восвояси, оставив Сталена на растерзание.

– Ну, шо товарищу министру, допрыгався? – произнес первый бандит.

– Ща, мы тэбэ почикаем малэнько, и усе будэ в ажуре, бу-га-га, – загоготал второй.

Вся банда двинулась на Сталена, звеня цепями с набалдашниками. Глаза у Ёси завертелись по орбите, стены, проросшие темно-зеленым мхом, медленно растворились, и Стален, почувствовав легкость в теле, воспарил над сводом элеватора. Банда остановилась в оцепенении. Он попробовал просто улететь, но цепь, которой он был скован, не пускала его. Она по-прежнему удерживала Сталена накоротке, а свод, сохранивший цвет пожелтевших белил предательски не растворялся. Первый бандит попытался раскрутить на руке цепь с набалдашником и запустить ее в Сталена. Но попытка не увенчалась успехом. Цепь, пролетев в пяти метрах от Ёси, улетела в неизвестность. Ёсиф понял, что простое парение над бандитами приведет только к метанию в него различных предметов, коих в элеваторе было множество, стал кружить над хлопцами, наподобие стрекозы, привязанной к нитке, закрепленной свободным концом к потолку. Бандиты стали пристально следить за его оборотами. Они окончательно оправились от оцепенения и начали бурно выкрикивать бранные слова в адрес гегемона. Стален стал наращивать обороты. Его тело стало приобретать сигарообразную форму, а мышцы постепенно сжиматься до крепости бетона. Банда сгрудилась прямо под осью вращения Сталена. Почувствовав в себе достаточно кинетической энергии, Стален направил вектор полета в центр оси вращения и со скоростью сверхзвукового истребителя спикировал на банду. Раздался хруст ломающихся костей и скрежет железной цепи. Бандиты, словно срубленные колосья, попадали ниц. Кровь из открытых переломов брызнула в сторону вращения Сталена. Истошные крики раскатились громом по району. Троцкин в это время уже сидел на летней террасе своей резиденции и пил матэ. «Да уж, хлопцы что надо. Изверги», – подумал он. Однако элеватор, продолжало лихорадить. Стален уменьшил амплитуду вращения и, паря под сводом, стал наблюдать за происходящим внизу. Бандиты не шевелились. Он пролетел над ними еще несколько кругов и медленно приземлился в центр. Стоны успокоились. Он оглядел поле битвы. Вокруг были разбросаны тела бандитов с видимыми переломами конечностей, из которых медленно истекала кровь. Глаза Ёсифа постепенно приобрели спокойный и усталый вид. Стены вернулись на место. «Да, уж, товарищи бандиты, знали бы вы раньше. Хотя этот молокосос должен был предупредить, я вылетал из «Ледоруба», и неоднократно, и он мог видеть, мог спрогнозировать. Но дурак, он и в Мексике дурак. Не догадался, вот и результат. Да и хрен с вами, хотя он уже с вами». От мыслей Ёсю отвлекло слабое движение руки портье. Тот едва поднял голову и приоткрыл глаза. Из его носа сочилась сукровица, перегородка была сломана, одна рука выше локтя свисала без движения. «Открытый перелом, – пронеслось в голове Сталена, – правда, какая уже разница». Ноги украинца не шевелились. В глазах витал холодок смерти.